Every breath you take Every move you make
Я должен был остановиться вовремя. Лондон сегодня на удивление спокоен. Туманная машина, этот бесконечный комбинат по производству забытья, уже работала во всю, заключая во влажные объятия все эти улочки, напичканные одинаковыми магазинами и кофейнями. Люди не скрывали своего недовольства, хлопая входной дверью бара за углом, от чего та беспрестанно дрожала, грозясь сорваться с петель. Силуэты мелькали за запотевшими окнами, носились по грязному асфальту в своём всегдашнем ритме, смешивая туман с сигаретным дымом. Каждый крошечный мозг наполнен дерьмом, созданным из заурядных мыслей. Я должен то, я должен это. Все они уверенны в своём будущем, наслаждаясь жалкой жизнью и искренне веря, что чем-то отличаются от остальных животных, населяющих Туманный Альбион. Все вы одинаковые. Комната усеяна стеклом и обломками мебели, сорванные обрывки обоев в идиотский цветочек свисают со стен, подрагивая от сквозняка. Небольшая рождественская ёлка на комоде покрыта пылью и штукатуркой, будто мутировавшим снегом. Эта квартира всегда была слишком большой. Здесь никогда не было "как дома", и я наконец это признаю. Морг, штаб-квартира, бордель, место преступления - она была чем угодно, но не домом. Я лгал, когда уверял, что мне здесь хорошо. Это не твоя вина. Наверное, на Земле нет места, которое могло стать для меня домом. Я был опьянён жизнью, купался во лжи и захлёбывался собственной свободой, никого не слушая. Адреналиновый наркоман, сумасшедший, псих, придурок - чего я только о себе не слышал. Мне нравилось жить противоречиями - кричать о ненависти к танцам, а затем ночи напролёт танцевать на крыше под только для меня существующую музыку; кричать, что я чудовище, а ночью сворачиваться у тебя под боком, потому что мне приснился плохой сон; уверять, что не перевариваю животных, и прятать под лезвиями и бомбами любовь к тигру. Человеческое удивление, страх в их расширенных зрачках, красная точка прицела на моём лбу и хождение по краю небоскрёба - я в самом деле был зависим от опасности. Каждый вдох, каждый шаг должен сопровождаться возможностью подорваться или получить пулю в сердце, иначе жизнь становилась скучной. Ища адреналин, я заходил слишком далеко, играя с огнём, с жизнью, с самим дьяволом. Ты часто говорил, таща окровавленного меня в нашу квартиру, что я скоро доиграюсь. Я смеялся, сплёвывая кровь, и уверял, что ты зря волнуешься, я не боюсь ничего. Я никогда не думал, что могу в чём-то ошибиться. Игра всегда была распланирована до самых мелких деталей, роли распределены, финал определён ещё до первого шага. Недоверие к моим планам лишало меня достаточного количества сотрудников - я не мог работать с мёртвыми. Иногда меня пугала твоя хладнокровность. Каждый, хоть раз пикнувший что-то, что ты считал опасным для меня, сразу получал пулю точно в лоб. Я никогда не запрещал тебе самому расправляться с их жизнями, лишь наблюдал, как меняется твой взгляд, когда слышится выстрел. Сколько на твоих руках крови, полковник? Уж точно больше, чем у меня. Я ошибся. Как бы не было сложно это признать, я не рассчитал всех деталей. На горизонте маячил старый враг, человек, с которым я заключил мирное соглашение много лет назад. Он был силён, намного сильнее меня в то время, и мне пришлось сдаться, принять его условия. И когда он вновь появился, грозя вмешаться в мои дела, договору пришёл конец. Ты не хотел ехать в Индию, я видел в твоих глазах отражение пережитого, заметил, как тряслись твои пальцы, когда ты упаковывал оружие в старый чемодан. Я был зол - как ты смеешь не подчиняться мне? Сквозь зубы бросил злобное "Не возвращайся, пока не закончишь дело". Я порой удивлялся, как ты, сцепив зубы, подчиняешься. Ты всегда выполнял мои приказы, какими бы глупыми они не были. Этот не был исключением. Ты не вернулся. Глупый Тигр. Я не волновался. Долгое время меня всё устраивало, пока я не вышел на кухню посреди ночи, чтобы попить воды, а ты не сидел там, давясь дымом своих сигарет, начищая при этом блестящие винтовки. Тогда, в половине четвёртого утра, спустя четыре месяца после моего последнего приказа я понял, что что-то произошло. Представляешь, я выбежал на улицу прямо в пижамных штанах и до рассвета бегал по Лондону, зовя тебя по имени. Я был так слеп, купаясь в иллюзиях своей всесильности. Когда утром, сидя в кресле, я услышал звонок в дверь, мне хотелось расцарапать тебе лицо, долго кричать, за то что заставил меня (меня!) не спать несколько дней подряд и поддаться тревожным мыслям. Коробка, немного помятая, испачканная бордовыми пятнами стояла у порога, пока я пытался догнать того, кто её принёс. Странное чувство беспокойства охватило меня железным кулаком, когда я втаскивал посылку в квартиру. - Расскажи об этой, Себ. - Эта винтовка из Индии, босс. Она спасла мне жизнь на войне. Я редко её использую, она для больших шишек. Таких как ты, например. - Хочешь сказать, что собираешься застрелить меня? - Я хочу сказать, что эта винтовку ценю дороже собственной жизни. Это не простая пушка, Джим. Когда я шёл на войну, ещё совсем молодой и глуповатый, генерал лично передал её мне в руки. Это была лучшая его винтовка. Знаешь, что он сказал? "Рядовой Моран, с таким оружием вам не страшна даже старушка смерть". Только пройдя все круги ада я понял, что он имел в виду. Я лучше погибну, чем позволю, чтобы с ней что-то случилось. Запачканная пятнами крови, разбитая на части винтовка небрежно валялась на грязном куске ткани, оторванном с чьей-то одежды. Мне понадобилась пара минут, прежде чем я её узнал. Сняв прилипший кусок ткани с рукоятки, я едва сдержал свой завтрак в себе. Отрубленная по запястье ладонь с уже посиневшими пальцами, крепко сжимающими рукоятку - вот что я увидел.How my poor heart aches with every step you take.
Это продолжалось несколько дней. Я получал посылки, в которых, будто кусочки какого-то паззла, покоились небрежно завёрнутые в остатки одежды останки моего тигра. Я до последнего думал, что это какая-то глупая и жестокая шутка. Такого ведь не могло произойти, верно? Ты слишком осторожен, слишком умён. Последним я получил пиджак. Мы постоянно спорили на эту тему - я никак не мог понять, как можно не любить костюмы, а ты бесился, предпочитая носить удобную для тебя одежду вроде джинсов и маек. Этот пиджак, больше похожий на джинсовую куртку, был единственным, на который ты согласился без криков. На нагрудном кармашке я собственноручно пришил две маленькие нашивки, буковки S.M. (я гордился собой, потому что ты бы ни за что не понял, что эта кривоватая М совсем не первая буква твоей фамилии. М - значит Мориарти. Значит мой.) Мне пришлось хоронить тебя самому, ночью, собрав всё, присланное мне в этих проклятых посылках. Тебя, самого сильного и живучего, я хоронил на заднем дворе, в чёртовой коробке, без чьей-либо помощи. Я знаю, что мог устроить похорон, которого ты достоин, но я должен был сделать всё сам. Прочувствовать каждой клеточкой тела, закидывая яму землёй, что ты мёртв. Рукоятку с выгравированными на ней "S.M." я воткнул в землю как жалкое подобие надгробия. Ты, наверное, рад, что не похоронен рядом со всеми этими глупыми, незнакомыми людьми на сером кладбище. Ты дома, Себастьян. Я провёл всю ночь, сидя рядом с тобой. Мне почему-то было трудно дышать. Думаю, это от сигарет, которые ты оставил на кухонном столе. Видишь, я снова противоречу самому себе - запрещал тебе курить рядом со мной, а сейчас тушу окурок об землю, укрывшую тебя. Когда-то ты сказал, что за все свои преступления ты должен умирать долго, мучительно, чувствуя боль каждого, чья кровь на твоих руках. Я смеюсь, представляешь, смеюсь как дурак, вспоминая это. По сути, я обрезал нити этим марионеткам, был их Кукловодом, их Атропосом, их Богом. Ты заплатил за мои грехи. Сигаретный дым смешивается с туманом, приятно холодящим кожу. Снег всё ещё не выпал, будто не желая укрывать эту проклятую землю, которая стала твоим последним домом. Я сам украсил ёлку. Ты был абсолютно прав, не подпуская меня к этому занятию, потому что я давно так не злился. Игрушки дисгармонировали с дождиком, а сама ёлка не вписывалась в атмосферу разрушенной комнаты. Она была слишком живой для этой вакханалии. Твой подарок я завернул сам, порезав при этом палец обёрточной бумагой и проклиная весь мир. Я облазил весь Лондон, чтобы найти эту винтовку. Она так по-идиотски выглядит под этой ёлкой и это так злит меня. У меня ничего не получается, Себ. И ты ещё смеешь называть себя верным? Знал ведь, что я без тебя как ребёнок, беспомощный и глупый. Через две минуты наступит Рождество, а через несколько дней сменится год. Начинать год с перемен - ужасная идея, правда? Может быть, я немного свихнулся за это время, но мне кажется, что я слышу твой смех. Твой глупый босс всё-таки облажался, Себ. Я улыбаюсь, когда слышу, как за окном взрывают хлопушки. Фальшивые, пустые, глупые, но такие счастливые люди. А ты был настоящим. Моим настоящим. Моим любимым Тигром. - И как мне прикажешь справляться, Моран? - спрашиваю я у пустоты и смеюсь, осушивая стакан коньяка. С Рождеством, Тигр.