///
Ему требуется время, чтобы понять, что он будет любить людей по-разному. Что привязанность к друзьям превратится во что-то другое, когда он станет старше и начнет замечать длинные волосы, пухлые губы и начинающие вырисовываться изгибы тел, меняющихся у него на глазах. И он, естественно, замечает. Но он также замечает, как Минхо разминает руки, демонстрируя свою мускулатуру, замечает гладкую темную кожу Алби и как до смешного мило выглядит Ньют со сморщенным носом и сощуренными глазами, когда смеется над одной из дебильных шуток Томаса. К тому времени, когда Томасу исполняется тринадцать и ему приходится слушать, как его тетя снова подмечает, какой красивой становится Тереза, он накапливает достаточно мужества, чтобы согласиться с тем, что да, Тереза действительно милая. А затем показывает своей тете одну из двух сотен фотографий Ньюта, хранящихся в его телефоне, и со всей уверенностью, которую смог собрать, говорит, что Ньют тоже очень милый.///
(Любовь — это: – мать, предупреждающая своих детей не пачкать новую одежду, прежде чем пойти играть с ними на улицу в слякоть, и в каждой черте ее лица прослеживается безграничное обожание.)///
Он гонится за Ньютом и Минхо по школьному двору, обегая восьмерки, из-за чего у него слегка кружится голова. Но он продолжает бежать, и мальчики тоже не останавливаются, то и дело оглядываясь на Томаса со смехом в глазах и на губах. И только когда он видит, что Ньют начинается отставать, он заставляет себя бежать немного быстрее, вскинув руки, и сбивает Ньюта на землю с победным кличем, который превращается в расстроенное «упф», когда они оба приземляются на траву. — Ты позволил мне поймать тебя, — он смотрит на смеющегося мальчика, оказавшегося в ловушке под ним, но Ньют продолжает ухмыляться, и Томас не знает, что еще сделать, кроме как надуть губы и широко раскрыть глаза. Ладно, ему обидно. Он знает, что может бегать так же быстро, как Минхо и Ньют, если действительно сильно постарается. Он просто… не старался. И он не хочет, чтобы Ньют поддавался ему. Ньют качает головой, а на его губах по-прежнему широкая улыбка. — Нет. Я точно этого не делал. Ты поймал меня по-честному, Томми, — говорит он, но в его темных глазах сверкает озорство, и Томас, не удержавшись, наклоняется, чтобы ущипнуть его за нос. Снова залившись смехом, Ньют позволяет ему выйти сухим из воды. Он во многом позволяет Томасу выйти сухим из воды.///
(Любовь — это: – отец, каждую ночь читающий сказки о доблестном принце, беспощадном драконе и бесстрашной молодой леди, когда укладывает своего ребенка в постель, целуя его и обещая больше приключений.)///
На часах половина двенадцатого ночи, а Ньют все еще помогает Томасу с подготовкой к предстоящей контрольной по истории, хотя он еще не закончил свое эссе по английскому, которое необходимо сдать на следующий день. Томас в равной мере чувствует благодарность и вину, но каждый раз, когда он упоминает об этом, Ньют одним взглядом заставляет его немедленно замолчать и говорит, чтобы он сосредоточился на запоминании дат. По всей комнате разбросаны записи, и Томас уделяет больше внимания своей подушке, нежели вопросу, сонно бормоча одну из дат, где-то между 1939 и 1945, а потом с закрытыми глазами тянет Ньюта за рукав, надеясь, что он все поймет. Он не может точно сказать, сколько времени проходит до того момента, когда Ньют выключает свет, но достаточно, чтобы он понял, что Ньют, должно быть, дописывал эссе, пока Томас плавал где-то между сном и реальностью, лежа в тепле и комфорте. Через минуту он чувствует, как рядом прогибается матрас, и счастливо вздыхает, а губы расползаются в невольной улыбке, когда холодные пальцы Ньюта на пару мгновений задевают его руку.///
(Любовь — это: – пытаться организовать сюрприз-вечеринку на день рождения, хоть ты и не умеешь хранить секреты, но не сдаешься, потому что знаешь, что это стоит того, чтобы увидеть, как эти темные карие глаза сверкают от счастья.)///
Алби и Галли занимаются футболом, Томас и Минхо — легкой атлетикой. Ньют больше не может бегать вместе с ними, и пока что все не в порядке, но уже начинает налаживаться. И это здорово, потому что Ньют приходит посмотреть, как они тренируются, а Чак выкрикивает с пустых трибун, что Томас упадет лицом прямо в землю через три, два, один, вот сейчас, Томми! Томас слышит неповторимый гогот Минхо где-то поодаль, пока вытирает грязную траву с подбородка, и когда он поднимает взгляд, то видит стоящих рядом друг с другом Ньюта и Чака, смеющихся так, будто Томас, падающий лицом в грязь — это все еще что-то новое и веселое, а не повседневное явление. Парней угнетают воспоминания, слишком свежие и тяжелые, чтобы отмахнуться от них, но такие моменты, как этот, сглаживают их, а звук громкого заразительного смеха Ньюта наполняет Томаса теплом, расцветающим в его грудной клетке и разливающимся по венам, пока он не чувствует покалывание в кончиках пальцев. Он понимает, что это счастье. Он чувствует это, когда наблюдает за мальчиком с копной непослушных светлых волос, отрываясь от помощи Чаку с его домашней работой, и каждый раз Томас смотрит, будто бы знает, что Ньют может чувствовать на себе его взгляд. Это улыбка, которую дарит ему Ньют. Это удовольствие, охватывающее его, когда он видит, что все еще может заставить Ньюта выглядеть безмятежным и веселым, после трех месяцев опасений, что больше никто не сможет этого сделать.///
(Любовь — это: – спорить о Marvel и DC до трех ночи перед школой и проснуться через четыре часа с улыбкой на лице, несмотря на то, что так и не удалось прийти к соглашению.)///
Ньют целует его на спор, и сердце Томаса пропускает удар каждую секунду, пока их губы касаются друг друга. Губы Ньюта невинно прижимаются к его губам, и кажется, будто это длится всего мгновение. Все кончается прежде, чем Томас может развернуть голову и взглянуть на происходящее вокруг. И возможно, его первой мыслью было «Эй, мы должны сделать это снова», но потом он слышит остальных, то, как они смеются, улюлюкают и свистят, потому что они — куча идиотов, и вспоминает, что они с Ньютом не одни. Совершенно не одни. На самом деле, прямо рядом с ним сидит его девушка. Он поворачивается к Терезе, разрываясь между желанием извиниться и напомнить ей, что, в первую очередь, это была ее идея, но он даже не может раскрыть рот, чтобы заговорить. Тереза смотрит на него, как делает это иногда, с нежностью во взгляде и с мягкой улыбкой, как будто она уже поняла что-то, для выяснения чего Томасу понадобится больше времени. — Ну, э, — начинает он, неловко потирая затылок, — ты не против, что я целую других людей? Тереза закатывает свои красивые голубые глаза и фыркает. — Это же Ньют, — все, что она говорит, будто этого достаточно для ответа и будто это должно что-то значить. Томас неохотно кивает, потому что это действительно что-то значит, но он не может открыто признать это, не сейчас и не таким образом. Это не так просто. Ничего не бывает так просто. — Ну, да. Но, знаешь. Тем не менее, — очень выразительно говорит он. Краем глаза он видит, как Минхо, Алби и Галли трясутся от беззвучного смеха. Томас решает подлить уксус в их напитки. Тереза даже не пытается скрыть свое веселье, закидывая голову назад и от души засмеявшись, но хотя бы ее голос звучит нежно и любяще, когда она произносит: — О, Том. Мир снова обретает смысл, только когда Ньют обнимает Томаса, хихикая ему в шею, как будто он тоже принимал участие в этой шутке, и Томас… Томас не думал, что можно почувствовать, как сердце готово взорваться от счастья, но теперь он это знает.///
(Любовь — это: – держать в своих объятьях красивого мальчика и плакать, потому что ты никогда раньше не замечал, что что-то заставило его думать, будто его жизнь не стоит того, чтобы жить дальше, плакать, потому что сейчас ему плохо, он рыдает и цепляется за тебя, как ребенок, и понимать, что не представляешь свою жизнь, свое будущее и свой чертов мир без него.)///
Уже почти полночь, когда Томас вылезает в окно и обнаруживает машину Алби, припаркованную на подъездной дорожке у дома. На Ньюте надета черная кожаная куртка Минхо, он стоит, небрежно опираясь на боковую пассажирскую дверь, с сигаретой между губами. Томас сглатывает мягкий смех, который всплывает в его горле при виде Ньюта, приподнимая брови и толкая его плечом. — Ну, что, Джеймс Дин*, угнал машину Алби? Ньют усмехается, прищурив глаза. Он — один из двух людей, считающих, что у Томаса действительно есть чувство юмора, а не то, что он просто ставит себя в неловкое положение, пытаясь шутить. Вторым человеком является Чак. Томас всем своим сердцем обожает этих двоих. — Да, Томми, я угнал ее с позволения Алби, — говорит Ньют, подмигивая и открывая дверь машины для Томаса. — А теперь залезай. Ньют везет их до небольшого холма на окраине и находит место, откуда они могут смотреть на яркие огни, которыми светится их небольшой родной город, чья скрытая красота становится видна лишь ночью. Томас уверен, что раньше никогда не считал это место красивым. Сильно и без предупреждения на него накатывает волна печали. Он задается вопросом, что еще, находящееся у него под носом, ему не удается разглядеть. На заднем сидении лежит бумажный пакет, на который он не может перестать бросать взгляды, что по какой-то причине весьма забавляет Ньюта, начинающего хихикать каждый раз, когда Томас поворачивается, чтобы посмотреть на пакет. — Ладно, ты, любопытный болван, перестань ерзать, — наконец говорит Ньют, засмеявшись и потянувшись за пакетом, чтобы отдать его Томасу. — Его испек Фрай. Мой единственный вклад — это свеча. Томас улыбается, глядя на гигантский шоколадный кекс. Зеленой глазурью на нем выведено «16», а в центре воткнута серебристая свеча, которые нравятся Томасу еще с четырех лет. — С днем рождения, Томми, — говорит Ньют, мягко улыбаясь глазами и губами, а Томас глупо, порывисто и смело берет его руку и сжимает, беззастенчиво улыбаясь. «Я люблю тебя», — думает он. Ялюблютебяялюблютебяялюблютебя///
(Любовь — это: – поделиться горячим шоколадом в холодный ноябрьский день; делиться мечтами, надеждами и страхами с кем-то, кто находится рядом, чтобы держать твою руку, когда тебе тяжело или наоборот, когда небо серое или когда солнце светит так ярко, как никогда раньше.)///
На самом деле, виновата Тереза. Она пьет уже четвертый стакан, но все еще выглядит относительно трезво, именно поэтому Томас решает взять чашку, которой Галли тычет ему в грудь, и залпом выпивает горькую жидкость. Сейчас вечер пятницы, и родители Минхо уехали загород, давая парням прекрасную возможность отпраздновать свою продолжающуюся молодость, думает Томас, наблюдая за тем, как люди, которых он знает многие годы, напиваются дешевым алкоголем, наслаждаясь несколькими часами блаженства, прежде чем суровая реальность снова опустится на их плечи. Этой ночью Ньют отвечает за музыку, но Алби и Минхо набрасываются на него и щекочут, пока Ньют не превращается в беспомощный хихикающий клубок и не соглашается ставить их любимые песни. Именно тогда до Томаса доходит. В два часа ночи он наполовину пьяный, а в это время Тереза счастливо танцует с Брендой и Фрайпаном на удивительно крепком кофейном столике в гостиной, остальные парни играют в пиво-понг** на кухне, а Ньют, Алби и Минхо вкладывают всю свою любовь друг к другу в ласковые оскорбления и резкие удары локтями по ребрам. В два часа ночи Томас понимает, что он идиот. Он ставит чашку на пол рядом с диваном и да, она чувствует, как земля двигается под его ступнями и как дрожат его ноги, когда он подходит к Ньюту, но алкоголь не имеет к этому отношения. — Все в порядке, Томми? — спрашивает Ньют с улыбкой, а Томас стоит достаточно близко, так что ему не надо кричать, чтобы быть услышанным. И Томас кивает, делая шаг вперед, а затем еще один и еще, пока не вторгается в личное пространство Ньюта. Он обхватывает лицо Ньюта дрожащими руками, которые вдруг кажутся слишком большими и неуклюжими, ожидая знака, ожидая, что Ньют оттолкнет его. Но Ньют лишь улыбается, улыбается ласково, будто знает, будто он все уже знает, будто он только и ждал, когда это дойдет до Томаса. — Я влюблен в тебя, — выпаливает Томас, и его накрывает волна счастья. — Думаю, я уже давно был влюблен в тебя. — Наконец-то, — одновременно вздыхают Минхо и Алби. Томас с удовольствием показал бы им средний палец, если бы у него не было более важных дел, требующих его участия, но Ньют притягивает его ближе и прижимается к его губам своими.///
(Любовь — это: – все, что связано с этим моментом.)///
Для Томаса любовь — это то, что он чувствует, когда Ньют достает черную бархатную коробочку из кармана своих джинсов. Любовь — это то, что он чувствует, слыша, как его друзья кричат и хлопают прямо как тогда, когда он и Ньют впервые поцеловались. Любовь — это то, что он чувствовал, когда семилетний светловолосый мальчик поделился с ним своей шоколадкой Hershey’s, и любовь — это то, что он чувствует двадцать лет спустя. Любовь — это то, что он чувствует, когда дрожащим от счастья голосом говорит «Да».