Ты всё еще любишь меня, Фрэнки?

- Ты всё еще любишь меня, Фрэнки? Ты молчишь, а я настолько близко, что могу слышать твое дыхание. Думаешь. Ясно. Желанный, нежный, ненормальный, горячий, и в то же время холодный. Ты был именно таким, Фрэнки. Немного отдаляюсь и закрываю глаза погружаясь в воспоминания. Июль. Берег реки. Жарко, я весь уже мокрый, но нет, я не хочу снимать эту дурацкую толстовку, я слишком ненавижу себя. - Эй, парень, тут скоро будет лужа, вместо тебя. - Отворачиваюсь. А ты бесстрашно подходишь сзади и стягиваешь с меня этот балахон. - Так то лучше. - Улыбаешься. - Фрэнк. Можно просто Фрэнки. Я хотел сказать свое имя, но не успел, ты уже тащишь меня в воду "- Лето ведь, чего на жаре сидеть" "Бесстрашный парниша, вряд ли подружимся" - проносится у меня в голове, и я тут же лечу в речку. Вздыхаю и смотрю на тебя. Уставший. Все еще думаешь. В твоих глазах всё та же тоска, как тогда, на рождество у моего друга. -Джи, ты же знаешь, я не люблю шумных компаний! - Пятишься назад. Беру тебя за руку и тащу в самый центр тусовки. - Ты же со мной, всё в норме, Фрэнки. Такой шумный со мной, и такой стеснительный в компании. Не то, что бы это мне нравилось, просто... Просто это делало тебя моим. Я чувствовал себя особенным. Мог я? Должен был я? А помнишь, Фрэнки, помнишь тот вечер, когда я впервые признался тебе в своих чувствах? Они нахлынули так спонтанно, так же как и ты, внезапно ворвавшийся в череду моих обычных, серых дней. Как вода той реки, накрывшая меня с головой, отнимаешь дыхание, заставляешь бороться с самим собой. -Нормально ли это? - Нормально. - отвечаешь ты, чмокнув меня в нос. Тогда, чтоб поцеловать меня, тебе приходилось вставать на носочки, и это было по-своему мило. - Джи, ну посмотри на меня, - Ты вертелся у зеркала, казалось бы, вечно - смотри, какой я низкий! А я просто подходил сзади, и обнимал тебя - Ты идеального роста, кис Тогда ты поворачивался, и целовал меня, как будто бы в благодарность, но это было чистой правдой. Ты был идеального роста, я не вру. А твои глаза, они такие, коричневато-зеленые, и знаешь, ты мог бы зажечь небо, но, кажется, ты выбрал сжечь меня. Мы пережили с тобой так много всего. Ту бурю, тогда, в подвале дома твоей бабушки, когда ты прижимался ко мне при каждой встряске, а я лишь улыбался и шептал тебе, что всё хорошо, всё пройдет, я рядом, я с тобой. Мой алкоголизм, который временами заставлял тебя плакать, как девчонку, каждый раз, когда приезжая ко мне в квартиру, ты мог застать меня пьяным. Фрэнки, я никогда больше... А помнишь, помнишь мое восемнадцатилетие? Я не любил свой свой день рождения. Какой то бессмысленный праздник. Но ты, ты сделал этот день особенным. Каждые пять минут ты радовал меня чем то, ну а потом... Потом ты подарил мне кое-что очень важное для тебя, ты отдал мне свою девственность. - Кис, ты уверен, что еще не рано? - Я сам хочу этого, Джерард Я продолжаю вглядываться в твои глаза. Такие глубокие, такие красивые. Говорят, что радуги нет, это всего лишь светочувствительные рецепторы глаза, человек создает радугу сам, и без преувеличений, ты создал мою, делая ее ярче с каждой минутой. Твоя любовь, осязаемая, хрупкая, тонкая и нежная, но в то же время горячая и страстная. - Красный. Наша дружба, мы были что-то вроде друзей, которые могли целовать друг друга просто потому, что хочется. - Оранжевый. Твое тепло, светившее для меня ярким-ярким солнышком. - Желтый. Твоя чистота, как весенний луг, непорочность, свежесть. - Зелёный. Ты был небесным мальчиком, таким легким, хрупким. - Голубой. Глубокий, как море. - Синий. Цветочки, подаренные тобой, на нашу годовщину, Фиалки в горшочке, я поливаю их с особой заботой. - Фиолетовый. Ты моя радуга, и всегда был ею Ты ответишь. Я уже знаю, что ты скажешь. - Прости, Джерард. - Вздыхаешь. - Нет. И тогда я понял, даже самая яркая радуга может стать густой тьмой.