Все, что вы хотели узнать об Инквизиции, но боялись спросить

Эвелин отчаянно пыталась вспомнить момент, когда решила сбежать с тренировки и отправиться в таверну. Еще больше она силилась понять, почему оказалась здесь с Норрисом. Она хотела бы сказать, что встретила его случайно, они сцепились языками и поэтому сидели тут, потягивая дешевый эль, но это была не правда. Эвелин сама пришла к Норрису. Она не знала, где он, поэтом осмотрела весь Скайхолд, делая вид, что гуляет. Она несколько раз проходила мимо тренировочных площадок, пока не увидела его. Постояла в стороне, наблюдая за его привычными движениями, в которых смешались медитация и боевые искусства, а потом тихо, надеясь, что никто не заметит, подозвала его и увела в таверну. И теперь она сидела здесь, выслушивая его наставления о медитации и контроле. Он закончил лекцию взмахом кружки и, возможно, самой мудрой вещью, которую Эвелин слышала за последнее время: ― Лучшая медитация ― это немного выпивки, ― сказал он, усмехнувшись. Шрам на его лице растянулся, делая Норриса причудливо старым. Это заставило Эвелин подумать о другом шраме ― меньше, чем этот, мягче и приятнее. Когда Каллен целовал ее в последний раз, у него была щетина, которая щекотала ее нос. Но его шрам был гладким, и добавлял в ощущения приятную несимметричность. «И вот поэтому ты не пошла к Каллену, ― сказала себе Эвелин, ― потому что каждый раз, когда ты говоришь с ним или слушаешь его, ты смотришь на этот шрам, и потом…» Проклятье! Он как будто специально был на его губах, шевелился вместе с его губами, и привлекал так же, как его губы. Эвелин встряхнула головой и заставила себя сосредоточиться на Норрисе. Тот сидел, хмурясь на кружку. Его лицо было сильным и грубым в приглушенном свете таверны. Его глаза отражали блеск свечей, добавляя задумчивости. Его пальцы огрубели и стали мозолистыми. Эвелин вспомнила, как встретила его в библиотеке. Он казался таким далеким – бесконечно правильным в вечно отглаженной мантии, с аккуратно уложенными волосами и интеллигентным взглядом. Норрис не был одним из мужчин, которые вечно следят за собой и тщательно спиливают ногти орлесианскими пилками. Он просто был… правильным. Как будто все грязное и грубое обходило его стороной. Он читал книгу, его взгляд был хмурым и пронзительным. Тогда Эвелин впервые почувствовала, что ее сердце забилось немного быстрее. Теперь Норрис хмурился над элем. Он сделался чуть взъерошен, немного груб, и его лицо украшал шрам. Эти изменения казались незначительными, но они вгрызлись в него так же, как неглубокие морщины вгрызлись в кожу. Норрис поднял взгляд, заметил, что Эвелин рассматривает его, и слегка улыбнулся. ― Не можешь привыкнуть к шраму? Эвелин встряхнула головой, прогоняя мысли. ― Нет, ― быстро проговорила она, ― на самом деле, он довольно симпатичный. Какая женщина не любит шрамы? Он посмотрел на нее взглядом, который Эвелин не смогла прочитать. ― И ты тоже? ― Я? ― она вспомнила один конкретный шрам, и почувствовала, что сжимает кружку немного сильнее, чем следует. ― Эм… полагаю, что да. Они довольно… гладкие, ― измученно протянула Эвелин. ― Гладкие? ― На них не растут волосы, и поэтому, когда ты… неважно, ― взмахнула она рукой, ― не берите в голову. Норрис усмехнулся. Он смотрел на Эвелин так, словно изучал. Она почувствовала неловкость от этого взгляда. ― Я сказала что-то не то? То есть, да, я сказала что-то не то. Но это ведь ничего не значит, так что… ― Ты осталась такой же, ― перебил Норрис. Он отхлебнул глоток, потом стер пену и продолжил, ― я думал, ты даже не узнаешь меня. А если узнаешь, будешь занята делами и балами, и политикой. Но ― посмотри на себя ― Инквизитор сидит в таверне и пьет со старым знакомым. ― И несет чушь, ― продолжила она, усмехнувшись. ― И несет чушь. Это всегда было особенным в тебе. ― Чушь? Ну, да, ― пожала она плечами, ― я плохо говорю. Большинство речей мне готовит Жозефина, а потом я все равно забываю их и просто выкрикиваю что-то насчет долга… ― Нет, я о простоте, ― поправился Норрис, ― ты всегда была простой. Это удивительно, что ты не зазнавалась. Эвелин склонила голову, стараясь понять, что он имеет в виду. ― Я спала в спальной с девятнадцатью девчонками и ела кашу четыре раза в неделю. Не могу найти ни одной причины, чтобы зазнаваться. Норрис усмехнулся еще раз. ― Ты Тревелиан, ― сказал он, ― ты была Тревелиан, даже когда спала в общих спальных и ошибалась на занятиях. В тебе всегда текла знатная кровь, а твои родственники атаковали руководство Круга и Ордена по нескольку раз в году. Кроме того, ты была одной из лучших учениц. И при этом всегда оставалась простой. Эвелин покачала головой. ― Правда, я не чувствовала себя особенной. Скорее даже наоборот. После того, как меня едва не схватил демон, я чувствовала, что должна держать голову как можно ниже и никого не злить. ― И теперь все называют тебя Вестницей Андрасте, ― продолжил Норрис, ― Ты объединила силы и государства и заставила их идти за собой. Но когда мы общаемся, этого не видно. ― А должно быть? ― усмехнулась она. ― Полагали, я стану носить вышитые золотом плащи или огромные шлемы, которые сломали бы шею? ― Создатель, я надеялся, что это будет не так. ― Думаю, если бы я была занята выборами нарядов и организацией балов, у меня не осталось бы времени сражаться, ― сказала она медленно. ― Наверное, это та причина, почему люди идут за Инквизицией ― мы единственные, кто готов действовать. Это звучит как пропагандистский лозунг, но это так, ― она встряхнула кружкой, ― за Инквизицию. ― И за Инквизитора, ― отозвался Норрис. Ты сделала очень много, и я горжусь, что имею к этому отношение. Не подумай, что я пытаюсь занять место в летописи. Они допили остатки эля и опустили на стол пустые кружки. ― Пожалуй, для первой половины дня хватит, ― сказала она, ― я чувствую себя последней пьянью. ― Тебе ведь не дало в голову? Она покачала головой, и именно в этот момент поняла, что врет. Все вокруг слегка пошатывалось. ― Если алкоголь ― это медитация, ― сказала она, ― то я отлично усвоила урок. Норрис подхватил ее за руку. ― Идем. ― Куда? ― Проверим, насколько хороша ты стала. ― О, я определенно уже хороша, или вы имели в виду магию? ― она усмехнулась, волочась за Норрисом на свежий воздух. На самом деле, признала Эвелин, она не была настолько пьяной. Она просто… чувствовала себя легко в его компании. Не так легко, как с Калленом, но… «Опять» ― подумала Эвелин вымученно. Алкоголь не помогал забыть. Вообще-то… - она уставилась на башню коммандера… - вообще-то, она могла прийти туда прямо сейчас, и… ― Готова? ― перебил Норрис, толкая ее в сторону. ― Я нашел неплохое место, где можно попрактиковаться. ― Мы не пойдем до тренировочных площадок? ― удивилась Эвелин. ― Там много зрителей, и мне кажется, что они тебя отвлекают. Это только когда сражаешься с монстрами, не приходится думать об имидже. ― Правда? ― Я всегда очень нервничал, когда стоял перед учениками. Мне казалось, нельзя посрамить свой статус. В итоге, первые разы я делал ужасные ошибки. ― Вы? Не верю, ― рассмеялась она. ― Клянусь Создателем, после второго занятия я отращивал волосы почти год. Они остановились у двери в темницу. ― Мы идем… туда? ― спросила Эвелин осторожно. ― Я забрел туда утром, ― пожал он плечами, ― там никого не было, и я подумал, это неплохое место. ― Там никого нет, потому что там пропасть, ― предостерегла Эвелин. ― А в Эмприз-дю-Лион будет огромный дракон, ― нахмурился ее учитель, ― ты правда думаешь, что я подвергну тебя опасности? ― Эм, нет, пожалуй, нет. Я просто пыталась предостеречь вас. ― Эй, не я здесь едва стою на ногах. Не бойся, я не подпущу тебя близко к яме, ― он подхватил ее за пояс, пока они спускались вниз, ― здесь довольно темно. Эвелин кивнула и вытянула вперед правую руку. На ладони вспыхнуло пламя, освещая путь вниз. Норрис присоединился к ней, вытянув левую. ― Здорово, что я могу так просто пользоваться магией, ― кивнула она на пламя, ― Каллен не понимает этого. Эвелин измученно выдохнула. Это было похоже на болезнь ― каждая ее мысль приводила к Каллену. Она могла связать с ним все, что угодно. А теперь еще говорила об этом вслух. Отлично! ― Каллен? ― повторил Норрис. ― Он доставляет тебе проблемы? ― Что? С чего бы? Да, он доставлял ей проблемы. Но точно не так, как думал об этом Норрис. ― Он бывший храмовник, ― продолжил ее учитель, ― и был замешан в ужасах, которые происходили в Киркволле. Нужно очень сильно ненавидеть магов, чтобы участвовать в этом. ― Не думаю, что он участвовал, ― нахмурилась Эвелин. ― Даже если он не насиловал и не убивал, он закрывал на это глаза, ― Норрис остановился и повернулся к ней. Он стоял на ступеньку ниже, и смотрел точно на Эвелин, ― это почти то же самое, что участвовать. По правде говоря, я очень удивился, когда узнал, что вы работаете вместе. Это… ― Что? ― подтолкнула она. ― Неестественно. Когда я слышал про ваш роман, то не мог понять, как люди придумывают это. Эвелин Тревелиан и храмовник из Киркволла. Это абсурд. Эвелин едва не задохнулась от этих слов. ― Думаю все не совсем так, ― выдавила она, справившись с эмоциями, ― на самом деле, я думаю, Каллен в порядке. Может быть, он испытывал проблемы с магией. Но справился с этим. Норрис нахмурился. ― Просто будь осторожнее. Люди не меняются так легко. ― Что ж, полагаю, Каллен изменился, ― отрезала Эвелин. Ее тон был немного грубее, чем она рассчитывала. Он открыл рот, но прежде, чем смог что-то ответить, Эвелин ушла вперед.

***

В камере было темно. Раули сидел, опершись спиной на кусок мешковатой ткани. Рукав его разорванной рубашки теперь лежал под щелью, из которой падала вода. И звонкие «кап-кап» превратились в глухие, едва слышные звуки. ― Они меня пугают, ― сказала Карен. Раули встряхнул головой, прогоняя мысли о доме. Он вдруг понял, что задремал и почти не слышал, что она говорила прежде. ― Капли, ― продолжила Карен, не замечая его рассеянности, ― звучат так, словно… словно они мертвые. Как и их голоса, ― кивнула она на дверь. Выпитые, выжатые. Мне было бы их жаль, если бы я не ненавидела их всем сердцем. ― Они не виноваты, ― сказал Раули, ― коммандер и Инквизитор считают, что храмовники были обмануты. Карен мгновенно подобралась и уставилась на него. ― Ты знаешь Инквизитора? То есть… ты разговаривал с ней? Раули моргнул, удивленный такой реакцией. «Знал» было не совсем правильным словом, но да, если подумать, он знал Инквизитора. Он разговаривал с ней, и слушал ее выговоры, и даже был свидетелем их отношений с коммандером. ― В каком-то смысле, ― ответил он наконец, ― Инквизитор… отчитывала меня… нас с сестрой. Глаза Карен теперь смотрели с любопытством. ― Мы наткнулись на дракониху, ― пояснил Раули, ― и Инквизитор с командой вытащили нас. Это было довольно опасно, так что… ― Так это были вы?! ― Карен сначала смотрела не верящим взглядом, а потом прыснула смехом, ― Из-за вас переполошился весь Скайхолд. Так… какая она была? ― Большая, ― сказал Раули, ― с кучей зубов. И у нее так сильно пахло изо рта, что… Карен посмотрела на него пораженно, а потом снова засмеялась. ― Инквизитор, ― пояснила она сквозь смех, ― я спрашивала про Инквизитора. Я часто видела ее, но мы ни разу не разговаривали. Ну, если не считать того раза, когда я чуть не сбила ее и извинилась, но, думаю, это не считается. ― Ох… Инквизитор, ― задумчиво произнес Раули, ― она удивительная. Ты можешь представить, чтобы кто-то вроде нее просто так бросился на помощь новобранцам? Она рискнула всем, даже не задумавшись, что это может убить ее. И потом она… она очень простая, ― продолжил Раули. ― Это как будто ты общаешься со старым другом и в то же время, она… Инквизитор. Как только она узнает, что мы здесь, я уверен, она вытащит нас отсюда. Карен издала звук, одновременно похожий на выдох и фырканье. Она ничего не ответила, и Раули тоже молчал. Только глухие звуки капель наполняли тишину. Как будто что-то заглатывало их. Раули взял флягу и сделал несколько глотков. ― Интересно, слухи про их роман с коммандером ― правда? ― спросила наконец Карен. Раули едва не подавился. Он вспомнил, что видел их на стене, и поспешил отвести глаза в сторону. ― Даже если это так, ― ответил он уклончиво, ― думаю, они не хотели бы, чтобы все вокруг обсуждали это. ― Наверное, ты прав, ― Карен оперлась на стену и сложила на груди руки. Раули вдруг заметил, что она дрожит. ― Ты замерзла? ― Здесь не то чтобы очень жарко. Раули подобрался к ней ближе и набросил на плечи кусок мешковины. ― Вот, ― сказал он, ― не очень чисто, зато должно стать теплее. Карен поправила одеяло и кивнула. ― Спасибо. Раули уселся рядом. Он пытался не обращать внимания на запах сырости и на темноту, которую прорезали только три полоски света от решетки в двери. Он вспомнил про дом, про сестру, про Скайхолд. Раули не считал себя трусом, не думал, что он неженка, но сейчас ему очень хотелось оказаться дома. Или хотя бы в месте, которое не воняет, как гнилая тряпка. Единственной радостью были глаза Карен. И ее мягкий голос, и смех. Раули смотрел на ее красивое лицо, и удивлялся, как после всего произошедшего она могла улыбаться, и шутить, и так живо интересоваться сплетнями. ― Эй, ― Карен положила руку на его запястье, и Раули почувствовал, что ему стало намного теплее, ― тебя кто-нибудь ждет дома? ― Родители, ― сказал он, сглотнув, ― мама была против, когда мы пошли в Инквизицию. Думаю, она… ― Раули запнулся ненадолго, а потом продолжил: ― вообще-то, я думаю, она до сих пор не знает, что я пропал. Моя сестра умеет подделывать мой почерк, и она не захочет расстраивать маму. Как насчет тебя? ― Эм… нет, ― протянула Карен, ― у меня никого нет. Я поэтому и вступила в Инквизицию. Ну, и потому, что… дыра в небе ― неплохой повод, вообще-то. Карен улыбнулась и сильнее сжала руку Раули. Он почувствовал, что его сердце забилось немного быстрее. «О, отлично, ― подумал он, злясь на самого себя, ― ты выбрал лучшее место и время. С другой стороны, - в отчаянии решил он, - для него единственный способ сблизиться с девушкой ― оказаться с ней в комнате, из которой она не сможет сбежать.» Отлично! Просто отлично! ― Ага, да… ну…в общем… ты очень красивая, ― выпалил Раули и тут же ужаснулся от этих слов, ― то есть нет. То есть да, но… я не собирался этого говорить, ― выдохнул он. Карен посмотрела на него удивленным взглядом и залилась краской. Или Раули только показалось так из-за слабого освещения. «Да ― сказал он себе, ― наверняка показалось». ― Эм… что ж, спасибо, ― улыбнулась Карен. Она мягко отпустила руку Раули и немного отстранилась, ― это было довольно неожиданно, но… спасибо. Его сердце ёкнуло от мысли, что он только что сделал что-то глупое, и… Создатель, он постоянно делал все эти глупые и неуклюжие вещи, но на этот раз… превзошел самого себя. ― Слушай, ― сказала она после бесконечно долгой неловкой паузы, ― ты тоже красивый. ― Я? ― переспросил Раули. Его челюсть отвисла, и он был рад, что здесь темно. А еще он был немного рад, что находится в плену. Потому что, иначе, он бы сбежал. ― Ну, да, ― признала Карен, ― не говори, будто сам этого не знаешь. Я хочу сказать, что когда промывала твою рану, и когда накладывала тебе повязку, это было довольно… неловко. Раули не был уверен в искренности ее слов. Он привык, что все относятся к нему, как к младшему неуклюжему брату Эшли Ноубл. Раули был полным, вечно рассеянным и не умеющим правильно разговаривать с людьми. Большую часть времени он проводил за приключенческими романами и мечтами о героическом будущем. Тренировки казались ему непосильной ношей, а ещё постоянные патрули, сражения, редкая еда... он не заметил, как похудел и стал выглядеть лучше. Он не обращал внимания на это, но теперь, задумавшись, понял, что сильно изменился. Ему было так странно понимать, что Карен видит его другим. Но ― Создатель! ― она действительно не считала его неуклюжим мальчиком с любовью к книгам. Для нее он был солдатом, который, ко всему прочему, лично знал Инквизитора и коммандера. Раули вдруг показалось, что он обманывает ее. Но потом он понял, что никакого обмана нет. Он действительно стал другим. Просто сам этого не заметил. ― Мы непременно выберемся отсюда, ― внезапно он почувствовал, что обязан сказать это, ― мы найдем способ или нас вытащат. Или… ― Тише, ― Карен поднесла палец к губам и кивнула на дверь. Раули прислушался. По коридору разносились тяжелые шаги металлических сапог: ― Храмовники, ― сказала она одними губами. Раули кивнул. Они прильнули к двери, чтобы послушать, о чем те говорят. Ему понадобилось немного времени, чтобы начать различать слова. ― … Ное дерьмо… его эксперименты дерьмо… они проваливаются раз за разом… ― … получилось с Майклом. ― Майкл один из нас. Но нихрена не сделал. Ладно, хватай кого-нибудь, и пошли. Раули едва успел оттащить Карен от двери, когда храмовники ее распахнули. Они посмотрели на пленных, и потом один из них ткнул на Карен. ― Ее. ― Нет! ― подскочил Раули. ― Вы не имеете права… Он бросился на одного из них, но не успел ничего предпринять ― эфес меча с силой ударил его по голове, и Раули провалился в темноту.

***

― Аккуратнее, ― сказал Норрис, ― не подходи к пропасти. Ты все еще шатаешься. ― Я полностью готова, ― возразила Эвелин. Она все еще была раздосадована его выпадом в адрес Каллена, но решила подавить обиду. Она знала Норриса, и знала, что он просто заботился о ней. ― Прикоснись к тени, ― сказал он за ее спиной, ― не пытайся вырвать ее, сделай это мягко, будто прикасаешься к чему-то ценному. Или кому-то близкому. Эвелин представила Каллена. Но, определенно, это была не лучшая идея, потому что сейчас ей совсем не хотелось прикасаться к нему нежно. Ей не хотелось ждать больше не секунды, и… «Создатель!» ― подумала она, внезапно покраснев. Неужели ее ошибки связаны с неудовлетворенными желаниями? Она слышала о таком, когда приезжие маги пытались предложить кругу урок сексуального воспитания. Но главный чародей отослал их, и, как ей показалось, он был прав. Вплоть до этого момента. ― Ты… в порядке? ― спросил Норрис. ― Ты так странно дернулась. Эвелин заставила себя успокоиться. ― Я в порядке, ― медленно проговорила она, ― я… кажется, я не думаю, что смогу справиться с этим сейчас. Простите. Она направилась к выходу, но Норрис схватил ее за руку. ― Да что с тобой? ― нахмурившись, спросил он. ― Эвелин, ты покраснела? Создатель! Наверное, так и есть. Она хотела бы, чтобы на его месте оказался Каллен. Тогда неловкость могла бы перерасти в нечто большое. «Конечно, ― признала Эвелин, оценив подвалы, ― здесь не очень удобно. Холодный пол и острые камни. И они могут так увлечься, что не заметят, как упадут в пропасть. Довольно глупая смерть. Хотя, ― признало ее измученное желание, ― определенно, не худший вариант». И потом, они смогли бы что-то придумать. Каллену не обязательно класть ее на выщербленный пол и пытаться изловчиться там. Он мог просто прижать ее к стене ― ей бы понравилось чувствовать спиной холодный камень, когда его руки были бы такими горячими. Каллен был сильным, так что смог бы без труда удержать ее, и она не оставила бы его заботу без внимания. Эвелин остановила себя, когда продумывала: удобно ли будет расстегивать доспех и целовать Каллена в одно и то же время. Определенно, ее мысли зашли слишком далеко. Она не знала: теряет контроль, потому что пьяна или потому что приближается ее ежемесячный цикл, но теперь понимала, что не справится с этим, не приняв меры. «Ладно» ― выдохнула Эвелин. Как только она вернется в комнату, позаботится о том, чтобы успокоить себя. Это не будет в точности то, что она желает, и это будет весьма низко. Но она может представлять Каллена. Она хорошо изучила его в последнее время. Так что никаких проблем. Или… Она может пойти к нему. ― Эй, ― Норрис вырвал ее из мыслей, ― ты снова куда-то пропала. ― Я… я просто задумалась, ― она нахмурилась на саму себя и отступила на шаг, ― простите, но мне лучше идти. Это был долгий день, и мне нужно… у меня есть дела. Я… правда, спасибо за тренировку. Она выскочила из подвала так быстро, как только могла, оставив Норриса стоять и в растерянности и смотреть ей вслед.

***

― Расскажи мне об Инквизиторе, ― сказал певучий голос. Карен встряхнула головой и открыла глаза. Она тут же осознала, что совершила ошибку. Поэтому зажмурила их и в отчаянии прикусила губу. Боли не было. Только песня, текущая по ее жилам. ― Расскажи мне об Инквизиторе, ― повторил голос на фоне музыки, ― я хочу знать все, что знаешь ты. «Ты не сможешь» ― попыталась ответить Карен, но ее голос утонул в музыке. Она заставила себя открыть глаза снова. На этот раз намеренно, зная о том, что ее ждет. Трубки. Трубки пронзали помещение насквозь. Как будто опарыши на мертвом гниющем теле. Толстый перепутанный пучок висел прямо перед глазами Карен, и большинство из них были белыми и чистыми, как у лекарей. А от этого еще страшнее оказалось видеть другие ― перемазанные неровными красными пятнами. Где-то проплывали пузыри, где-то застревали толстые, почти коричневые слизистые куски, но у Карен не оставалось ни малейшего сомнения ― по этим трубкам текла кровь. Она опустила взгляд ниже, на правую руку, только для того, чтобы убедиться: кровь принадлежала ей. По крайней мере, часть этой крови. Карен заставила себя сделать вдох. Ее сильно толкнуло в грудь, и она начала задыхаться, хотя никто не трогал ее. Сквозь затуманенный взгляд она увидела две фигуры: одна в доспехе храмовника, другая ― высокая и худощавая. Заметить больше Карен была не в силах. Она открыла рот, чтобы высказать все, что думает, но не смогла. За фигурами были другие люди ― пять или шесть человек висели вдоль дальней стены. И каждого из них опутывали красные трубки. Ее ударило в грудь еще раз, и Карен провалилась в темноту. ― Расскажи мне об Инквизиторе, ― позвал голос оттуда.