Некоммуникабельный

Джон спит хорошо. Недолго, правда, но хорошо – крепко, непробудно. Но не в этот раз. Звуки скрипки никак не могли позволить ему погрузиться в этот прекрасный сон. Это была обычная мелодия, которая.… Хотя, нет. Обычной мелодией это назвать нельзя. Она была грустная, неимоверно грустная, и, то и дело, исполнитель этой мелодии начинал фальшивить. Даже Джон, у которого не было ни слуха, ни голоса мог уловить моменты, когда Шерлок сбивался. Эта музыка была не просто грустной – печальной, скорбящей, трогающей, играющей на тоненьких струнах нервов. Сколько боли было в этих нотах, у Джона просто сердце разрывалось, а на душе скребли кошки. Невольно хотелось даже расплакаться. И он даже знал, из-за чего это все. Из-за смерти Той Женщины. Да-да. Джон, которому казалось, что Шерлок не способен любить (что сам всегда доказывал это фразой «у меня никогда не было сердца»), теперь считает, хотя нет, даже не считает – уверен на сто процентов, что причина именно в ней. Он сразу заметил какую-то химию между Ирен Адлер и его другом, но он даже и не думал, что последний так увлечется ей. Единственной Женщиной, которая победила Шерлока Холмса. Больше всего Джону было досадно потому, что он никаким образом не мог помочь своему другу. Многие могли бы подумать, что помощь ему вовсе не нужна: он спокойный, ведет себя уравновешенно и сдержано и совсем не печалится, но, как известно, в тихом омуте черти водятся. Джон знал каждого из этих чертей практически в лицо. Он кинул уставший взгляд на электронные часы, стоявшие на тумбочке около кровати. Время ему было не важно, да и, к тому же, он был полностью уверен, что уже далеко за полночь – он сделал это лишь для того, чтобы убедиться. 2.47. Он мучает бедную скрипку и душу Джона уже на протяжении полутора часов. Атмосфера в доме стоит не из лучших. Ватсон лежал на кровати в глубоком раздумье. Спуститься и поговорить с ним, или же оставить его в покое до утра? А может, и до вечера. Или дня три-четыре. Беседовать с ним равно, что говорить со стенкой. Но так не может продолжаться вечно – скрипка, а также душа Джона должны отдохнуть этой ночью. Он решительно встал с кровати, - резко, отчего у него потемнело в глазах, - надел халат и направился в комнату Шерлока, покачиваясь на ходу от слабости и полусонного состояния. Половицы, как и ступеньки, предательски скрипели, и Джон хмурился, прикусывая губы с внутренней стороны, потому что он ни единым шумом не хотел нарушать печальную музыку, плавно рассекающую не менее печальное молчание в комнате консультирующего детектива. Первого в мире. Он сам изобрел эту профессию. С горем пополам, пытаясь издавать как можно меньше шума, что у него плохо получалось, он дошел до комнаты Шерлока. Он встал у двери, переминаясь с ноги на ногу, потому что очень боялся входить к нему. Эта черта – одна из тех, многих, что отличает Ватсона от Холмса: Джон подолгу может копошиться у двери, не решаясь войти, боясь помешать мыслительному процессу друга, или еще чему; Шерлок же бесцеремонно влетает в помещение, ему неважно, спит Джон или нет – он хватает его одежду, кидая ее ему в лицо, вытягивает из кровати на очередное дело. Он никогда не стучался. Джон три раза слабо постучал косточкой пальца по деревянной двери. Из щелок сильно дуло, создавалось впечатление, что за этой дверью начинается улица. Никакого ответа. Он постучал еще раз пять и посильнее. Ничего. Он подумал, что, может, это из-за скрипки он не слышит его? Но эта мысль ускользнула так же быстро, потому что Шерлок отличается превосходным слухом. Он был обязан услышать его, даже через собственную мелодию. Скорее всего, он просто не хотел, чтобы тот входил. А может, этим молчанием он наоборот приглашал Джона войти. Да, несомненно, Джона. Ему было нетрудно догадаться, кто стоит за дверью. Почему же? Это вполне могла бы быть миссис Хадсон, которая настаивает на том, чтобы он прекратил мучить инструмент и занялся чем-нибудь помимо, а лучше лег спать. Но это была не миссис Хадсон. Если бы это была она, Шерлок бы слышал ее голос. Конечно, она бы начала возмущаться еще до того, как вошла. Это мог бы быть Лестрейд с новым делом… Нет, это не мог быть Лестрейд. Даже грозные инспекторы из Скотленд-Ярда спят в это время. Короче говоря, на все сто десять процентов Шерлок был уверен, что за дверью не кто иной, как Джон. Потому что он больше всех о нем беспокоится. Набравшись храбрости и открыв дверь, он шагнул в его комнату. Его обдало сильным январским ветром. Окно было раскрыто нараспашку, Шерлок стоял прямо напротив него. Его рубашку, как и темные кудрявые, и без того неаккуратно уложенные волосы развевал ветер. Казалось, ему это нравится, и он даже закрыл глаза, встречая ветер вперемешку со снегом всем своим тонким длинным телом. Похож на богомола или палочника. Он не дрожал – по-видимому, ему совсем не было холодно. В комнате было чуть больше нуля градусов, Ватсон готов был поклясться. Он поежился и прислонился спиной к дверному косяку. Если отбросить всю эту грусть и скорбь мировую, Шерлок выглядел довольно эпично, отчего Джон нехотя усмехнулся. - Тебе не холодно? – Он говорил осторожно, будто обезвреживая мину. Можно было угадать, что Шерлок его проигнорирует. Бросив эту фразу в темноту, пронизанную несвойственным для помещения холодом, он вскинул бровь, как бы утешая себя тем, что попробовать стоило. Он пожалел, что не накинул сверху плед. И еще куртку, и, как минимум, три одеяла. Его посетила мысль, что следовало бы позвонить Майкрофту. Он хоть и воюет со своим братом, но «бесконечно о нем беспокоится». Звучало как сарказм, когда Холмс-старший сказал это Джону, но с течением времени он убедился в том, что за сарказмом, свойственным старшему брату, скрывается чистая, неподдельная правда. Майкрофт беспокоится о нем не меньше Джона. А последний беспокоится о нем сильнее всех тех, кого Шерлок знает. Так что, инициатива позвонить Майкрофту показалась ему не такой уж и глупой. Правда, факты того, что уже три часа ночи, а завтра, вернее, уже сегодня - рождество, остановили его. Джон Ватсон, стоя все та же, на том же месте, боясь пошевелиться, наблюдал за тем, как двигается правая лопатка Шерлока от его манипуляции со смычком. Ему правда не холодно? Это молчание вперемешку с мелодией начинали его угнетать. Джон был почти полностью уверен, что Шерлок написал ее сам. Кажется, нет в мире композитора, который способен написать что-то более, ну или хотя бы примерно такое же печальное и депрессивное. «Скрипку терпите?» - это был один из самых первых вопросов, что задал ему Шерлок при их первой встрече. Тогда он казался ему таким безобидным! Со спины Шерлок всегда казался Джону выше, чем он есть на самом деле, в плотно обтягивающей его тело белой рубашке с закатанными по локоть рукавами, без пиджака, в черных классических зауженных брюках. К концу ночи он должен, как минимум, отморозить себе конечности – это заключение сделал Джон, как врач. На столе, рядом с исписанными нотами бумагами он заметил стеклянную пепельницу, полную сигарет. Дело плохо, очень плохо. Ведь даже в тех случаях, когда Шерлок готов был сорваться, он выкручивался пластырями. Пусть он облепит ими обе руки – курить он не начинал. А тут… Полная пепельница. Нахмурившись, он почесал затылок. Надо что-то предпринимать. Либо попытаться вовлечь соседа в разговор и, таким образом, выудить у него хоть какую-нибудь информацию, либо ко всем чертям валить из его морозильной камеры. Последнее нравилось ему больше, потому что он сильнее всего сейчас хотел спать, и вообще, его прерогативой считалось молчание. Задав вопрос и не получив на него ответ, Джон, обычно, сдается после третьей попытки разговорить друга и получить хоть краткое объяснение происходящему. Но сентиментальный Джон не мог просто так, без зазрения совести уйти. Он уже собирался выходить из комнаты, мысленно попрощавшись и пожелав своему компаньону спокойной ночи. - Прости, Джон. – Голос был каким-то неродным. Звучал глухо. Он был прокуренный. Честно говоря, его очень удивило, что Шерлок заговорил, да к тому же, фактически, первый. - За что? - Ты, кажется, задавал мне вопрос. Что… А, холодно ли мне. Нет, мне не холодно. Спасибо, что поинтересовался, - завершил он после недолгой паузы, которая показалась Джону вечностью. - Да, не за что, в общем. – Шерлок выглядел на удивление любезным, что не могло не удивить, потому что он даже элементарное «пожалуйста» говорит в очень редких случаях. Да, дело. Пожалуй, больше, чем просто плохо. - Ты зашел с какой-то целью? - Что? - Ты чего-то хотел? Может, ты хотел что-то сказать мне? Обычно, ты не приходишь, просто чтобы постоять в дверях и посмотреть…на меня. «Не надо оттягивать, надо говорить» - Джон компоновал мысли и заранее пытался обдумать слова, которые хочет сказать. Он всегда так делает. - Я слушал, как ты играешь. – Да, это не так просто. - Серьезно? - Ну… В общем, да. Мне нравится. Правда… - Слишком много фальши. Да, я знаю. Прости, Джон. - Да ладно. - В общем. А в частности? - Ну, я…. – Джон быстро прокручивал в голове варианты того, как можно извертеться, но на ум приходила всякая нелепость, вроде «мне захотелось поесть», или «мне не спится, и поэтому я решил зайти к тебе, потому что ты тоже не спишь». – Да просто так. Какая-то невеселая мелодия. - А я когда-то играл веселые? - Вроде, было дело. Что-то случилось? - С чего ты взял? «Боже мой, Шерлок! Ты, серьезно, как ребенок!» - Джон чуть было не выронил это вслух. Но отделался спонтанным откашливанием. - Как-то, через чур грустно, даже для тебя. К тому же, ты всегда безупречно играешь, по крайней мере, я ни разу не слышал, чтобы ты фальшивил или сбивался. Что-то точно не так. -Даже для меня? То есть? Больше всего Джон ненавидит, когда Шерлок начинает придираться ко всякой мелочи. - Ну, ты никогда особым оптимизмом не отличался, но это нечто такое, что даже для тебя покажется слишком, - Джон незаметно пожал плечами, таким образом заранее оправдываясь за эту несусветную чушь, которую он нес в сонном состоянии. - Правда? - Да, наверное. - Ты хочешь посидеть со мной? - Я? Ну, я, вообще-то… Стой. А ты, вроде как, предлагаешь мне? Шерлок отвел взгляд в сторону, и на его опущенные ресницы упала снежинка, которая тут же растаяла, превратившись в воду. Каплей собравшись на самом кончике ресниц, она упала вниз, бесшумно распластавшись маленьким мокрым пятнышком на паркете. Даже кончики ресниц у него теплые, почему он не дрожит? - Да, ты против? – Это звучало увереннее, чем Ватсон себе представлял. - Нисколько. - Тогда присаживайся. Джон направился к дивану, но ему пришлось остановиться. - Тебе не будет трудно сесть на свое место? - Ты имеешь в виду кресло? Мое кресло? - Да, конечно. – Выпрямив длинную ладонь, он указал на это самое кресло, не посмотрев на него. - Нет, мне не трудно. – Сделав три больших шага, он сел, сжимая руками подлокотники. – Почему именно сюда? - Не знаю. Мне привычнее, когда ты сидишь тут. На месте, на котором я привык видеть тебя каждый день на протяжении уже долгого времени. - Хозяин – барин. – Джон решил с ним не спорить. Не потому, что он боялся его, а потому, что смысла в этом он не видел. Джон вообще мало чего боялся. - Спасибо, Джон. - Пожалуйста. - Будешь виски? - Нет, спасибо, что-то не хочется. Шерлок взял со стола бутылку «White Horse» и, помусолив ее в руках, отпил прямо из горла. - Мы когда-нибудь поговорим об этом? - О чем? Шерлок, отличавшийся умом гения и мозгами философа и ученого, порой тупил хуже Андерсена. «О чем? Нет, правда, он прикидывается?» - Джон вспомнил его совсем недавний диалог со старшим братом Холмсом: «Вы когда-нибудь можете вести себя не как дети? – Я веду блог в интернете, а он забыл надеть брюки. Думаю, ответ вырисовывается сам собой». - Ты, серьезно, не понимаешь, о чем я? - Да. Это ваш недостаток, дорогой мой Ватсон, - вы неточно выражаетесь. «Дорогой мой Ватсон? Что? Вы? Мы не в девятнадцатом веке, чтобы даже к друзьям обращаться на вы». - Ты будто бы удивлен. - Ну, есть немного, вообще-то. Избавлю тебя от вопроса, - прибавил доктор, немного подумав, - почему я удивлен. - Не стоит. – Шерлок нахмурился и лениво сощурил нос. - А, ну… Ну, ладно. - Знаешь, что мне в тебе нравится, Джон? - Что же? - Ты удивительный человек. Честно признаюсь, я очень рад, что мне достался такой сосед по квартире, как ты. - Так почему же? - Ты умеешь слушать. Безусловно, я уверен, что среди трех миллиардов людей на нашей планете еще имеются такие прекрасные слушатели, как ты, но такого, как ты, точной копии, я не найду нигде. Джона это смутило, и, пусть он не показывал этого, но сейчас он был очень доволен и даже немного покраснел. - Спасибо, конечно, мне приятно, но с чего это ты… - Мне нравится, что ты всегда безукоризненно соглашаешься со мной, когда видишь, что мне это действительно нужно. - Да ладно, это не трудно. - Конечно, не трудно. Ты таким родился. К тому же, ты бывший солдат, а на военной службе, я полагаю, следует соглашаться со всем и выполнять все беспрекословно. - Ты прав. – Джон вытянулся, расправил плечи. Это его обычная реакция, когда Шерлок упоминает его бывшую службу в Афганистане. - Ты очень заботлив. Пусть я часто отвергаю твои предложения «хоть немного поесть» и хотя бы часа два поспать», я безмерно благодарен тебе за твою заботу». - Мне, конечно, очень приятно, тем более, что из тебя таких слов клещами не вытянешь, но соизволь мне объяснить, с чего такие откровения? Я ничего не имею против, мне просто интересно. - Ты очень терпелив. Нет, я, честное слово, поражаюсь, как ты все еще терпишь меня. Мои вечные выстрелы в стену, банки с глазами, стоящие в микроволновке, отрубленные пальцы рядом со шпинатом в секции для овощей, дурацкие привычки, нередкую неразговорчивость, которая может затянуться на неделю, или же наоборот – словесное недержание… Я просто самовлюбленный эгоистичный козел с завышенным чувством собственной важности. И ты все еще терпишь меня? Право, Джон, ты золотой человек. «О, это еще слабо сказано, - негодующе подумал Джон. – Плюс ко всему ты еще и потенциально инфантильный социопат, интересующийся исключительно происшествиями криминального характера, неблагодарный, с переменчивым настроением. И вообще, на все твои недостатки пальцев на обеих руках не хватит». И все же, Джон слишком привык к нему, поэтому был уже не в силах на него злиться. - Пытаешься меня задобрить, или что? Не стоит так утруждаться, потому что я, как обычно, смогу простить тебе очередную выходку, вроде поломанного чайника, или даже ноутбука; но если ты действительно сотворил какую-то колоссальную пакость, то никакая лесть тебе не поможет. Может, объяснишь уже, наконец, что происходит? – Джон немного повысил тон. Но на Шерлока это никак не подействовало. - О, прости меня, я опять пользовался твоим ноутбуком... Ты бы мог забрать его к себе в спальню. Тебе не надоело, что я пользуюсь твоим ноутбуком? - Я готов это терпеть. Это не смертельно. Что случилось? – Он сжал кулаки. - Расслабься. Ты столько мучаешься из-за меня. Знаешь, я просто обязан отдать должное мистеру Лестрейду, миссис Хадсон, Молли Хупер и, в первую очередь, конечно же, тебе, за то, что вы – единственные четыре человека, которые столь лояльно относятся к такому аутисту, как я. Я – некоммуникабельная персона, и поэтому компания из четырех человек – предостаточно для меня. - Шерлок, ты пьян? Иначе я никак это объяснить не могу. Ты вообще реагируешь на то, что я говорю? В это время Шерлок стоял в профиль к Джону, облокотившись всем телом о стол и держа в руке наполовину опустошенную стеклянную бутылку из-под виски, и длинный тонкий смычок в другой руке. Скрипка же лежала сзади него, на столе. Сам по себе Шерлок выглядел очень замучено. Два дня отсутствия сна, как минимум – это видно даже невооруженным глазом. Мысль о том, что Шерлок просто напился, становилась со временем все очевиднее – он стоял, полузакрыв глаза и слабо, но заметно пошатываясь из стороны в сторону. - При всем твоем уважении ко мне, а так же к дорогой нашей миссис Хадсон, ляг, пожалуйста, спать. Так будет лучше нам троим. Шерлок? И, будь добр, закрой окно. Ты можешь простудиться. – По лицу Шерлока стало заметно, что это предостережение его тронуло. - Ты ведь врач. Ты, практически, мой персональный врач. Ты же вылечишь меня. – Кажется, впервые за такое долгое время, Шерлок ответил на слова Джона - Вот еще! Буду я тебя лечить. Ты маленький, что ли? - Естественно, будешь. Ну конечно. Кто же еще будет лечить его? По врачам ходить он наотрез отказывается, а сам в этом ни черта не понимает. Казалось бы, дипломированный химик, способный создать взрывчатку и неорганический яд в домашних условиях…и не знает, какие таблетки нужно пить при ангине. А при ангине нужно пить молоко с инжиром и есть мед. - Пожалуйста, отойди от окна. Мне на тебя смотреть больно. Шерлок лишь усмехнулся, с места он не тронулся. - Иди спать, Джон. Нечего беспокоиться за меня. - Ты же знаешь – это сущность моей натуры, Шерлок, - он встал и подошел к другу. – Пойдем спать. – Взяв его под локоть, он потащил детектива в его спальню. Шерлок даже не пытался сопротивляться. Видно, достаточное количество виски ( Джон понятия не имел, сколько он его выпил всего ) и отсутствие сна на протяжении двух, а то и более ночей дало себе знать. Усадив друга на кровать, прежде откинув в ноги одеяло, Джон подошел к двери, но выходить не спешил. - Давай дальше сам. Я думаю, мне не стоит стягивать с тебя рубашку, ты сам с этим справишься . Я прослежу за тем, чтобы ты разделся и лег спать. - О, Джон Ватсон, сколько жизней ты спас? Сколько еще ты спасешь? - Столько, сколько от меня потребуется. Раздевайся и ложись. - А я не хочу. - Хм… Если ты прямо сейчас ляжешь и уснешь, то завтра можешь творить все, что захочешь, и я не буду надоедливым соседом, как обычно. Могу даже помолчать весь день. - Великий махинатор… - Попробовать стоило. Все же, Шерлок снял с себя рубашку и кинул ее на пол рядом с кроватью. С брюками все было сложнее. - Может, ты посидишь со мной? – предложил Шерлок, когда уже был с головой укутан в одеяло, как в кокон. - Ну, я, вообще-то, тоже спать хочу. Уже четвертый час. - Ложись со мной. Так не хочу, чтобы ты уходил. - С тобой? Серьезно? Обязательно миссис Хадсон сюда позови, - он изогнул бровь и устало улыбнулся. – Чем быстрее уснешь, тем быстрее проснешься, а завтра утром я уже буду ждать тебя у себя в кресле. Могу хоть весь день кружиться около тебя, если тебе так пожелается. - Пожалуйста… - Его басистый жалобный голос царапал ушные перепонки Джона, и его сердце сжималось. - Сразу говорю, это твоя инициатива… И я согласился только потому, что хочу, чтобы ты скорее уже уснул. Бедная миссис Хадсон с ума сошла, наверное! – Он примостился на край скрипучей кровати друга. - Джон Ватсон, теплом, которое ты излучаешь, сам того не замечая, можно согреть всю планету, и еще один маленький вагон людей. – Оставив позади все стереотипы и позабыл о разговорах, которые «обязательно начнут ходить», Холмс практически вплотную прижался к соседу по комнате, который в какую-то неопределенную минуту стал для него самым лучшим другом, который у него когда-либо был. - Ш-шерлок, ты чего?.. – Его кучерявые, торчащие во все стороны волосы начали щекотать нос Джона, отчего тот отвернул голову. - Мне так спокойнее. Представляешь, никогда ни с кем не спал… Шерлок начал потихоньку заплетаться, - Джон заметил, - и поэтому он решил не делать никаких движений, а также не говорить. Он просто остался лежать вот так, фактически уткнувшись носом в его макушку с вьющимися мягкими волосами. - С Рождеством, Джон. - С Рождеством.