***
Мориарти кутается в свое дорогое пальто – зима выдалась слишком холодной. В этом он видит только один положительный момент. Холод, касаясь кожи, успокаивал все еще ноющую часть лица. Джим задевает плечом какого-то старика и тут же оборачивается, чтобы высказать свое недовольство по этому поводу, но тот молча проходит мимо, будто ничего и не было. Развернувшись обратно, консультирующий злодей едва не сталкивается с молодой девушкой, которая, даже не обращая на него внимания, замирает, будто просто заметив перед собой невидимое препятствие. – Эй, – окрикивает Джим какого-то подростка, держащего в руках бутылку крепкого пива. – Где взял? В эту квартиру Мориарти переехал не так уж давно, так что не успел толком выучить местоположение всех магазинов и прочих заведений наподобие баров, что могли бы ему неплохо помочь в коротании своего срока. Джеймса нахально игнорируют. – Сигарет не найдется? – робко, начав играть явно приезжего человека, спрашивает Джим у первого попавшегося человека. У второго. У третьего. Его не замечают. Мориарти решил перейти на более жесткие меры. – Девушка, разрешите вас сфотографировать? – широко улыбаясь, он пристраивается боком к молодой блондинке. Никакого внимания. – Хэй! – громко кричит гений, наклонившись к уху маленького ребенка. Ничего. – Кому деньги нужны? – громко вопрошает злодей, поднимая руку с раскрытым кошельком. Его игнорируют. Консультант намеренно сталкивается с людьми в надежде получить хоть слово в свой адрес, но все будто бы стали слишком вежливыми и в упор не замечали подобного отношения.***
Вновь вернувшись в тепло родной квартиры, Мориарти старательно ищет во всех шкафах хоть какую-то заначку спиртного. И находит. Наливая в стакан виски, он устало опускается в кресло и прижимает ладонь ко лбу. Нахмурившись, он чуть отстраняет руку, проводя кончиками пальцев по свежей татуировке. Джим чувствует ее узор, где кожа стала чуть мягче, чувствует боль, теперь отзывающуюся лишь покалыванием при прикосновениях. Джеймс не любил татуировки. По крайней мере, на себе. Он считал их уродливыми, портящими кожу, которую при желании можно было бы продать за хорошую цену на черном рынке. Они только портили идеальных с виду людей. Однако во всех правилах есть исключения. За всю жизнь Джим встретил только двоих, к татуировкам которых относился с явным неравнодушием, исключая неприязнь. Один из них являлся его отцом, второй же... Мориарти глубоко вздыхает, залпом выпивая налитый виски и направляясь в ванную. Он пытается оттереть свое клеймо как холодной водой, так и теплой, и горячей, пытался ее расчесать или хоть каким-то иным способом избавиться от нее, но безуспешно. Вернувшись в гостиную, он достает телефон и по очереди начинает набирать все телефоны в его записной книжке, но в ответ слышит только одно: "Абонент временно недоступен". "Абонент временно недоступен". "Абонент временно недоступен". ...***
Оставшийся срок наказания: 11 месяцев. Мориарти давно наскучил телевизор. Ему стали неинтересны ни новости, ни другие программы, которые он считал для себя развлекательными. Криминальные сводки стали бесполезными и скучными, так как потеряли основное звено – самого Джима. Он устал чертыхаться, смотря на глупости тех, кому раньше отдавал приказы, и кого теперь отлавливали и сажали в тюрьмы. Он догадывался, что без него и его прямых, грубых указаний его люди начнут глупеть, но чтобы так сразу и так сильно... Джеймс в конце каждой передачи тяжело вздыхал, обкладывая благим матом того или иного своего проколовшегося на мелочи работника. Холодильник опустел. Джеймс с самого утра разбирался в своей квартире в поисках той визитки, которую ему вручили судебные приставы. Джиму было запрещено воровать, и его это удручало. Не будь этих дурацких правил, он бы спокойно прожил целый год без какой-либо мысли о том, что отбывает срок. Визитка была найдена, и Мориарти, наспех надев пальто, выбегает из квартиры, направляясь по нужному адресу. Очереди не любил никто. Однако Джеймс позволяет себе вслух высказывать все то, что он думает о медлительных поварах, зная, что его все равно не услышат. Когда очередь доходит до него, он ставит свой поднос с пустой тарелкой напротив повара, и тот, даже не удосуживаясь поднять на очередного клиента взгляд, молча кладет в тарелку Мориарти что-то, отдаленно напоминающее кашу, бросает на поднос половину потемневшего яблока, кусок хлеба и громко восклицает "Следующий!". Джим никогда не думал, что хоть раз в жизни посетит заведение, где кормят бездомных. Атмосфера была недружелюбной, но ему было все равно – он вырос и жил в подобной, ему не привыкать. Со вздохом Джеймс ставит свой поднос на край единственного свободного столика и садится. Он недовольно щурится, когда подобие каши оказывается жутко соленым, липнущим к зубам и более того, каким-то образом переваренным. Злому гению приходится пересилить себя и переступить через свою гордость, так как голод все же был гораздо сильнее. – Мразь, – усмехается Джим, не поднимая взгляд на человека, который, проходя мимо, задел его.***
Оставшийся срок наказания: 9 месяцев. Сломавшееся радио Джеймс выкинул в форточку. Внизу после глухого звука удара завопил сигнализацией чей-то автомобиль, но Мориарти лишь недовольно фыркнул. Он начал разговаривать с телевизором. Он отвечал на все вопросы, звучавшие из телепередач, переключал каналы, улыбался девушкам-ведущим новостей. Это создавало ему иллюзию общения, которого так сейчас не хватало. Когда очередной порыв ветра обжигает холодом лицо, Джим недовольно жмурится и вновь поворачивается лицом к людям. – Ну же, отбросы человечества, жалкие отходы прогнившей насквозь планеты, неужели я невидимый?! – кричит на всю площадь консультант, раскинув руки в стороны и запрокинув голову вверх. Он всегда хотел быть "невидимкой". И не знал, что для этого нужно так мало. Он хотел, чтобы, показываясь на людях, его принимали за обычного человека, но получил он гораздо больше. Он мог кричать, стрелять в воздух, пытаться пугать людей, ходить где угодно и когда угодно. Его не видели, не слышали и, кажется, даже не знали о его существовании. Мориарти не успевал удивляться тому, какое чудо творит одна единственная татуировка на его лице. – Давай, детка, начни возмущаться, – хмыкает Джеймс, сильно потянув за полы пальто взрослой женщины. – Посмотри на меня, слепой ублюдок! – хохочет он, оказываясь перед носом сурового на вид человека. Он вновь намеренно сталкивается с людьми, хватает их за плечи, пытается остановить их. Бесполезно. Злой гений смеется громко, довольно и почти безумно. - Вы же чувствуете меня, сукины дети! – вновь радуется Мориарти. – Чувствуете, скоты. Я ведь есть. Вы жалкие подобия личностей, подчиняющиеся каждой гребанной строчке в глупых законах. Вы даже не люди.***
Джеймс медленно проходит по очередному закоулку ночного Лондона и наблюдает за бездомными, ежащимися от холода. Джим тоже замерз, однако дрожи не допускал, лишь ускоряя шаг. Он считал такую реакцию организма выражением слабости, будто бы он уже не способен просто переносить холод и пытается начать согреваться. Гений повернулся на звук кажущегося знакомым смеха и остановился, сжимая в карманах пальцы в кулаки. – Себастьян... – невольно срывается с замерзших губ криминального гения, когда он видит знакомый силуэт в заснеженном городе. Широкоплечий мужчина замирает и недоуменно озирается. Казалось, его взгляд, как и взгляды остальных людей, в упор не замечают Мориарти, но тот уверен, что он видит его. Он не может не видеть. – Себ, – почти кричит Джеймс, и замирает, когда взгляд светлых глаз его снайпера останавливается на нем. – Ты видишь меня? Ответа он не дожидается. Мориарти подбегает к своему работнику и видит, что он действительно на него смотрит. Джеймс широко улыбается – хоть кто-то, кто не подчиняется тому, что нельзя замечать присутствие человека с такой же татуировкой, которая уже довольно долго доводила гения. – Ты же всегда был против всех законов, Моран! Скажи мне "привет". Скажи, что я есть. Поздоровайся со мной, – голос начинает предательски дрожать, когда Себастьян снова отворачивается и делает несколько шагов в сторону одного из припаркованных автомобилей. – Пожалуйста, – умоляюще шепчет Мориарти, и полковник снова оборачивается. – Докажи, что хоть ты меня не бросил. Джеймсу было нужно, чтобы единственный человек, которому он доверял, хотя бы сделал вид, что этой чертовой татуировки нет. Моран всегда был единственным человеком, от которого Джим попросту боялся получить хоть какое-то равнодушие. Он доверял ему, как себе, и не знал, что делал бы, случись подобное. Злодей-консультант с нетерпением ждет, когда его снайпер ответит ему. Он верит, что он ему ответит. - Ты чего застрял, Моран? – громко возмущается неизвестный Джиму человек, распахнув переднюю дверь стоящей недалеко машины. Снайпер оборачивается на голос, несколько секунд смотрит на окликнувшего, затем снова поворачивается к Джиму. – Кто там? – вновь интересуются у полковника. – Никого, – холодно произносит Себастьян, открыто смотря в глаза Мориарти. – Иду, босс. Моран разворачивается и, больше не оборачиваясь на Джеймса, усаживается в автомобиль и заводит его. Как только тот скрывается за поворотом, Джеймс падает на колени на асфальт, припорошенный грязным снегом, и тяжело дышит. Действительно, как он мог подумать, что его лучший снайпер, замечательный стрелок, не найдет себе новое начальство после того, как старое принялось отбывать наказание за свои поступки? Но он надеялся, что таким преданным он был только ему. Это послушное, покорное до ненависти в голосе "босс". Мориарти думал, что это только их личное, что только он заслуживает подобного уважения. Джеймс кричит от отчаяния, в голос, зная, что на него все равно не обратит внимания.***
Оставшийся срок наказания: 8 месяцев. Джеймс глубоко вздыхает, смотря на пустой лист бумаги перед собой. Он вертит в руках подобранную на улице ручку, постукивает костяшками пальцев по краю подоконника и недовольно смотрит на мигающую лампочку. Когда ручка касается бумаги, слова, кажется, сами приходят на ум. Дорогой Себастьян. Ты жалок. Неплохое начало письма, не правда ли? Прошел месяц с нашей недавней встречи. Я что, действительно для тебя никто? Из-за этой чертовой татуировки? Черт подери, это всего лишь на год. Мне могли дать и больше, если бы они покопались поглубже в моих связях. Знаешь, я думал, что ты не как все. Может, я слишком наивен и самодоволен, но я действительно верил, что ты меня дождешься. Это ведь не пять лет не десять, это всего лишь гребанные двенадцать месяцев. Или восемь. Я не считаю, сколько мне осталось. Хотя должен бы. А ты уже сбежал к новому начальству. Что в нем особенного? Что он дает тебе? Деньги? Ты никогда не жаловался на свою зарплату. Меньше работы? Вылазки раз в неделю это и без того мало, Себ. Личная симпатия? Связи? Что? Я мог бы понять, если бы ты сбежал от меня спустя полгода. Но чтобы сразу. Это не дело. Пусть это и звучит по-бабски, но, твою мать, я думал, что мы друзья. Ответь мне всего лишь на один вопрос. Не лично. Если хочешь, просто выбрось это письмо, написав на нем ответ. Ты просто играл свою преданность и интерес к моим делам? Я знаю, где ты живешь, Себастьян. Узнаю, если ты переедешь. У тебя никогда не получалось избегать меня, не получится и в этот раз. Я в любом случае найду тебя и добьюсь ответа. Джеймс перечитывает написанное и фыркает – настолько отвратительными кажутся ему собственные слова. Однако он поднимается с холодного пола в подъезде, кидает сложенный листок в почтовый ящик с номером квартиры своего бывшего снайпера и, бросив очередной недовольный взгляд на мигнувшую лампочку, уходит.***
Оставшийся срок наказания: 5 месяцев. Мориарти опускает плечи, внимательно рассматривая мокрый после дождя асфальт, будто он был чем-то интересным, и просто идет вперед. Он вновь сталкивается с людьми, чтобы хотя бы почувствовать то, что есть они, значит, есть и он. Пусть Джима уже начали посещать мысли об обратном. С одним человеком он сталкивается особо сильно, почти лицом к лицу, и Джеймс не выдерживает и бурчит под нос: - Смотри, куда прешь, мразь. - Джим? Сначала Мориарти кажется, что он ослышался, но поняв, что неизвестный, как и сам Джеймс, замер, осторожно оборачивается. Капюшон найденного балахона злодей-консультант не снимает, так что тот продолжает скрывать тенью его татуировку. – Значит, тебя не посадили, – спокойно продолжает низкий бархатный голос, и губы Мориарти невольно подрагивают в улыбке. – Я тоже рад, что ты еще не сдох, Шерлок. Детектив усмехается и привычным прищуренным взглядом окидывает своего врага. – Что же такого глобального случилось в твоей жизни, что ты решил смешаться с толпой и перестать возить с собой охрану? – интересуется младший Холмс. – Я завязал, – с улыбкой врет Джим. – Твои люди без тебя стали опрометчиво глупы, – заметил Шерлок. – Их стало так легко ловить. – Сочту это за комплимент, – усмехнулся злой гений. – Кофе?***
Мориарти нервно оглядывается, хоть и знает, что знакомых он здесь встретить попросту не может. Однако он продолжает бояться, что его узнают и кто-то скажет его собеседнику, пусть он и был его врагом, то, что на самом деле человека перед ним стоит игнорировать. – Поживаешь ты плохо, как я вижу, – сдержанно улыбается детектив-консультант, не отрывая настороженного взгляда от Мориарти. Тот кивает и тоже растягивает губы в улыбке, грея чуть замерзшие руки о чашку кофе. Он сам напоминал себе бездомного, а уж что решил своим гениальным мозгом младший Холмс, Джеймс даже не мог представить. – Тебе даже не нужно задавать вопросов, – произносит он. – Ты, как всегда, видишь людей насквозь. Гений. – Ты опустился до... – начинает Шерлок, но прерывается, чувствуя, что эта тема Джиму и без того неприятна. – Я рад, что ты завязал. Мориарти задумчиво кивает, теребя ткань капюшона. По-хорошему, его надо было давно снять, к тому же, в помещении вроде было так принято, но избавляться от единственного живого источника общения за полгода попросту не хотелось. Джеймс сжимает зубы, понимая, что до сих пор нуждается в Шерлоке, пусть и не в том свете, что было раньше, и пусть даже он сам прекрасно обходится без бывшего криминального гения. – Знаешь, – вздыхает Джим, нервно потирая ладонью лицо. – Я всегда интересовался, что когда я встречу тебя после наших с тобой смертей, кем ты будешь? Кем буду я на тот момент? Что будет меня интересовать и будет ли это иметь значение для наших необычных игр? Что ты скажешь, когда мы встретимся, останешься ли, вспомнишь ли то, что я сделал? Буду ли я смело смотреть тебе после этого в глаза или буду прятаться, как сейчас? – Ну, известно одно, – хмыкает детектив, с равнодушным выражением лица, явно не впечатленный речами Джеймса, отпивая глоток своего горячего кофе. – Ты прячешься. И я не понимаю, почему. Мориарти улыбается. Для него оставить Холмса в неведении хотя бы одного факта уже значило многое. Джим понимает, что, скорее всего, все испортит, но чертова надежда шепчет, что врагу предавать смысла нет. Криминальный гений поднимает руку к капюшону и замирает, поднимая нерешительный взгляд на детектива. Тот отвечает любопытным взглядом и молчит, ожидая. Джеймс вздыхает и сдергивает с головы капюшон, обнажая татуировку, на которую тут же скользнул взгляд Шерлока. Он ошибался. Даже враги могут предавать. Младший Холмс опускает голову, как-то обреченно вздыхает и, бросив на стол несколько монет – оплату за кофе, поднимается и уверенным шагом покидает кафе. Мориарти в первый раз в жизни чувствует стыд за свой поступок.***
Джеймс сидит смирно, локтями опираясь о колени и сцепив руки перед собой в замок. Он опустил голову, чтобы не видеть того, чего не хочет видеть – ему вполне достаточно созерцания края потрепанного, старого ковра. Секундная стрелка, казалось, тикает так громко, что кроме нее Мориарти не слышит ничего. Но когда распахивается входная дверь, он даже не вздрагивает, несмотря на то, что этот шум оглушает его. Сегодня он надел один из своих лучших костюмов, прекрасно помня злополучное число. Джим не вслушивается в разговоры судебных работников на кухне, не слышит шелеста бумаг, щелчка аппарата, нет, он слышит только то, что нужно ему – секундную стрелку, отсчитывающую последние секунды наказания. Когда сильная рука вновь касается его плеча, бывший криминальный гений послушно выпрямляется и, не открывая глаз, кожей чувствует прохладу стальной пластины, которая спустя несколько мгновений прижмется к нему. Три. Два. Один. Щелчок и новый всплеск боли. – Добрый день, мистер Мориарти. Сейчас полдень, хотите кофе?***
Сейчас Джеймс уже не чувствует холода, хотя по укутанным в свою верхнюю одежду людям ему кажется, что он даже сильнее, чем год назад. С его губ не сходит довольная улыбка. Он сталкивается с высоким подростком и с удовольствием слушает гору трехэтажного мата в свою сторону и охотно отвечает тем же. Все же, несмотря на свои желания, будучи невидимкой, он едва не сошел с ума. Закупившись сигаретами, Джим, выйдя из магазина, замирает. Он видит Себастьяна, с той же татуировкой на лице, что пару часов назад свели у него. Он позорно ползает на коленях, почти рыдает, пытается коснуться каждого человека, заговорить с ним, но, как и было установлено правилами, его не замечают. Мориарти сжимает зубы, смотря на это жалкое зрелище. Джиму кажется, что он не может это просто так оставить. – Здравствуй, – радостно восклицает Джеймс, замерев неподалеку от своего бывшего снайпера. Тот неверяще вскидывает голову, с искренней благодарностью оборачиваясь на знакомый голос. Моран, кажется, что-то даже начинает шептать, однако Мориарти, чуть сильнее прижав телефонную трубку к уху, продолжает: – Да, Шерлок, если ты свободен, то и я не против. Да, конечно, там же, – улыбаясь, криминальный гений весело кивает и, продолжая уточнять у детектива подробности, проходит мимо ошарашенно замершего полковника. Джиму казалось, что он не мог это просто так оставить.