Fall Out Boy – Dance Dance
Я уже давно заглядываюсь на него; что же за проблема такая у меня с этим человеком? Питер Вентц, ты убил мою молодость, я же думать ни о чем другом не мог, кроме тебя. Твой низкий голос глубоко засел в моей памяти, хотя я и слышу его почти каждый день: на сцене, в студии, даже когда ты распеваешься утром в ванной. Я знаю о тебе всё, каждую мелочь: какое на тебе сегодня нижнее белье, какой сегодня ты использовал одеколон, я даже знаю, чем ты занимался сегодня утром. Но меня это уже не беспокоит, меня уже не тревожит то, что касается тебя. Я даже песню написал для тебя, а точнее для того, чтобы ты понял, наконец, что я, сукин ты сын, чувствую. Но ты так и не понял. Черт, как же я тебя ненавижу, Питер. Я долго пытался потушить в себе эту странную симпатию, и мне это удалось. Знаешь, я, наверное, противен тебе, раз я противен даже сам себе. Я не понимаю, почему ты так часто целуешь меня на глазах у фанатов? Хотя, если немного подумать, то становится очевидно, что ты это делаешь только ради собственной выгоды, зазнавшийся мальчишка. Я больше не зависим от тебя, и я докажу тебе и себе, что это действительно так. Сегодня съемки клипа, надо будет хорошо работать, чтобы получилось что-то стоящее. Вся съемочная группа уже приехала; оказывается, ждали только нас. Я, на самом деле, не люблю опаздывать. — Так, сначала снимаем вас, ребята, — режиссер указал пальцем на нас. Я стоял, немного осунувшись. Я не выспался, но нужно было натянуть на себя маску Мягкого-Мишки-Патрика, что я и сделал. — Мистер режиссер, — промычал сонный Джо, — а какой конкретно момент? — Неужели не ясно? Ваше выступление на сцене, Джозеф. Когда Джо слышал свое полное имя, он делал кривую рожу, изображая, что ему противно. И в этот раз он опять сделал это лицо, и вся группа засмеялась, в том числе и операторы со световиками. Я лишь слегка улыбнулся. Съемки начались. Мы поднялись на высокую сцену в центре зала и подключили наше оборудование. Энди стал барабанить, а ребята подхватили. Мы пару раз проиграли песню без слов. Звучало отлично, все так стараются. — Ну что, ребята, поехали? — выкрикивает режиссер, на что мы киваем. — Камера! Мотор! Сначала все идет нормально, мой голос немного хрипит, но в целом звучит неплохо. И тут я сделал огромную глупость — начал вдумываться в слова. And I don't want to forget how your voice sounds. Я не хочу забыть звук твоего голоса. Чёрт, это чистая правда, Питер, я не хочу забывать твой голос. А ты сейчас просто играешь свою партию, даже не задумываясь о смысле того, что я пою. These words are all I have so I'll write them, So you need them just to get by. Всё, что я могу, — лишь написать эти слова, Чтобы донести их до тебя. Насколько же ты тупой, что не понимаешь, что я имею ввиду. Да, ты же думаешь, что я пишу это какой-нибудь там девушке. Фанаткам нравятся такие песни. Я такой же, как и ты, да, я тоже буду делать всякую ерунду, которая так нравится фанатам. Джо играет своё соло. Стоп, Питер, какого черта ты делаешь? Вентц опять полез со своими идотскими поцелуями. Я уже не подросток и не куплюсь на твои шутки. Я вовремя успел отойти в сторону, чтобы ты меня не коснулся. Аж противно становится от того, что буквально месяц назад я только и делал, что мечтал о том, чтобы ты меня поцеловал. Я стал более сильным, и твои издевки больше на меня не действуют. Из-за того, что моя голова забита мыслями, я даже не замечаю, как я играю. If they knew how misery loved me. Если бы они знали, как страдания любят меня. Как я страдал, когда влюбился в тебя, ты же такой красивый. Фанатов у тебя хоть отбавляй, мне же оставалось подкупить их образом мягкого мишки. Ты просто не представляешь, как мне было больно, когда я понимал, что все твои действия – это всего лишь шутки. А я воспринимал их всерьез и думал, что я правда тебе симпатичен. Наверное, тебе было бы интересно знать, почему я тебе не признался? Да потому что я гребаный трус. Хотя ты все равно об этом никогда не узнаешь. I only want sympathy in the form of you crawling into bed with me Я хочу твоего сочувствия лишь в одной форме – прыгай ко мне в постель. Только вот я забыл внести небольшую поправку в слова — мне твое сочувствие уже не нужно и уж тем более не в такой форме. Я не буду врать, я действительно хотел этого, даже иногда подглядывал за тобой, когда ты был в душе. Такой я был помешанный. Но сейчас все изменилось. Да кого я обманываю? Я только пытаюсь убедить себя в том, что ты мне не нужен. Питер, лучше бы ты не начинал эту глупую игру. Я смотрю и вижу, что ты обиделся на меня, потому что я не дал себя поцеловать. Так тебе и надо, ты причинил мне достаточно боли. Я никогда не смогу смириться со своей любовью. И тут я понял, что у меня внутри что-то сломалось. Что ты, мать твою, делаешь? К Питеру подошел наш Джо, а Вентц просто взял его гитару и прошелся языком по струнам. Боже, как пошло это выглядит! Я даже рот приоткрыл от удивления. Не могу описать то чувство, которое я только что испытал. Что-то похожее на ревность и восхищение. Ты даже представить себе не можешь, насколько сильно у меня сейчас колотится сердце. Еще немного, и я забуду слова. Я стараюсь собраться с мыслями, но у меня перед глазами застыла эта развратная картинка. Вот зачем ты это сделал? Я допеваю последние строчки. Dance, Dance Dance, Dance Ты лишь проводишь рукой по воздуху рядом со мной. Ты только что сделал то, из-за чего я влюбился в тебя еще сильнее, хотя так старался убить эту любовь. — Молодцы, парни, перерыв пять минут, — кричит режиссер, и мы просто спускаемся со сцены. От пения во рту так пересохло, и я пошел к столу с водой. Но когда я вернулся, тебя уже не было, кстати, Джо тоже. — Энди, — обратился я к барабанщику, — а куда делся нас злосчастный басист? — Он, вроде, отлить пошел, — брюнет почесал спину одной из своих палочек. — Хорошо, а Джо? — Я не знаю, он, наверное, тоже. Я что, его мамочка, чтобы следить за ним? — Эндрю истерически заржал и стал отрабатывать только что придуманные брейки. Я направился в сторону уборной, по пути поздоровавшись со стилистами. Немного потоптавшись с ноги на ногу у двери туалета, я-таки решился зайти вовнутрь. Моему взору открылась интересная картина: Пит, сидя на столешнице, обхватил ногами талию Джо и жадно целовал губы гитариста. Я, мягко говоря, охуел. На пару минут меня будто парализовало, я стоял как вкопанный. — Что. Здесь. Происходит, — только и смог выпалить я. — Знаете, я тут забыл, у меня дела важные, — Джозеф отцепил от себя ноги Питера и выбежал из уборной. — Питер, твою мать, — я хотел закричать на него, но вместо этого заговорил тихим и ужасающим шепотом. — Ты что за голубизну в группе разводишь, сучий ты сын?! Вентц улыбнулся краем рта и прищурил глаза, а затем его улыбка превратилась в наглую ухмылку. — Патрик, как будто мы не знаем, — гадкий смешок. — Что ты знаешь? — я напряженно облокотился на раковину. — Стамп, да ты же меня с 18 лет хочешь, ты думал, что я не замечу? — Подожди… Ты хочешь сказать, что все это время знал о моих чувствах? — Ну да, — Вентц приподнял брови. — Пиздец. Меня будто застукали за воровством или другим преступлением. Вот на меня уже надели наручники, я не могу бежать. — Я помню, как двенадцатого декабря ты зашел в ванную, пока я был в душе, и смотрел на меня. Думал, что я не замечу. — Заткнись. — Или двадцать четвертое февраля, когда ты стоял за дверью, пока я самоудовлетворял себя в кабинке за сценой. — Замолчи, кретин. — Патрик. — Тогда почему ты не сказал мне, что ты обо всем знал?! Я бы не страдал так! — Потому что я слишком гордый для такого. — Питер пододвинулся ко мне и провел рукой по моей спине, которая была вся мокрая. То ли от страха, то ли после игры. — Ну да, и Джо ты привел сюда целовать из-за гордости?! — Милый, не кипятись, — бас-гитарист уткнулся носом в мою горячую шею. — Как же противно, вы отвратительно смотритесь вместе. — Кто-то ревнует, Патрик? — Никто не ревнует. У тебя такой же холодный нос, как у твоих собак. — А Джо я специально попросил. Нехер меня динамить прямо на сцене, мишка. Питер прикусил губу и отстранился от меня. Ты моя проблема, Вентц. Я не могу смотреть на тебя, ты слишком красивый. Еще немного, и я не сдержу своих эмоций. Я не хочу казаться ему одним из тысячи фанатов. Я же больше. Я его друг? Я могу стать кем-то большим, чем просто друг? — Знаешь, Питер, я больше не могу держать в себе свои мысли. Ты мне нравишься, давно. Когда я впервые тебя увидел, я подумал: «Какой же этот человек красивый и обаятельный». Твоя улыбка сводит меня с ума, я ночами не сплю из-за тебя. А когда я попытался себя убедить в том, что ты мне не нравишься, — ничего не вышло. Я даже осмелюсь сказать, что люблю тебя. — Ничего себе. Странно, но мне кажется, что я тебя тоже люблю. Питер засмеялся, и мне вдруг стало так спокойно, я просто обнял его, а он меня в ответ. — Я рад, что мы друг другу признались, мне стало гораздо легче. Пит, пойдем, перерыв давно кончился. — Эм, Патрик, тут такое дело... я не могу идти. — Что случилось? — У меня давно таких откровений не было. И Вентц младший III решил немного побунтовать, я не могу в таком состоянии играть. Меня и так жутко возбуждает вибрирование моей гитары. — Стоп, подожди, у тебя что, встал? — я приподнял бровь; ну и извращенец же этот гитарист. — Дай мне свою шляпу, мне нужно прикрыться. — А что мне персоналу сказать? — Я протянул ему шляпу. — Соври что-нибудь. Питер, придерживая шляпу на уровне своего паха, выбежал из туалета. Кажется, он направился в гримёрку. Хотя какая разница, ведь ОН ТОЛЬКО ЧТО ПРИЗНАЛСЯ МНЕ! И Я ЕМУ! Это значит, теперь мы можем встречаться! Ох, черт, я и не мечтал о таком. Удивительно, как только отказываешься от чего-то, оно тут же догоняет тебя и крепко прижимает к земле. Я подбежал к стилистам и начал что-то мямлить про косметику и костюмы, и те дали мне ключ от гримерки. Комната была уже открыта, а Пит сидел внутри. Я запер дверь на ключ, чтобы никто нас не потревожил. Я десятки тысяч раз представлял этот момент. Пит медленно расстегивает пиджак, скидывая его на пол, а затем стягивает с себя идиотскую красную футболку. Моему взору открывается вид на прекрасное подкаченное тело Питера. Татуированные руки начинают расстегивать ремень, а сам Вентц прислоняется к столику, на котором лежат карандаши для глаз и прочая косметика. Стоило Питу расстегнуть брюки и слегка их спустить, как я заметил, выглядывающее из-за резинки его боксеров, сердечко с крыльями. Я подошел к Питеру и стыдливо посмотрел в его глаза, он нежно провел рукой по моей щеке. Мы смотрели друг на друга, а потом Пит прикоснулся к моим губам своими. Это было неловко, я же раньше никогда не целовался с парнями. Но Питер был таким настойчивым, что я просто доверился и дал ему быть главным. Он целовал меня глубоко, посасывая мой язык; отстранялся, чтобы перевести дыхание, и продолжал целовать меня. Я обхватил руками его шею и притянул к себе. Я так долго ждал этого момента. Вентц запустил руку в мои волосы и оттянул их на затылке. Тогда я прижался ближе и почувствовал эрекцию Пита. Он потерся пахом о мое бедро, ткань его боксеров была влажная. Вот черт, я не думал, что все будет так быстро. Питер взял мою ладонь и резко запихнул её к себе в трусы. Я уверен, что покраснел. Пит двусмысленно посмотрел вниз, я понял, на что он намекает. — Питер, но я никогда... — Тсс... — Вентц приложил ладонь к моим губам. — Патрик, ты просто чудесный, не нервничай... Я медленно опустился на колени, спуская боксеры Пита до колен, где уже болтались брюки. Я начинаю понимать все прелести однополых отношений: я прекрасно представляю, что нужно сделать, чтобы доставить Питеру удовольствие. Я обхватил рукой его возбужденный член, а затем надавил подушечкой большого пальца на головку. Пит громко вздохнул, а я продолжил свои движения рукой. «Патрик, пока рано, отомсти Питеру за столь долгое ожидание». Я медленно, издеваясь, вожу ладонью по члену моего горе-возлюбленного, периодически сжимая его. Вентц не выдержал, рывком схватив меня за волосы, он вошел глубоко мне в рот. Сначала я испугался, и Питер понял это, тогда он ослабил хватку и дал мне глубоко вздохнуть. Я принялся посасывать головку, надавливая на нее языком, от чего Пит заходился стонами и всхлипами. Решив, что этого не достаточно, я начал помогать себе рукой, вбирая в рот так глубоко, насколько это было возможно; массировал пальцами его яички. Питер же крепко держал меня за волосы, иногда надавливая на голову. От этого я тоже чертовски возбудился, и возбуждение приносило мне боль. Я расстегнул свои брюки и приспустил их, схватив свой член, я начал грубо и резко надрачивать себе. Я прикрыл глаза, наслаждаясь твоими стонами, Пит. Я отсасывал так сильно и грубо, что Питер перешел на рычание и начал яростно вдалбливался мне в рот. Спустя пару секунд Вентц кончил, излившись прямо мне в рот. Я кончил следом, испачкав свои брюки и рубашку. Как повезло, что мы в гримерке, — тут полно одежды. Пит помог мне подняться, а затем прижал к себе. — Патрик, это было восхитительно, — все, что смог сказать мне Питер. Я просто молча стоял и обнимал бас-гитариста, улыбаясь, как идиот. В этот момент я был, пожалуй, самым счастливым человеком на съемочной площадке. Стоп. Подождите. Я только что сделал минет одногруппнику на съемочной площадке. Вот чёрт, Питер так громко стонал, что нас точно слышали. Но я решил не думать о последствиях и просто наслаждался моментом. Минут через пять Пит помог мне переодеться и оделся сам. Когда мы вышли из комнаты, зал был пустой, только Энди сидел за барабанной установкой и нервно хихикал. — А где все? — как бы невзначай спросил я. — На обеденном перерыве, где же еще, — Эндрю еле сдерживал смех. — Ну вы, парни, даете, — барабанщик все же рассмеялся, вытирая выступившие от смеха слезы напульсником. — Получается, что нас никто не слышал? — Ну если я, — уже откровенно ржал Энди, — это «никто», то тогда да, вас НИКТО не слышал. Я положил голову на плечо Питера. — Эндрю, но ты же никому не расскажешь, да? — Благодарите Джо, он всех вовремя увел, когда заметил, что вы уединились, — барабанщик снова засмеялся. Не знаю, как Пит, а вот я покраснел. И когда все пришли, никто ничего не заметил, только Джо и Энди нервно посмеивались до конца дня. А я ловил на себе возбужденные взгляды Питера Вентца.***
— Патрик, — окликнул меня Пит, когда мы выходили с площадки, — я думаю, что правильно будет пригласить тебя куда-нибудь, но сейчас уже поздно. Поэтому я приглашаю тебя к себе домой. — Я не против, — сказал я, улыбнувшись басисту. — Только ты должен будешь пройти строгий фэйс-контроль. — И в чем же он заключается? — Ты должен будешь понравиться Хемингуэю. — Хемингуэй, Питер, это такой писатель. — Нет, сладкий, Хемингуэй — это мой бульдог, — на лице у Вентца опять красовалась эта наглая ухмылка. — Знаешь, лучше бы это был писатель.