Подлинная страсть

Ли медленно провел тыльной стороной ладони по лицу, стирая с него воспоминание о влажных пухлых губах. Казалось он давно оставил в прошлом и Фуллера, изящно уйдя от роли Уилла в "Ганнибале", и Анну, но реальность по-прежнему тыкала его носом в те времена, когда в нем видели прежде всего смазливого мальчика, а потом уже актера. Он забыл, что жизнь идет по кругу. Когда Брайан в очередной раз позвонил и настойчиво повел разговор в сторону своих проектов, и желания опять увидеть Ли в них, тот не выдержал: "Брайан, я очень ценю все, что ты сделал для меня, но больше я в эти игры не играю. Я перерос роль мальчика по вызову." "А ты все-таки приезжай, поговорим. Кстати, как там Ричард? Все еще хочет пробиться на американские экраны?" "Сука, режет по живому," - думал Ли, стоя в пробке по дороге к дому Фуллера. Брайан знал, что Ричард был слабостью Ли, его одержимостью, понимал это как никто другой, ибо в свое время был сам одержим высоким худым мальчишкой с непослушными кудрями и ласковым голосом. Преданность Ли Армитиджу выходила за все рамки, даже за рамки его собственных актерских амбиций, заставляя радоваться удачам англичанина больше, чем своим, и рыть носом землю в поисках интересных предложений, цепляться за любую возможность протащить его на американское телевидение. Брайан был, пожалуй, самой реальной такой возможностью. Ли был уверен, что разговор пойдет об "Американских богах" - проекте, который еще толком не стартовал, но в котором можно было рассчитывать на многое. - Брайан, давай серьезно, - едва ступив на порог, Ли выставил вперед ладони в предупреждающем жесте. - Постараемся не выходить за рамки деловых отношений. - Ну конечно, дорогой, конечно! - Фуллер приглашающе шагнул вглубь квартиры и прикрыл глаза, пряча за светлыми ресницами их масляный блеск. - Выпьешь? - Я за рулем. - Ты такой важный стал, Ли! А помнишь..? - Я все помню, Брайан, давай к делу. - Долархайд. Ли тяжело опустился в кресло. Это слишком. Роль в культовом сериале, от которой он сам отказался наотрез, но которая может принести Ричарду немало дивидендов. Мечта Ричарда о том, чтобы сыграть настоящего психа и негодяя. И вот она перед ними на блюдечке, и уже сейчас, а не в туманном будущем. А потом "Американские боги" стартуют, и у Ричарда будет реальный шанс попасть и в них, как благодаря своему таланту, так и благодаря традиции Брайана снимать тех, с кем уже работал. Расчет Фуллера был безошибочным. Ли криво улыбнулся: - Что ты хочешь? Брайан медленно облизал губы. Ли делал все правильно, как пианист, играющий вроде бы давно забытую мелодию: механическая память пальцев не подвела. Крепко держал за волосы, заламывал руки, действовал жестко, на грани жестокости. Он даже чувствовал возбуждение, сродни тому, что чувствует хищник, преследуя жертву, чувствуя терпкий запах ее крови. Брайан знакомо плавился в его ладонях, бесстыдно выгибаясь и умоляя, но Ли, помнивший каждую ноту этой пьесы, только доведя того до грани, где боль путается с наслаждением, позволил ему кончить. - Ли, ты... ты шикарен, - задыхаясь твердил Фуллер, уткнувшись ему в плечо влажным лбом. - Как всегда. Этот твой англичанин - сукин сын, везунчик, каких мало. Особенно если ты трахаешь его так хотя бы раз в неделю. - Каждый день, не сомневайся, Брайан, каждый день, - дело сделано, терзать себя бесполезными сожалениями уже ни к чему, и Ли сыто улыбался, глядя в потолок спальни. Фуллер расхохотался. - Я тебя не просил! - в голосе Ричарда послышались истеричные нотки. - Но и не отговаривал, - пожал плечами Ли. - Я в состоянии сам позаботиться о своей карьере! Ли медленно стащил свитер через голову и уставился на свое лохматое отражение в зеркале: - Ну так иди, откажись. - Ты вечно лезешь, куда тебя не просят! Всегда! И заставляешь меня чувствовать себя последним подлецом! - Ричард схватил куртку и выскочил за дверь. Они оба знали, что уже через пару часов он вернется и будет заглядывать Ли в глаза, и тихонько гладить по плечу, и недвусмысленно потягиваться, пробуждая голод в насытившемся, казалось бы, хищнике. А тот, проснувшись, опять почувствует терпкий запах жертвы и будет терзать ее, подминая под себя, но теперь это будут не заученные механические движения, а подлинная страсть, ради которой можно забыть о многом.