Пламя Савады Тсунаёши

Его пустые широко раскрытые глаза были обращены к потолку. - Эй ты, бессмысленный мусор, не смей так сдыхать! – орал Занзас, склонившись над неподвижным телом, зрачки которого даже не шевелились. – Не смей сбегать в свои чёртовы фантазии, вернись немедленно! Десятый был пока жив, но балансировал на самом краю. Его состояние можно было бы назвать комой, если бы не раскрытые, каре-оранжевые от светящегося в них Пламени глаза. Зрачки не реагировали свет, нервные импульсы не проходили, а сердцебиение замедлилось в разы. Его почти не было слышно. - Чёртов мусор, у тебя ещё должок есть! – Занзас орал, но отойти от Десятого отказывался. Пока он кричал, было не так страшно, что это чудовище на самом деле может скопытиться. А ведь оно могло. Просто из природной тупости и упрямства. Ну вот кому придёт в голову бросаться прямо под ноги врагу без гиперрежима, так ещё и без всяких преимуществ? Правильно – только Саваде Тсунаёши. И вот теперь этот идиот лежит в какой-то дурацкой недокоме и даже медики Каваллоне и Реборн беспомощно разводят руками. «А ведь он тебя пытался спасти», - промелькнуло в голове Занзаса и стало ещё противнее. Этот мелкий недоносок оказался здесь по его вине. На теле Савады ни одной раны. Нет ни сотрясения, ни переломов, вот только жизнь утекает из тела с каждой секундой. Занзас в панике, впервые в жизни он в панике. Он не знает, что делать и даже не совсем понимает, что происходит. Что происходит с этим чёртовым миром. Савада всю жизнь был неудачником, он знает это как никто, но он был везучим неудачником! Реборн смотрит на лежащего неподвижно Саваду и произносит коронное «Глупый Тсуна». Занзасу кажется, что он всё понимает, но знает, что заставить говорить аркобалено всё равно, что пытаться сейчас поговорить с Савадой. Занзас знает, что сейчас за дверью белой палаты стоят его подчинённые и Хранители этого недоумка, но ему не приходит в голову задуматься, почему они – там, а он – здесь. Плевать ему на эту Вонголу, и на Варию плевать, верните ему этого идиота, он должен его придушить за эту его тупость и святость. Свою бы задницу лучше спасал, Занзас не из таких передряг выкарабкивался. Но умом он понимает, что тот удар стал бы для него смертельным, не вмешайся чёртов святоша. Занзас так и не понял, что он сделал. Наверняка очередной трюк с Пламенем; оно зажглось в самый последний миг. Видимо, поздно. Его, кажется, вырубило на пару мгновений, а, когда из головы ушли туман и звон, он увидел лежащего рядом Саваду. Исцарапанного, не подающего признаков жизни, и с этим жутким стеклянным взглядом. А вокруг клубились капли крови, оседая на землю, ошметками валялась опалённая плоть, догорали последние куски ткани. И воняло соответствующе. Мерзко. «Что. Он. Сделал?» - первое, что подумал Занзас. Такое ощущение, будто их всех пропустили через огромную мясорубку. И этот мелкий с Пламенем. Который всегда всех жалел. Не хотел никого убивать. Впрочем, Занзас лукавит. В последнее время Савада всё больше походил на настоящего босса мафии. Конечно, некоторые черты было не вытравить ничем, да и незачем, если честно, но это всё делало его личностью. Такой, за какую Занзас его никогда не считал. Когда-то не считал. И вот теперь… Реборн возвращается спустя пару часов и силой выталкивает Занзаса из палаты. Занзас орёт, обещает всех покарать и наотрез отказывается, чтобы его раны осмотрели. Не такая уж великая потеря – всего-то несколько царапин. Успокаивается он, только когда всегда верный Скуало тыкает его в живот, заставляя кровь снова покидать рану. Реборн приносит линзы, опасаясь за глаза подопечного. Они были всё так же открыты. Уже на второй день пребывания Савады в клинике его переводят из реанимации в обычную палату, которая значительно преображается: в ней появляется любимое кресло Занзаса, забытые книги Хаято, небольшой диванчик, выпрошенный Ямамото и Дино, бесконечные отчёты Скуало и много других вещей, порой кажущихся здесь лишними. Немного захламлённая, теперь она представляет собой поразительно уютное помещение. Саваде бы понравилось. Не будь он в коме. Несмотря на все блага цивилизации, Занзас предпочитает коротать время на полу у кровати Десятого с неизменно зажатой в руке бутылкой чего-нибудь крепкого. Это может быть виски или коньяк, а порой дорогущее вино из погребов Вонголы или Варии. Он вовсе не пил так много, как думали другие – это был скорее имидж и своеобразная маскировка – но сейчас редкие глотки алкоголя глушили острое чувство неполноценности. Ничто не могло заставить его покинуть облюбованное место, и вскоре все с этим смирились. Положение Десятого оставалось без изменений. Слабый пульс, всё так же широко раскрытые глаза, отсутствие каких бы то ни было реакций. Медики Каваллоне бились над этой загадкой, но результат оставался так же далёк, как и вначале. Занзас смотрел на Десятого и думал, что ответ скрыт где-то за этими неподвижными зрачками с горящим в них Пламенем. Если бы только он мог… Занзас смотрел на неподвижного Саваду, вспоминал, сколько от него всегда было шуму и проблем, и не верил, что этот идиот может умереть. Длинные пряди на его затылке, казавшиеся всегда живыми, сейчас верёвками лежали на подушке, утратив свой блеск. Занзас бы и хотел подёргать за них, выводя этим Саваду из себя, но Десятому сейчас было абсолютно всё равно, кто и что с ним делает. Тело Савады было опутано проводами, змеями-капельницами, подключено к десятку различных приборов, но Занзас упорно видел его в костюме, рубашке с вечно расстёгнутым воротником, в дурацком плаще-накидке с тяжёлой цепью на одном плече, с хронически развязанным галстуком. Всё же годы не меняют Саваду – как он не любил строгие прикиды, так их до сих пор терпеть не может. А уж волосы приводить в порядок и вовсе категорически отказывался, ходил постоянно растрёпанным. И ещё смеялся, когда ему кто-то пытался указать на недостатки стиля. Чёртов Десятый. Занзас сидит целыми днями на полу около кровати босса, бездумно смотрит в потолок с неизменной бутылкой в руке. Мимо проходят какие-то люди – Занзас их не замечает и не акцентирует своё внимание на них. Пару раз Скуало пытается достучаться до него, но разум не реагирует, и мечнику даже не приходится уворачиваться от стаканов – Занзас их попросту не швыряет. Кажется, будто сам босс Варии впал в такое же коматозное состояние, как и человек на больничной койке. На пятый день появляется Реборн и приводит с собой консилиум из всех девятерых предыдущих боссов Вонголы. Занзасу волей-неволей приходиться очнуться, в душе появляются крупицы надежды – а вдруг?.. Но боссы разводят руками и сочувственно пожимают плечами, и только Примо долго стоит над Савадой, задумчиво склонив голову. Его взгляд грустный, и Занзас уже хочет съязвить на тему того, где витает Джотто, когда тот вздыхает и отходит от кровати. - Это может быть Колыбелью Вонголы, - сообщает он с самым невозмутимым видом, будто это само собой разумеющийся факт. - Колыбель Вонголы? Никогда о таком не слышал, - презрительно фыркает Рикардо, опираясь на стенку почти как Занзас. В глазах Джотто вспыхивают первые весёлые искры. Издеваться над Рикардо он готов, кажется, вечно. Впрочем, вечно это и делает. - Естественно, не слышал, - усмехается Первый, лукаво смотря на второго босса. – Мы же не связаны кровными узами. Шпилька находит свою цель, и неизвестно, чем бы это закончилось, но Занзасу надоедает ждать. По стене едва не расходятся трещины от удара кулака, а с губ срывается рычание. Джотто вмиг становится серьёзным. - Так вот, Колыбель. Я не знаю, как это правильно объяснить, это, скорее всего, один из уровней подсознания. Уровень, на котором можно найти ответы на все вопросы. Тот уровень, на котором и рождается гиперинтуиция. В Колыбели присутствует большая доля интеграции с коллективным бессознательным и мировым сознанием, но это слишком сложные и запутанные вещи, чтобы о них говорить. Это нормально, что босс Вонголы иногда уходит в себя, ища правильный путь, но никогда это не сопровождалось подобными коматозными состояниями… - Тогда что с ним?! – рычит Занзас и всем кажется, что, если бы Джотто не был призраком, вариец бы не смог себя сдержать от рукоприкладства. Занзасу нет дела до высокофилософских и околопсихологических размышлений. Вот он – Савада, лежит, коньки отбросить собирается, и нужно что-то делать. Простая и даже примитивная логика, как дважды два. Джотто снова вздыхает и с грустью смотрит на своего потомка. - Возможно, критическая ситуация привела к более глубокому погружению в Колыбель. Возможно, он заблудился в ней. Было бы проще, если бы я знал обстоятельства, при которых это произошло. - Во время последней миссии, - Занзас всё-таки берёт себя в руки и его голос почти не дрожит, - Савада бросился спасать мою задницу. Он покрошил всех в радиусе десяти метров на котлеты, хотя ни на ком из союзников не было ни царапины. Когда мы очухались, этот мусор уже лежал в своей чёртовой коме. - Адская мясорубка, - бормочет Первый и снова вздыхает. – Да, видимо, это действительно Колыбель. Похоже, он опять думал не о том, в самый ненужный момент. Это не слишком разумно – искать ответы во время боя, - Джотто на мгновение замолкает, и всем в этих словах слышится реборновское «глупый Тсуна». И Занзас даже согласен, потому что вот сейчас он действительно считает Саваду последним дураком. Бой – чтобы драться. А не чтобы искать какие-то там ответы. – Я не могу ответить на вопрос, что делать дальше, нам остаётся только ждать… - Ждать? – Занзас вновь начинает выходить из себя, потому что его вовсе не радует перспектива ходить по лезвию таким образом. Это не тот риск, ради которого стоит жертвовать. – И сколько же нам ждать? - Я не знаю. По сути, это первый такой случай, ведь никто из других боссов не состоял со мной в прямом кровном родстве, следовательно, и доступ в Колыбель им был закрыт. А я… я всегда находил выход оттуда. Мне было ради чего возвращаться. Сейчас ни ты, ни я, ни кто-либо ещё не сможет ничего сделать. Мы можем попытаться помочь Тсуне найти причину… найти выход, но не более. - Помочь? Каким образом? - Ключ ко всему лежит в том, о чём он думал во время атаки. Если ты поймёшь это, скорее всего, сможешь подтолкнуть Тсуну к выходу, - Джотто задумчиво посмотрел на Занзаса и добавил: – Тем более что-то мне подсказывает, что ты имеешь отношение к тому, о чём он думал. - Да как это вообще можно понять? – орёт Скуало, которому всё-таки удалось вставить слово вперёд босса. – Он мог думать о чём угодно! Хоть о том, что опять сожжёт весь особняк к чертям собачим, если ещё раз притронется к плите! Первый смеётся, весело и беззаботно, узнавая в этой неуклюжести себя же самого. - Ради сожжённого особняка он бы не стал нырять в Колыбель, а, тем более, использовать Адскую мясорубку. Вот, если он думал о том, как загладить вину перед девушкой за эту самую плиту, это уже другой вопрос. В конце концов, это же Тсуна, он никогда не изменится. В этих словах Занзасу чудится насмешка, но он молчит, потому что действительно чувствует вину за такое состояние Савады – едва ли не впервые в жизни. А боссы тем временем тихо растворяются в воздухе и остаётся только вездесущий Примо. Он советует иллюзионистам попробовать достучаться до сознания Савады, но совместная попытка Мукуро и Франа это сделать остаётся провальной. - Я не чувствую его, - говорит Мукуро, явно недовольный таким положением вещей. – Будто его сознание и не здесь. - Точно, сенсей. Бы-ы-ыл человек и не-е-ет человека, - соглашается Фран. Джотто только корчит грустное лицо и, желая удачи и терпения, исчезает. Занзасу невероятно хочется врезать ему, потому что Первый точно смеётся над ними всеми, но он только сжимает кулаки и глубоко вдыхает. Он сдерживается – уж точно впервые в жизни – и мысленно проклинает Саваду, ведь чего только ему не пришлось сделать впервые, когда этот идиот появился в его жизни. Начинают тянуться бесконечные и однообразные дни, когда не происходит ничего. Погода портится вконец – на дворе начало ноября – заряжают бесконечные дожди, такие же бесконечные, как и ожидание, и Занзасу кажется, что он всю жизнь провёл в этой захламлённой странной палате с белыми стенами под писк приборов и размеренный стук часов. Боя не слышно. Механизм Занзас сломал в первый же день. Ему кажется, что он начинает сходить с ума вместе с солнечным и жарким Палермо, неожиданно покрывшимся серым слоем туч. Занзас всё так же сидит на полу у кровати с полным бокалом алкоголя, но не пьёт. Всё, что ему остаётся – это вспоминать. И он вспоминает. Вспоминает до рези в глазах, до поцарапанных в порыве чувств – чаще злости или раздражения – ладоней, до неровного дыхания и желания здесь и сейчас заставить Саваду объясниться. Это почти что ломка. Настолько сильное и неосуществимое желание, что Занзас мечется по палате, как раненый зверь. И он сам себе напоминает зверя, безумного, покалеченного, и оттого только больше проклинает Саваду – за то, что довёл его, за то, что привязал к себе, за то, что теперь Занзас не принадлежит сам себе. Его голова забита сотней вопросов, и скоро даже Скуало осторожно замечает, что в худшие свои времена Занзас так не выглядел. Но Занзасу плевать на это. Только Савада мог заставить его не пить, не материться, не кидаться стаканами в людей и ещё много «не», о которых Занзас не задумывался, но теперь сам поражался себе. Когда Занзас впервые увидел его, он думал, что победить в битве колец мелкого недоумка будет проще простого, но этот «мелкий недоумок» сделал его. А после ещё и кольца отвергли его. Босс Варии сам понять не мог, на что больше злился – на проигрыш или на мелкого идиота, что так бездарно просирает свой талант. Ведь Примо верно заметил – только Савада связан с Первым кровью. Только он. *** После конфликта колец было много проблем. Занзас был раздражителен как никогда, не проходило ни часа, чтобы кто-нибудь не словил стакан, пепельницу, пистолетный залп или что-то ещё. Босс Варии не ел, не спал, много пил. Больше всего доставалось, конечно, Скуало – как человеку привычному и как его заместителю тоже. - Врооой! Босс, совсем офигел, ты мне так все мозги выбьешь! – возмущённо орал Скуало, отряхивая волосы от очередной порции чего-то липкого и алкогольного. - Было бы что выбивать, - ухмылялся Занзас и с каким-то даже удовольствием швырял очередной стакан, от которого Скуало не уворачивался. Это было немного странно – всё же реакции у мечника были отменные, но, то ли Скуало действительно не мог, то ли не хотел, а волосы его вновь и вновь покрывались вязью осколков и содержимого бокалов. Следующим в списке мишеней шёл, как ни странно, Леви. Сложно было подумать, но этот тихий и верный человек мог быть невероятно навязчивым. Он ходил за Занзасом, спрашивая его о самочувствие не раз и не два за час. Бельфегору почти не прилетало по одной простой причине – принц всегда знал, когда можно предстать пред светлы очи босса, а когда лучше свалить из особняка в поисках любимой расчленёнки. Мармону Занзас здраво опасался предъявлять претензии, ведь именно он вёл все финансовые дела Варии и оставить лучший отряд убийц без пары-тройки миллионов было вполне в его духе. К тому же, он появлялся перед боссом ещё реже Бельфегора. Меньше всего прилетало почему-то Луссурии, хотя он и являлся едва ли не самым раздражающим членом Варии. Но одного у него было не отнять – он умел заботиться ненавязчиво. В отличие от того же Леви. Луссурия никогда не жалел босса, не говорил ему слов сочувствия или утешения, он болтал о всякой ереси, перевязывая раны или заставляя его взять в рот что-то, кроме спиртного. Занзас бы никогда не признался даже себе, но ему нравилась эта забота. Ему казалось, будто он в детстве, но не в том, своём собственном, а в каком-то другом, где у него нормальная семья и мама. Впрочем, и Луссурии прилетало. За Саваду. Потому что Занзаса раздражало само упоминание «мелкого пацана», «посмевшего побить босса», «которому просто повезло». Это были мысли самого Занзаса, которые высказывал Луссурия, и это до жути бесило. Пришлось многое сделать, чтобы сохранить положение после конфликта колец. Но вить верёвки из Девятого Занзасу всегда удавалось на удивление легко. Вария и сейчас отделалась лёгким испугом. Мелкий получил чёртовы кольца, Занзас – свою Варию, Девятый – наследника, Реборн – мишень для своих садистских наклонностей. И всё бы было хорошо, но… Тупая корова. Единственное, в чём Занзас мог согласиться с Гокудерой, так это в том, что Хранитель грозы Вонголы был поразительным мудаком. Свет таких не видывал. В итоге мелкий Десятый оказался в будущем, и никто об этом не знал. В принципе, не важно даже, что виноват оказался Шоичи, мелкий Ламбо всё равно был редкостным мудаком. Когда позже всех их круто ударило воспоминаниями взрослых себя, было неприятно. И ещё более неприятно с тем учётом, что… Савада вёл себя как мудак, коим и являлся. Занзас ломал голову над тем, как ему вообще удалось победить Бьякурана. Впрочем, он тут же вспоминал об истинной силе колец и убеждал себя, что идиот тут вовсе не причём. Это всё обстоятельства и везение. Но гораздо более неприятным оказалось чувство вины. Занзас долго не мог понять, откуда оно у него, а, когда подняпряг сознание и выловил оттуда кое-что из воспоминаний себя будущего, понял, что лучше бы ничего не знал. Он изнасиловал Саваду. Он, чёрт всё задери, по пьяни трахнул Саваду. Хотя тот и сам не особо сопротивлялся (что-то в духе – нельзя изнасиловать того, кто сам этого хочет), подобное уже ни в какие ворота не лезло. Занзас неделю не пил, а потом заявился мелкий неудачник с требованием «переговоров». Босс Варии был близок от повторения своей ошибки, но всё обошлось стаканами и разрушенным крылом особняка, потому что мелкий Ураган не мог допустить, чтобы Десятого так оскорбляли. Сошлись на совместных переговорах Хранителей и Варии. Занзас искренне не понимал, чего хочет от него мальчишка, но Савада его удивил. - Занзас, я хочу, чтобы ты прекратил ломать комедию и занялся более насущными проблемами, - заявил он, уверенно и прямо смотря в глаза босса Варии. Что-то случилось с тем мальчишкой, который боялся каждого шороха, и этот Савада, несомненно, был интересен. - С чего бы это, мусор? – усмехнулся Занзас, даже не потрудившись шевельнуться. – Меня не интересует твоё мнение. - А меня - твоё, - парировал Савада. Занзас поднял бровь. – Раз уж я следующий босс, я хочу, чтобы верхушка семьи не было разрозненна, как рисовые зёрна. – У Савады всегда были странные сравнения. – Либо тебя придётся подвинуть. Вместе с твоим дурдомом. Варийцы зашевелились. Заорал Скуало, возмутились Леви и Луссурия. Принц был невозмутим. - Так его, Джудайме! – Ураган вскочил со своего места и чуть ли не язык показал. Именно тогда Занзас посмотрел на него по-другому. Не как на мелкое недоразумение, по чистой случайности получившее кольца и победившее его, а как… на человека, в котором была та искра, которую искал Девятый. Но мелкий всё равно был далёк от идеального босса. - Помолчи, Гокудера, - даже не повернувшись, осадил Хранителя Савада. Он всё так же гипнотизировал босса Варии. Гокудера как-то сразу присмирел и, сжавшись, опустился на стул. Принц засмеялся, словив кайф. - Хмм, - Занзас потянулся. - Ты поставил своего Хранителя на место. Не думал, что когда-нибудь тебе хватит смелости это сделать. - Тебе бы тоже следовало помолчать, Занзас, - Савада задумчиво покрутил в руках бокал с водой, а в следующую секунду запустил его в Занзаса. Мелкий неудачник, разумеется, промахнулся. Да и Скуало прикрыл – постарался. Но всё это не имело значения. Ещё часть особняка отправилась в Тартарары. Совещание плавно переместилось на улицу во избежание полного уничтожения варийской резиденции. Странно, но Занзас не злился, скорее, его забавляло всё происходящее. Савада был спокоен, как удав, Хранители с обеих сторон бесновались каждый по-своему. Мармон, тихо сидя в уголке, готовил огромный счёт за разрушения, но даже это не могло расстроить сейчас. Во внутреннем дворе Занзас без зазрения совести и всякого предупреждения выстрелил Пламенем сразу из обоих пистолетов. Савада заморозил, а после кинулся в атаку. Ещё час был посвящён ландшафтным работам. Позже, сидя посреди дымящегося и полностью разрушенного сада, они пытались отдышаться. Савада опирался на остатки фонтана, а Занзас полулежал на разрушенной статуе. Бой получился насыщенным. Савада спалил ему пару перьев из причёски, он же в ответ укоротил ему растрёпанные патлы. Впрочем, вышло всё равно не особо эффектно, вот если бы Савада носил такие же волосы, как Скуало… Об этом Занзас и сообщил ошарашенному будущему боссу. Мелкий неудачник пару раз моргнул, а после бессовестно заржал. Но Занзасу было плевать. Где-то на периферии маячили шокированные Хранители. В душе царило поразительное спокойствие и умиротворение. - Я специально для тебя отращу волосы, - пообещал Савада, убирая Пламя со лба и сползая на землю. Он вырастил. Несколько длинных куцых прядей, сползающих по спине. Идиот. - Так чего ты от меня хочешь? – спросил Занзас, поглядывая на паренька. - Я хочу, чтобы ты перестал быть такой бессовестной задницей. В конце концов, Вария – часть Вонголы, а благодаря тебе семья разделена изнутри. Я достаточно увидел в будущем, чтобы не желать подобного исхода. - Опять всех жалеешь, мусор, - хмыкнул Занзас и задумался. – То есть, ты хочешь лишить Варию автономии? – он поднялся и навис над сидящим Савадой. - Плевал я на вашу автономию. Я хочу, чтобы ты мне помогал. - Пошёл ты, мусор, - но, кажется, мир между Вонголой и Варией был достигнут. – Я соглашусь на это, только если ты станешь нормальным боссом. - Так сделай из меня босса, - Савада так нагло усмехался в тот момент, смотря на него снизу вверх, что отказать было невозможно. - Уверен, что хочешь так умереть? - Посмотрим. Как он стал тренировать Саваду, Занзас и сам не понял. Что-то ударило ему в голову. Ему действительно хотелось сделать из Савады настоящего босса. Он надеялся, что его потенциал раскроется в полной мере, и Десятый не разочаровал – он не только выжил, но и переступил сразу несколько ступеней. Занзас в награду даже перестал его так часто называть мусором. Теперь Саваду он величал либо «боссом», произнося это с таким сарказмом, что лучше бы вообще молчал, либо «мелким идиотом», что тоже было не лучше. Савада неудачник, это несомненно, но… Занзас был согласен подчиняться ему как боссу. Однако вести себя лучше он не стал. *** Занзас вздохнул и сделал глоток, опираясь на кровать Савады. Его рука лежала совсем рядом, холодная, с едва заметным пульсом. Савада был вообще очень холодным и бледным, будто уже умер. - Эй, мелкий, только не смей подыхать, ты ещё нужен здесь. Выбирайся из этой чёртовой Колыбели. «Ты нужен мне, без тебя всё не так, возвращайся ко мне», - говорит Занзас в той своей привычной манере, которую понимал только Савада. И, кажется, что писк приборов становится чуть чаще. Дни тянутся, и Занзаса убивает ожидание. Он не был в штабе Варии уже больше двух недель – с того самого дня – всем заправляет Скуало. Мечник тоже изменился: побледнел, посерьёзнел, успокоился. Мимо ходят какие-то люди: Хранители, Варийцы, друзья Савады, приходит Киоко и долго смотрит на бывшего парня. Кажется, она плачет, но Занзас этого не видит, он сидит спиной и думает, как так получилось, что Савада бросил её, ведь идеальная пара же была – оба наивные дураки, смотрящие на мир через розовые очки. - Это я попросила о разрыве, - слышит он и поворачивает голову, вопросительным взглядом впиваясь в девушку. – Вы слишком громко думаете, - улыбается она и уходит. Значит, это девчонка его бросила? Понятно, почему он такой нервный был, как же, единственная любовь – и такое. Иногда заглядывает Советник. Это единственный человек, перед приходом которого уходит Занзас. Он не переносит Советника потому что тот слишком подозрителен. Слишком резок и упрям в своём желании отдалить Занзаса от власти. Встречаться с ним нет никакого желание ещё и потому, что он отец Савады и почему-то слишком не любит Занзаса, которого достало повышенное внимание Советника. То ли тот не может простить предательство Девятого и битву колец, то ли у него новые тараканы. Занзасу плевать, но разговаривать с ним он не желает. Большую часть времени ничто не нарушает безмолвие палаты. Савада едва дышит, Занзасу дышать страшно больно, хотя никто, включая его, этого не замечает. Тикают часы, пищат приборы, разговаривают люди, в стекло ударяются капли дождя или светит солнце. Всё странно. Занзас думает. Слова Примо не выходят у него из головы. «…О чём он думал во время атаки… сможешь подтолкнуть Тсуну к выходу… ты имеешь отношение… ради сожжённого особняка… не стал бы… загладить вину… это же Тсуна…». Занзас нутром голодного зверя чует, что в этом есть смысл, но пока не может сложить кусочки мозаики в цельную картину. Савада ведь расстался с Киоко… В голове почему-то вертятся разгромленная кухня и стоны Луссурии на эту тему. Нет, всё было не так страшно, даже ремонт не пришлось делать, но Солнце Варии несомненно получил свой стресс. Никак не выходит из головы, что сам он неприлично громко ржал и не пошевелил ни пальцем, заставив Саваду на пару с Луссурией ползать и отмывать эту чёртову кухню. Мелкий мусор ругался и возмущался, но всё равно делал это. Почему? А может он потому и впал в кому, что с Киоко расстался? Занзас вздрогнул и залпом осушил бокал уже с коньяком. Помириться с девушкой… Разве это не повод? Занзасу, конечно, было плевать на всех этих «девочек», обещающих «любовь до гроба»; пышногрудые гламурные блондинки, загадочные и своенравные брюнетки, роскошные и дикие рыжие – шлюхи для него без всяких исключений. И больше всего он ненавидел тех скромниц, которые на поверку оказывались гораздо опытнее и аморальнее всех остальных. И в частности – потому что они умны. Занзас не переносил умных женщин. Но в ситуации с Савадой было два важных момента: Киоко принадлежала к той малочисленной, практически не существующей категории девушек, которых Занзас если не уважал, то, по крайней мере, признавал, и, собственно, сам Савада. Придурок, которому плевать на все занзасовские закидоны и грязную реальность. Чёртов святоша. Мысли крутились, как колесо обозрения – так же медленно и однообразно, как набатом по голове. Занзас нарезал круги по комнате, но не помогало. Днём призраки его собственного сознания отступали, а ночью… он разговаривал с Савадой. Занзас знал, что Десятый его не слышит и все слова, по сути, уходили в пустоту, но отчаянно не верил в логику и здравый смысл. Ведь это – Савада, человек, который может многое. Это же Савада. Занзасу становилось легче от всех этих бессмысленных слов, сказанных в пустоту палаты, и временами казалось, что он слышит такой знакомый голос, смеющийся и всегда такой искренний. Занзас говорил о погоде – о дождях, нежданно-негаданно захвативших Палермо, о политике, о том, что Луссурия кого-то себе, кажется, нашёл, рассказывал про Дино, про недавно вернувшегося с миссии Хибари, про то, что провонял лекарствами, ругался, что Савада так долго прохлаждается. Говорил с привычной злостью и сарказмом, с неожиданной горечью и затаённым страхом. Не желая признавать, что, кажется, возможно, может быть, он волнуется за Саваду чуть больше, чем должен, чем готов признать. *** - Я люблю дождь, - Савада смотрит в окно, на потоки воды на стёклах, и мысли его явно где-то далеко. - Да ты вообще всё любишь, мусор, - хмыкает Занзас и продолжает чистить оружие. В последние месяцы они слишком много времени проводят вместе. Слишком много для тех, кто ещё каких-то пару лет назад готов был разорвать друг друга в клочья. Как это грязно, будто предательство самого себя, своих принципов, но всё же… Тупица Савада сделал его личным советником, но Занзас срал на эти подачки. Отныне для него существовала только Вария, но Савада не был бы Савадой, если бы не настоял на своём. Бестер подружился с мелким Натсом, а в особняке Варии появилась личная комната Десятого. И да, Занзас проводил с ним слишком много времени. Частично из-за дел семьи, частично… просто так. Без причин. Заявлялся в кабинет мелкого босса и просматривал отчёты, что-то считал, додумывал, исправлял. Пил. Или Савада приходил к нему в такие вот дождливые вечера, и не выкурить его было ничем. Ни Пламенем, ни стаканами, ни ором. Со временем Занзас смирился, но никто не мешал ему всё так же выпускать Пламя, бить стаканы с виски о стены и орать фирменное «мусор». Сколько он уже бутылок извёл зря? И совсем не жалко было. Разумеется, всё это случалось только тогда, когда они находились в шаговой доступности друг от друга. Чаще же Савада мотался по всему свету или обитался в где-то в лесах неподалёку от Палермо – в резиденции, или на подземной базе в Намимори, а Занзас подальше от него – в Неаполе. И всё равно они проводили вместе слишком много времени. Савада, казалось, уже не ответит на реплику Занзаса, но он встрепенулся и покачал головой. - Вовсе нет. Я не всё люблю. - Да-а-а? – наигранно удивился Занзас. – И что же не любит знаменитый босс Вонголы? Савада поморщился. - Пафос, например. - Я пафосен, хочешь сказать? – Занзас хмыкнул и бросил взгляд на полуобернувшегося Десятого. - Да ты… - Десятый резко замолк и уставился в окно. Занзас готов был поспорить, что он хотел сказать что-то вроде: «да ты вообще мудак, Занзас», и мысленно похвалил мелкого, что тот промолчал. Подобного бы ему не простили. - Киоко на следующей неделе прилетает. А потом я вернусь в Японию. Пока всё спокойно, можно немного расслабиться… - будто бы невпопад говорил Савада, хотя Занзас всё это уже много раз слышал и, разумеется, прекрасно знал. Это была одна из тупых привычек Савады – если его что-то тревожило, он начинал рассуждать вслух, будто это могло как-то ему помочь. - И что? – равнодушно осведомился Занзас. – Я буду только рад, если такой мелкий мусор наконец свалит отсюда в свой гадюшник. Савада снова поморщился – он не любил, когда плохо отзывались о Японии в целом и Намимори в частности. Но Занзасу можно – ему вообще всё можно. - Это вовсе не значит, что ты можешь выкинуть свой телефон и напрочь игнорировать моё существование, как в прошлый раз. - Я сделаю это специально, чтобы снова надрать тебе задницу, - ухмыльнулся Занзас, вспоминая, что в прошлый раз Савада был на самом деле зол, и в кои-то веки, босс Варии мог не сдерживаться в бою. - В этот раз я попрошу Хибари и Гокудеру поговорить с тобой. Они неплохо сработались на прошлой миссии, - спокойно парировал Савада. - Какая жалость, ты лишишься своих Хранителей, - хмыкнул Занзас и уткнулся в компьютер. На самом деле он ничего не делал, уже второй час раскладывая косынку. Савада не стал продолжать спор и молча и неотрывно уставился в окно. Что он там нашёл, понять было невозможно; с каждой минутой сгущались сумерки, и почти весь парк уже утонул в них, но Савада упорно продолжал разглядывать его. Или, может, он смотрел внутрь себя, ища ответы на какие-то свои, никому не известные, вопросы. *** Занзас вздрогнул, едва не выронив бокал. Тогда это было впервые… Впервые Савада погрузился в эту чёртову Колыбель, впервые Занзас это видел. Потом он, конечно, привык, но тогда это было странно и жутковато. Раскрытые глаза, Пламя в них, полное отсутствие внимания. Человек вроде бы и рядом, но где-то не здесь. О чём тогда думал Савада? Киоко. Точно, он думал тогда о Киоко. Потому что уже глубокой ночью Занзас поинтересовался, почему же он поссорился со своей девчонкой, а Савада вежливо отправил его лесом. *** - Эх, Киоко-Киоко, - бормотал мелкий, стоя всё у того же окна и думая, что Занзас спит. – Милая Киоко… Почему же ты так в это веришь? Кажется, нет ни одной причины… А-а-а, о чём я вообще думаю! Дурак-дурак-дурак, - в этом месте Савада тихонько ударился головой о стену, чтобы не разбудить нервного варийца, и взъерошил в бессилии волосы. – Это глупости всё, глу-по-сти. Даже Реборн так сказал. Хотя… ему-то вообще плевать, он просто любит констатировать очевидное. Чёрт!.. *** О чём тогда думал и что считал глупым мелкий идиот, Занзас не знал, но Киоко точно имела к этому отношение. Сейчас Занзас понимает, что, наверное, незадолго до этого они и расстались. Постойте… тогда получается, что их ничего не связывает вот уже… пять с лишним лет? Занзас мотнул головой. Какой абсурд, как абсурдно это звучит! Ведь Киоко… Да что там, Киоко следит за Десятым ещё похлеще наседки-Луссурии. Оберегает его, служит ему жилеткой. И как только терпения хватает. Занзас искренне считал, что пиздили Саваду в детстве мало, вот он и привык быть размазнёй. Впрочем, неважно, если они с Киоко расстались пять лет назад, явно Савада думал не о ней, когда впал в эту дурацкую кому. Но и не о сожжённой же как-то кухне в особняке Варии. Савада вообще поразительно легкомысленно относился к таким вещам. Ну, разгромил кухню. Ну, заставил его Занзас её вылизывать. Ну и что, ну подумаешь, с кем не бывает. Киоко, Киоко… *** - Киоко! Кио-око-о! - Тсуна-кун, вовсе не обязательно так кричать! – девчонка улыбнулась и обняла босса, который уже привычно смутился. Занзас фыркнул и отошёл от окна. Что за глупый цирк? Это так сложно – сказать ей: «Я вырос, я больше не никчёмный Тсуна»? Хотя, может, босс Вонголы на самом деле смущается этой девки? Занзас мотнул головой и откинулся в кресле. О чём он думает? Нафига ему вообще это знать? Савада может вести себя как угодно, лишь бы семью не позорил. Но мелкая девчонка… Занзас готов был дать голову на отсечение – она знала слишком много. Гораздо больше, чем Савада ей говорил. Ни для кого не было секретом, что ещё в десятилетнем будущем идиот не выдержал и всё ей выложил, но Савада всегда старался её оградить от жизни мафии. Впрочем, это же Савада, не удивительно, что он палился на каждом шагу. И Занзас её ценил за молчание. Она всегда была способна вытащить Саваду из депрессии и молчала. Занзас бы так точно не смог. *** Занзас фыркнул и откинул голову на койку. Думать надоело. Это продолжалось долго – бесконечно долго он думал и плыл по течению. Это напоминало своеобразный анабиоз, кому, почти такую же, в какой был Савада. Занзас чувствовал, где-то на краю сознания упорно теплилась мысль, что он потерял нечто очень важное, какую-то маленькую и незаметную с первого взгляда часть себя, но которая оказалась такой весомой в итоге. Это было плохо. Сколько ещё ему метаться, не в силах прийти в себя? Занзас сам не заметил, как всё меньше в его мыслях оставалось оскорблений Десятого, что всё реже он проклинал его. Хотя он никогда не делал этого всерьёз, скорее, в нём говорило отчаяние, но… Он пробовал вернуться к обычной жизни. В какой-то день он уехал в особняк, но там было слишком тихо и траурно. Будто босс уже умер и Вария выдерживает положенный срок. Такое уже было после похорон Девятого, но тогда ничего не поменялось, кроме траурной символики. А сейчас… Будто Савада что-то значил для них. Для всех них. Не как босс, а как… друг? Соратник? Занзас вернулся в больницу на следующий день, не в силах смириться с тишиной особняка. Однажды он попытался по старинке кинуть стакан в Скуало, который слишком много, на взгляд Занзаса, о нём волновался. Даже Луссурию он видел реже, чем Скуало. Не получилось. Рука не поднялась, снова накатили воспоминания. *** - Занзас, почему ты кидаешься в людей стаканами? - А ты имеешь что-то против, мусор? Это было самое начало их обучения. Савада ещё не мог в лицо сказать всё, что думает, но проявлял своё недовольство вполне понятно. Например – вопросами. - Знаешь, это немного странно. И поучениями. Занзас сжал кулаки. Хотелось придушить этого недоумка. Вдох-выдох. Занзас тоже многому учился, находясь рядом со своим новоиспечённым учеником. Терпению. Иронии – а не злому сарказму. Пониманию. Они будто делились друг с другом тем, что было у них в избытке, незаметно врастая друг в друга. Но тогда Занзас этого не понимал и только злился, замечая изменения. Он думал, что Савада каким-то образом исподтишка руководит им. Подчиняет его, лишает воли. Это было не так. - Я делаю то, что хочу, и говорю то, что думаю, и от такого никчемного мусора, как ты, не желаю слушать претензий, - Занзас снова глубоко втянул воздух в лёгкие. Только бы не сорваться. Щедро плеснул в бокал виски, наблюдая за янтарными переливами. - Может, ты не будешь так много пить? В Саваду полетел бокал. Он не успел увернуться, вскрикнул, смешно пригнулся и в итоге оказался весь облит алкоголем. - Занзас! - Заткнись. Просто заткнись. Не твоё собачье дело, пью я или нет! – на самом деле Занзас мало пил. Ему просто нравилось само ощущение того, что вот он сидит с бокалом виски из погребов старика от тысяча-чёрт-знает-какого-года. - Ты гробишь своё здоровье. - Боже! Педика мне было мало, так теперь ты объявился. Объясняю для тупых – ты бесишь. Иди к чёрту. Савад ушёл. Молча и тихо прикрыв дверь. Занзас даже не заметил. Когда он обернулся, всё, что напоминало о присутствии босса в его кабинете – некрасивое пятно на кресле, где он сидел. Занзас взял бутылку и новый бокал, повертел их в руках и убрал. Чёртов мусор. *** Савада всегда заставлял его чувствовать себя странно. Он вроде и не упрекал, но после его слов оставался осадок. Противный, липкий. Так и теперь. Осадок был, а отчего он был – непонятно. Савада даже сейчас умудрялся ненавязчиво его упрекать. В мозгах так и сидело: «он здесь из-за тебя, из-за тебя, из-за тебя, из-за…». И было так паршиво и мерзко. И паршивее всего было от слов Примо. Потому что он явно имел ввиду «что-то такое». – Тем более что-то мне подсказывает, что ты имеешь отношение к тому, о чём он думал. Да какое вообще, мать вашу, он-то отношение к этому имеет?! На этом месте Занзас всегда вскакивал и начинал в панике ходить по палате. Он, он… Что – он? Не Киоко, а он. Почему он, зачем? Что вообще Савада думает?! Несчастный идиот. Недоумок, как есть. А только у Примо ведь интуиция. И у Савады интуиция. А ещё у них Колыбель, образ мыслей, внешность. Вряд ли, глядя на них, когда-то можно было сказать, что вот – это босс самого сильного мафиозного клана, примите-распишитесь. Нет, это были люди другого толка. Мягкие, добрые. Пай-мальчики с острыми зубками. Зубищами. - Мне всегда было, ради чего возвращаться. А Саваде – нет, ради чего. Ну, конечно. Саваде. Кому угодно, но только не ему. Ему есть, ради чего возвращаться, но он почему-то не хочет. - Эй, придурок. Возвращайся, давай, - Занзас говорит тихо, потому что сам не верит своим словам. Сам поражается, когда успел стать таким мягкотелым. – Без тебя твои Хранители совсем опухли. Такое ощущение, что это и не Хранители, а так, трупаки, выловленные из озера. А Правая рука… - Занзас хмыкнул. – Если ты в ближайшее время не предстанешь пред его светлы очи, он руки на себя наложит. Как же – не уберёг. Мусор чёртов. Идиот он, сколько раз говорили, что никто бы не помог. Ты же Савада, чёрт бы тебя. Всегда всё делаешь, как хочешь. И снова по кругу. Мысли, воспоминания, страхи. Занзас напоминал себе пингвина, впавшего в спячку. Тишину палаты нарушал только его тихий хриплый голос. Чаще ночью. Кажется, что не услышат, не узнают, и можно просто сделать вид, что ничего не было. - Савада, сволочь такая. Ты действительно бессмысленный мусор, если не можешь вернуться, - «мне плохо одному, я жду тебя здесь», - Вспомни, чему я тебя учил, в конце концов! Ты мужик или где! – «не смей про меня забывать. Думай обо мне». Но однажды Занзасу пришлось очнуться от своего анабиоза. За дверью ругались Хранители Дождя и Урагана, снова что-то не поделившие друг с другом. Занзас прислушался и невесело усмехнулся. - Гокудера, ты же прекрасно понимаешь, что никто кроме не сможет это сделать! - Отдать Вонголу Занзасу?! Да никогда этого не будет! - Занзас – сын Девятого. Он имеет право на это место. - Семья будет против! - Нет, если это будет единогласным решением всех Хранителей и Советника! - Да в чёрту всё, посмотри на него, он же неадекватен сейчас из-за Джудайме! Занзас покачал головой и, тяжело вздохнув, встал. Бесшумно приоткрылась дверь, явив взору взъерошенного Урагана и уставшего Дождя. - Уже делите шкуру медведя? – как-то зло усмехнулся Занзас, плотно закрывая дверь и прислоняясь к ней спиной. Он будто боялся, что громкие голоса могут повредить Десятому. – Он ещё жив вообще-то, ваш босс. - Занзас, - начал Ямамото, но слова не находились. – Мы не хороним босса, мы так же ждём, когда он проснётся. Но ты должен понимать, что семья сейчас наиболее уязвима. Кто-то должен заменить Тсуну на время, пока он здесь, и ни я, ни Гокудера, ни кто-либо ещё не может занять это место. Поэтому я и хочу, чтобы временным боссом стал ты. И потом… если что-то пойдёт не так… если Тсуна… - голос Хранителя дрогнул, - Только ты можешь стать боссом. - Вот как, - Занзас покривил губы в некоем подобии усмешки. – Делайте, что хотите, мне плевать. - Я же говорил, - махнул рукой Гокудера, нащупывая в кармане сигареты. Потом цыкнул, вспомнив, что в больнице курить нельзя. - Гокудера, - голос Ямамото приобрёл настороженные интонации. - Неважно. Этот вопрос всё равно требует обсуждения с Хранителями и Советником. Занзас, я не буду выступать против назначения, только прошу: не развали семью, Джудайме тебе этого не простит. Занзас презрительно фыркнул, будто выражая всё своё отношение к этому, и молча вернулся в палату. Плевать ему на место босса, давно уже плевать. Занзас никогда не признается даже себе, но, всё-таки, чуточку, самую малость, он волнуется за Саваду чуть больше, чем положено. *** - Эй, Занзас, - тянет Савада, откидываясь в кресле. Наверняка у мелкого уже в глазах троится от гор документов и отчётов. У Занзаса самого болит голова, но он упрямо продолжает вглядываться в строчки и столбцы. - Что? – он всё же прикрывает глаза и мотает головой, в попытке избавиться от тумана в ней. - А если меня убьют, кто станет следующим боссом? - Кто знает, - Занзас удивлён такому вопросу от всегда немного легкомысленного босса, - Предполагается, что ты должен сделать наследников, а уж после коньки отбрасывать. - Ну, а если у меня не будет детей? - Кто знает, - Занзас пожимает плечами, вновь возвращаясь к работе. Ему не нравится этот разговор, ох, как не нравится. – Кроме тебя больше нет потомков Примо, а других боссов и подавно, так что, кто знает. А с чего тебя это интересует, мусор? Помирать собрался? - Да так, - Савада зевает и потягивается. И если бы Занзас не знал, подумал бы – провоцирует. А после он так гаденько хихикает – Занзасу кажется, что гаденько, – и выдаёт: - Думаю, тебе отписать Вонголу. И ты доволен, и мне волноваться не надо, и Вонгола в порядке. Идеальный план, как считаешь? - Сдурел?! – рычит Занзас, отрываясь от бумаг и направляя на Саваду оба пистолета. Вот сейчас хочется пристрелить этого засранца, спалить его Пламенем ко всем чертям, чтобы не мельтешил перед глазами, не лишал покоя, заставить страдать за эти дурные слова. - Я гей, так что детей они не дождутся, - серьёзно говорит Савада, и Занзас даже опускает оружие, снова теряясь от его слов. Как всегда, вовремя… Занзас почему-то уверен, что предлагать фиктивный брак или одноразовый секс не имеет смысла – это же Савада, а он так не может. - Я тоже, - хмыкает он, - Так что детей они не дождутся в любом случае. И кто «они» уже не имеет значения. Савада хихикает, хотя Занзас видит, как дрожат его руки. Этот каминг аут явно дался ему нелегко в отличие от самого Занзаса, скрывавшего свою ориентацию разве что от Девятого из-за наследства. *** И кто бы мог подумать, что этот идиот всё-таки напишет завещание, где чёрным по белому будет значиться: Вонгола – Занзасу в случае смерти или недееспособности и бла-бла-бла. С оговоркой – при отсутствии прямых наследников, но это неважно. Мужчина потом случайно увидел копию и чуть не прибил Саваду – остановило завещание. И Хранители тоже ничего не знают. Занзас усмехается – вот будет сюрприз, когда они либо вскроют бумаги, либо вызовут адвоката. Их босс настолько доверял ему, что провернул такое. - Дурак ты, Савада, - усмехается Занзас, делая глоток виски. Он снова бесцельно сидит у кровати, слушая мерный писк приборов. – Дурак как есть. Время продолжает тянуться как патока. В Палермо возвращается солнце и Занзас выползает из своей добровольной тюрьмы – бледный, похудевший и измождённый. Он долго стоит на крыльце больницы, смотрит на ничуть не изменившийся с наступлением зимы парк, кутается в пиджак и ни о чём не думает. Утром звонил Ямамото, обещавший приехать. Когда у ворот останавливается оранжевая феррари, Занзас думает, что это слишком пошло для мафии, но изменить Бельфегора невозможно. Это странно, что Ямамото едет вместе с ним, но в принципе не столь важно. Хранитель Дождя шлёпает по лужам и радостно улыбается. Жаркий пиджак переброшен через плечо, а в руках папка. Занзас молча кивает ему и уходит вглубь парка, отыскивая скамейку. Некоторое время оба сидят молча, а после Ямамото вздыхает и объясняет цель визита. - Недавно было собрание Хранителей и семьи внешнего Советника, на котором была утверждена твоя кандидатура на место временного босса. Занзас хмыкает. - Бумаги ещё не нашли? - Какие бумаги? – хмурится Ямамото, и Занзас ухмыляется ещё шире. - Ну вот когда найдёте, тогда и поговорим. Ему смешно. Значит, никто из них всё ещё не знает о завещании. Это так забавно и странно одновременно, но Занзас не собирается им об этом рассказывать. Может, Савада всё же сделает себе наследника и тогда уж проблема точно будет решена. Ямамото вздыхает и ничего не спрашивает – он знает, что это бесполезно, но мысленно делает себе пометку пересмотреть бумаги Тсуны. - В любом случае, с этого момента ты босс и вряд ли сможешь постоянно… - Да-да, мусор, я знаю, пришло время мне свалить отсюда, - Занзас поднимается и смотрит на белые облака, плывущие по небу. И ему вновь кажется, что он сходит с ума. Он не знает, как будет жить, если не сможет каждый день видеть патлы на подушке и бледные, чуть приоткрытые губы. Савада всё-таки идиот. И тем больше идиот, что не понимает своей жестокости. Это самое паршивое, когда боль тебе причиняют неосознанно, но постоянно. И не объяснить, и не избавиться. Занзас мотает головой – что за бабские мысли? – и хмурится, собирая себя в кулак. Вонгола – огромная семья, требующая чуткого руководства. Хорошо, что он был близок Саваде и представляет, что вообще происходит в этом мире. Он первым уходит с территории каваллоновской больницы, садясь в свою машину, которая без дела стоит здесь уже незнамо сколько. Водитель только поднимает бровь, но послушно везёт его в особняк. Переезжать в резиденцию Вонголы Занзас не собирается. Он уже представляет, как ткнёт Скуало носом в засранный пол их городского особняка и как будет потом наслаждаться Бельфегором, оттирающим полы вместе с остальным офицерским составом. Но, на удивление, в особняке чисто и тихо, как в гробу. Откуда-то со стороны кухни доносится аромат традиционной пятничной выпечки Луссурии, из гостиной раздаётся невнятный гул телевизора. Занзас на мгновение замирает, вдыхая знакомый покой дома, и делает первый шаг внутрь. Впервые за всё время комы Савады он ощущает спокойствие и лёгкость. Не осталось и памяти о трауре прошлого визита. - Мусор, бегом ко мне, у меня для тебя новости! – орёт он во всю силу лёгких, зная, что Скуало поймёт, кого зовёт босс. Их кухни высовывается Луссурия в фартуке с цветочками, в гостиной приглушается звук телевизора. - Босс? – спрашивает он, стирая локтём крем со щёк. - В чём дело, босс? – на парадной лестнице появляется усталый Скуало. С синяками под глазами и собранными в неаккуратный хвост волосами он выглядит как сбежавший из дома подросток. Луссурия недовольно качает головой и пытается скрыться в кухне. - Стоять! – Лусс послушно возвращается в холл, присаживаясь на подлокотник кресла. Занзас ведёт себя слишком странно, и никто не решается его спрашивать, что случилось. Скуало предполагает самое худшее, но молчит. Через пару минут на подъездной дорожке раздаётся шум мотора, и в особняке появляется Бельфегор. - Босс? Что хотел от вас этот Хранитель? - Сядь, - велит Занзас и дожидается, пока в холле не собирается почти вся Вария, а после хмыкает и оборачивается к Скуало. - Можешь стричься, патлатый мусор, - говорит он и наблюдает, как удивление появляется на лице ничего не понимающего мечника. - Стричься? Но… - Я босс Вонголы теперь. Скуало вздрагивает, по холлу пробегается шёпоток. - Босс? Но как же так… - «Савада мертв?» - читает Занзас в глазах акулы и щурится. - Мелкий засранец жив. Хранители этого мусора, посовещавшись, решили сделать меня временным боссом. Ну и подстраховаться, если Десятый таки сдохнет. К тому же, у Савады всё равно завещание на моё имя, в котором он отписал Вонголу мне, - довольный произведённым эффектом, Занзас сбрасывает на пол неудобный пиджак и зевает. - Босс… - шепчет Скуало, а после бросается ему на шею с невнятным возгласом. Он отстраняется уже через секунду, хмурясь от такого несвойственного ему порыва, но Занзас видит, как блестят серые глаза. Скуало стаскивает с волос резинку и оборачивается к Луссурии. Волосы уже достают до колен. - Подстрижёшь меня, - бросает он. Луссурия промокает глаза платочком, как самая настоящая мать, радующаяся за своего ребёнка, и соглашается, не глядя. Бельфегор нервно смеётся своим неприятным смехом, а Леви едва сдерживается, чтобы не расцеловать босса. В холле висит всё та же пронзительная тишина, и так странно поверить в это, пусть даже Занзас временный босс. Половина находящихся здесь людей искренне надеются, что Савада не выживет. Не потому что очень его не любят, а потому что слишком преданы Занзасу. Занзас хмурится, оглядывая свои владения. Он не хочет признаваться себе, но ему приятна эта безмолвная единодушная радость. - Что встали, заняться нечем? Уже через несколько минут в холле остаются только пятеро: Хранители Варии, не считая Франа. - Босс, это правда? – спрашивает успокоившийся Бельфегор. - Я похож на шутника, мусор? - Нет. - Тогда я стригусь, чёртов босс, - будто предупреждает Скуало. - Смотри, голову не отрежь, - усмехается Занзас и отправляется в свой кабинет, попутно набирая номер Ямамото, чтобы договориться о сотрудничестве Варии, Хранителей и Советника. Ещё несколько дней вся Вария пребывает в шоке, празднуя, а Скуало действительно стрижётся. Луссурия, буквально плачет, отрезая длинные роскошные локоны, и долго ещё прижимает их к груди. Теперь Скуало щеголяет каскадной стрижкой до лопаток и безумно этому радуется. Правда, голову держать прямо ему пока сложно. *** В Палермо теплеет после своеобразной «зимы». Немного слякотно и уже душно. С моря поддувает тёплый ветер, и Сицилия кажется райским уголком каждому, кто не живёт на ней. Стремительно меняется и настроение Занзаса – со знаком минус. Весна его совершенно не радует, как, впрочем, и прошедшие осень и зима. Совсем. Сквозь городской гул в штаб доносится звон колоколов собора святой Розалии. Ровно шесть часов. Надоело. Занзас со стуком ставит бокал на стол и закидывает ручку в дальний конец кабинета. Не медля ни секунды, он накидывает лёгкий плащ – престиж, не важно, что на улице нечем дышать – и спускается на первый этаж их штаб-квартиры, отделанной в стиле итальянского барокко по прихоти то ли Луссурии, то ли Бельфегора, то ли Девятого. Занзас категорически отказался находиться в главной загородной резиденции Вонголы – там буквально всё напоминало о боссе – и ему простили эту маленькую слабость. Теперь Вария жила в особняке почти в центре. Пятнадцать минут до собора, десять до набережной, полчаса до больницы. Стук каблуков модных туфель приглушается коврами, но его капитан всё равно чует присутствие босса. Скуало понимает всё без слов: вздыхает, собирает короткие волосы в хвост и поднимается в кабинет Занзаса подписывать бумаги и разбираться с отчётами. В последнее время по настоянию Занзаса он присутствует на всех собраниях вонгольской верхушки и знает, что происходит. Он обладает властью ставить свою подпись наравне с боссом, поэтому Занзас не волнуется – хорошо, когда у тебя есть, на кого скинуть работу. Город залит солнцем, Занзас прищуривается и думает, что Савада в коме уже полгода. По рукам проходит дрожь и резко становится плохо. Он только сжимает кулаки, царапаясь о глупый брелок с милым котёнком на ключах от машины. Угадайте, кто подарил. Он едет без водителя, никому ничего не сказав, появляется в больнице неожиданно, и всем становится ясно – этой ночью в палату на третьем этаже лучше не заходить. Занзасу нечего сказать, поэтому он сбрасывает плащ и пиджак, открывает окно и включает кондиционер. Слишком много лишних действий. А дальше в бокал отправляется порция алкоголя и он, как и несколько месяцев назад, усаживается у постели Десятого. Он так и не взглянул на него. Испугался. И не смотрит сейчас, потому что знает, что Савада похудел, ещё больше побледнел и даже посерел. Как вообще ещё жив? Надежды ни у кого практически не осталось, и Занзас слышал, как обсуждали в Вонголе его официальное назначение. Верхушка пока держится, но… *** - Савада, твою мать, что это?! – крик и летящая в голову идиота бутылка дорогого виски. Занзас не контролирует себя, а потому он опасен. Хуже того – непредсказуем. - Это? Завещание, - но Савада спокоен, как удав. Он почему-то совсем не боится этого человека, готового сейчас разорвать его на клочки. Впервые они подрались без Пламени и прочих заморочек. Занзас жаждал своими собственными руками, кожа к коже, доказать Саваде, что он, чёрт возьми, неудачник, мусор и он не прав. Летят белым кружевом документы, разбиваются часы с глухим грохотом, на скуле Савады наливается синяк, у Занзаса из губы течёт кровь. Ноет колено, куда мелкий попал, отпинываясь. У самого Десятого болят рёбра, а плечи сверкают царапинами. Позже они сидят в кабинете, опираясь на сдвинутый стол плечом к плечу. Занзас равнодушно смотрит на изгвазданную и скомканную копию завещания и спрашивает: - Так что всё это значит? - Тебя интересует пункт с Вонголой или моей недееспособностью? С минуту Занзас молчит, утирая кровь. - И то, и то. - Я не буду объясняться насчёт Вонголы – ты сам всё прекрасно понимаешь… - Решил скинуть на меня ответственность? – усмехается Занзас и впервые сожалеет, что не курит. Эхом хмыкает Савада. - Что-то вроде. А насчёт недееспособности… Я не хочу быть обузой. В случае комы или чего-то такого… Кому нужен босс, неспособный даже за себя постоять? - Ты дал себе год… - Этого хватит. Поверь, этого хватит. *** Как только они найдут завещание… Точнее, как только юрист скажет о нём. Вот тогда и начнётся самое интересное. Занзас готов поспорить, что Вонгола расколется на две, а то и три части, одна из которых будет рьяно сопротивляться отключению Савады от аппаратов поддержания жизни, другая будет активно на этом настаивать, мол, завещание. И только вопрос времени, когда вторая победит. Занзас точно знает, что возглавит третью фракцию – которая воздержится. Радеть за Саваду ему не позволит имидж грозного босса Варии, а активно настаивать на выполнении завещания – статус временного босса. Как всё до омерзения глупо. Занзас ненавидит эти склоки и грызню за чёртову власть, поэтому молится всем богам, чтобы Савада очнулся. Пожалуйста, только бы очнулся. В этой палате вновь плодятся сотни ненужных и странных мыслей, о долге, о чести, о верности, мысли, несвойственные Занзасу. Вновь просыпаются, казалось бы, давно забытые призраки истерзанного сознания. Он думал, что найдёт здесь успокоение от обыденности и опостылевшего кабинета, но находит только страх и безвыходность. Позорно признавать, но сам он давно потерял надежду. Он касается холодной руки Савады и понимает, что всё потеряно, всё, что ему осталось – распахнутые глаза с сияющим в них Пламенем. Это будет последнее, что он запомнит. «Уже неважно, - думает Занзас. - Кто из нас ещё оказался неудачником. Чёртов Савада». Его клонит в сон, но Занзас упорно сопротивляется. То, что он давно решил забыть, сейчас вылезает наружу, но найти слова всё равно так сложно. Всегда сложно. Уже засыпая, он говорит то, что поклялся никогда не говорить. И, несмотря на тихий шёпот, он знает, что Савада всё равно бы его услышал: - Я люблю тебя… Тсуна, - и впервые по имени. Проснулся Занзас от резкого пронзительного писка. В уставшие глаза ударил резкий свет, заставив их слезиться. Его резко оттолкнули от койки. Занзас дёрнулся, кажется, обматерил кого-то – он не видел, кого. На плечо легла чья-то тёплая рука, она удерживала крепко, но ненавязчиво, и даже успокаивала. - Тихо, Занзас, успокойся, всё в порядке, - голос знакомый, но слишком много в нём дрожи. Занзас закрыл глаза, сетуя на слишком яркий свет, а когда всё же открыл их… Он едва не задохнулся, но из горла всё равно не вырвалось не звука. - Спокойно, всё нормально, - всё тот же голос. Он скосил глаза. Каваллоне. Хоть что-то привычное в этом бардаке. Занзас мельком огляделся: бледные Хранители, хмурый Скуало, серьёзный Бельфегор. - У Тсуны резко пульс увеличился. Сердцебиение ускорилось, температура резко подскочила… Он, вроде, пришёл в сознание, хотя, скорее, это бред в состоянии сна… - Кавваллоне нахмурился. – Если бы это было обычной комой, было бы чуть легче. А так… вроде симптомы и похожи, а всё равно не то. Его в реанимацию повезли, не знаю, что дальше… - Он… выживет?.. - Не знаю. Надеюсь. Трое суток в реанимации. Бесконечные часы-минуты-секунды. Занзас сам на пределе, слишком тих и спокоен. В глазах не отражается ничего, кроме неровного света коридорных ламп. Скуало боится и бесится. За босса, за Саваду, за семью. И наконец… тот момент, когда уставший Дино выползает из реанимации и слабо улыбается. Занзас закрывает глаза и сжимает зубы. Если поняша улыбается, значит, Савада, как минимум, жив. А, возможно, и… Занзас уезжает в особняк и ровно сутки спит. Впервые за полгода он нормально спит. Без всяких кошмарных сновидений, бессонницы и беспокойства. И просыпается он в на удивление хорошем настроении. Устраивает скандал по поводу говядины, кидается тяжёлыми предметами в подчинённых и едет в больницу. Долго мнётся на пороге, потому что ему страшно – и вот сейчас он в этом признаётся – страшно, что ничего не изменилось. Что Савада всё так же в коме. Он и сам не понимает, с чего решил, что тот пришёл в себя, но ему хочется верить. Глупо и по-детски. На первом этаже он сталкивается с Дино и тот приветливо ему кивает, а после говорит номер палаты. Не реанимация. Тот же номер. Занзас судорожно сглатывает и поднимается, ругая себя на все лады. Расклеился. Сам он… мусор. За дверью палаты смех и дружеская перебранка. Занзас на миг прикрывает глаза и резко успокаивается. Если эти тупые Хранители ржут, значит… можно распахнуть дверь с ноги и запустить заранее приготовленный портсигар. Его перехватывает Гокудера и начинает что-то орать, но Занзасу плевать на него. Он широкими шагами подходит к койке и встряхивает Саваду за плечи. После комы тот слишком слаб, чтобы сопротивляться. - Я убью тебя, мусор! – орёт Занзас, а Савада вымученно, но явно радостно улыбается. – Ты грёбаных полгода лежал в отключке! – «спасибо, я ждал». Постепенно всё возвращается на круги своя. Через месяц Саваду отпускают из клиники (по его же настоянию), перед чем он долго ругается со своей Правой рукой. Ямамото улыбается и пытается их успокоить. Мукуро… Он даже тут отличился, прислав букет белых хризантем*, будто в насмешку. А в основании крепилась забавная скалящаяся лягушка. Спелись два идиота. Занзас смотрит на этот цирк и знает, что теперь всё совсем иначе. Хотя бы для него. *** - Я женюсь, - Савада возникает на пороге его кабинета так внезапно, что Занзас едва не вздрагивает. Смысл слов доходит не сразу, но в итоге босс Варии откидывается в кресле и вздёргивает брови. Что-то внутри отзывается звоном, но он предпочитает этого не замечать. Только бесится – чёртов святоша, гейский гей всё же решился использовать какую-нибудь милую наивную дуру ради наследников. Так и хочется заорать: «Эй, Савада, где твоя хвалёная честь?» - Вот как? Я её знаю? Савада медлит. Занзас хмурится. Ему это не нравится, в душу закрадывается смутное предчувствие. - Д-да, я думаю. - И? - Я хочу, чтобы ты разобрался с этим, - Савада переводит тему так резко, что Занзас не успевает возразить. Водрузив на стол несколько объёмных папок, Десятый разворачивается и уходит. Занзас удивлённо смотрит ему вслед. Он тянется к папкам, чтобы хотя бы посмотреть, чем его наградил босс – потом можно всё свалить на Скуало – и замирает, перевернув первую же страницу. - Не может быть. Но это есть. И Занзаса невыносимо тянет истерически ржать.