Обнимая небо

Что есть любовь? Как понимать ее? Что при ней должно происходить? Как ее охарактеризовать? Является ли она чем-то живым, или она — это какая-то патология? Что есть любовь? Этим вопросом я задаюсь уже второй день. Размышления о любви постоянно доводят меня до слез и неизвестной, непонятной боли в груди, в области сердца. А все почему? Потому что я влюбился. Мне так кажется. Я не знаю этого чувства, ведь я никого не любил, и даже ни с кем не встречался. Поэтому я не уверен в том, что есть любовь, а что — влюбленность. Меня зовут Таканори Матсумото. Мне восемнадцать лет. Я учусь в университете на факультете философии и культуры. Выгляжу я почти стандартно. Почти… ну, это из-за того, что я крашу волосы и глаза, я всегда стараюсь одеваться со вкусом, и у меня проколото правое ухо… пять раз! Не у многих ребят Токийского университета можно увидеть серьгу в ухе, и уж тем более пять! Мое увлечение — рисование. Я не художник, но рисую вполне неплохо (мне так говорят). Я хожу в кружок рисования. Мои работы часто висят на стенах в коридорах университета в качестве выставки. Мои родители развелись два года назад, живут, соответственно, отдельно друг от друга, и от меня тоже. Я живу в нашем прошлом доме. Глупо звучит «прошлый дом», но сейчас он именно «прошлый», в нем нет такой жизни, как раньше. Родители приезжают ко мне редко — раз в месяц, а иногда и раз в два месяца. Мама — адвокат — она вечно в делах и заботах, и только она оставляет мне деньги на жизнь. Папа — писатель, чувствительная натура, которая часто раздражала, словно назойливый комар. Недавно он женился снова, поэтому не заглядывает ко мне, и даже не звонит. Бывают моменты, когда они приезжают ко мне одновременно, и тогда сразу начинается скандал, от которого я ухожу в парк. Я гуляю там до темной ночи или даже до утра. Из-за этого у меня возникают проблемы с учебой, которые я кое-как раскручиваю. Однажды во время такой прогулки я встретил его. Он шел среди компании в количестве шести или восьми человек, возможно они шли из клуба, потому что явно были нетрезвыми и чересчур веселыми. Они, приметив меня, замолчали, а потом вновь засмеялись, я не придал этому значения, потому что смеялись все, кроме него. Он продолжал смотреть на меня удивленными глазами, так же как и я на него. Но наш зрительный контакт был недолгим, его сразу отвлекли, и он ушел со своей компанией. Спустя две недели мы встретились вновь, когда в университете у нас объединили лекцию по культурологии. Было странно сочетание факультетов исторического и философского не только для студентов, но и для преподавателя, которому пришлось отойти от плана и читать лекцию на много тем вперед, чтобы у нас было совпадение. Так как философский факультет более углублен, то по культурологи мы ушли далеко вперед от исторического. Именно в тот день я узнал, где он учится, на каком факультете, в какой группе и на каком потоке, сколько ему лет, как его зовут… Я узнал все, чтобы видеться с ним чаще, просто так, мельком. Но постоянно я не мог его увидеть, он вечно где-то пропадал. Редко когда бывало, что наши лекции совмещались, но в таких случаях мы постоянно сидели слишком далеко друг от друга. Я предпочитал места на балконах, — там мало народа и можно делать, что захочется, а он всегда сидел в правом крыле основной лестницы. Каждый раз меня это немного расстраивало… Хотя, с другой стороны это хорошо. Я постоянно мог его видеть, всегда наблюдал за его действиями: как он пишет, спит, играет в приставку, смотрит фильмы или разговаривает с соседом. У меня набралось много работ с его изображениями. Некоторые хранятся в тетрадях или блокноте, другие же перенесены на формат А3 и хранятся в папке. И все они либо надежно спрятаны в моем доме, или же сожжены во дворе. Недавно я вновь видел его. У меня была пара по физкультуре, которая проходила на улице, а у него, видимо, было окно, так как он сидел в парке с другом и что-то читал. Я несколько раз проходил мимо него, и постоянно испытывал это болезненное чувство. А он даже не поднимал головы, потому что был слишком увлечен чтением. Сегодня я пойду в мастерскую, мне нужно срочно удовлетворить нахлынувшее вдохновение и написать картину. (Ненавижу осеннее вдохновение, из-за него все мои работы омертвленные и темные.) У меня осталась всего одна лекция, — и я свободен. Даже не пойду домой, погуляю еще два часа где-нибудь. На паре мама прислала смс, что в обед приедет меня навестить. Пусть. Оставит деньги и едет куда угодно! Не хочу видеть ее. А про отца я вообще забыл, не видел его уже около трех месяцев, может больше. — Эй, Таканори, ты идешь домой? — окликнул меня одногруппник, который сидел на основном крыле лестницы за первой партой. Я в ответ лишь отрицательно покачал головой, и случайно перевел взгляд на него. Он наблюдал за тем, как мы «разговариваем». — Ладно, тогда до завтра! — одногруппник махнул мне рукой, взял свою сумку и направился к выходу. В ответ я кивнул и тоже помахал рукой, боковым зрением наблюдая за ним. Он осмотрелся вокруг, положил телефон в сумку и пошел навстречу своему товарищу. Что касается меня, то я никуда не торопился, поэтому медленно собрал вещи и так же медленно спустился и вышел из аудитории. Я очень удивился, когда увидел его, стоящего с тем же парнем у выхода. Когда я вышел, оба перевели на меня взгляды. Я сразу почувствовал себя, словно под микроскопом, поэтому отвернулся от них и как можно скорее спустился вниз. И только на первом этаже я понял, что ступил: мастерская же находится на седьмом этаже. «Я — идиот» — с этим вердиктом мне пришлось идти по коридору прямо к автоматам. Там я купил бутылку лимонада и вышел на улицу. На мое удивление, погода радовала своей солнечностью и теплотой: на прошлой неделе я ходил в свитере, а сегодня — в простой рубашке и пиджаке, и вполне комфортно себя чувствую. — Акира, шевелись, я надеюсь попасть на беговую дорожку! — крикнули за мой спиной, тем самым заставив обернуться. — Иду, иду! Все равно этот «бабский тренажер» уже давно занят. — ответил блондин, допив газировку и сминая жестяную банку. Выбросил он ее на ходу, при этом взглянул мельком на меня. Кажется, сейчас я выгляжу, как никогда, глупо: покрасневшие щеки, удивленные глаза и приоткрытый рот. Я сразу же опомнился и быстро отвернулся, отходя к скамейке. — Акира, быстрее! — последнее, что я услышал перед тем, как хлопнула дверь спортзала. Так он, оказывается, еще и спортсмен. Мало того, что красавчик, учится на историческом, так еще и за телом следит! Интересно, а у него мышцы ярко выражены?.. Ай! О чем я думаю?! Как я могу?! Срочно выбросить эти мысли из головы! Я присосался к бутылке с водой, мысленно ругая самого себя, и в воображении представляя его обнаженный торс. Как бы он выглядел после тренировки?.. Немного потрепанный, уставший, по его коже стекали бы капельки пота, он бы с жадностью пил воду из бутылки, а потом бы намочил ею полотенце и начал промокать свое тело. — А-а-а! Нет! Как я могу думать о таком?! — вслух, но тихо, начал вопить я. Скорее всего, у меня осеннее обострение: ну, как у котов, только у них оно весной. А я с дурью, у меня осенью… Так, в раздумьях и «ничегонеделании» прошли два часа моей жизни во дворе университета. Я так не увидел, как выходит Акира из спортивного зала. Видел его друга, других ребят, но его — нет. Сейчас я уже сижу в мастерской за своим рабочим местом, наблюдаю в окно, как студенты выползают из университета, словно муравьи из муравейника. — Таканори, мне нужно идти, закроешь мастерскую, когда будешь уходить, хорошо? — спросил меня преподаватель, складывая свои вещи в портфель. — Конечно, учитель. — Я слегка улыбнулся и кивнул ему. — Тогда до завтра, не засиживайся долго. — До свидания! — ответил я и перевел взгляд на лист бумаги передо мной, когда учитель уже вышел за дверь. Я не знал, с чего начать, какие цвета взять, что изобразить. Просто было вдохновение, оно рвалось наружу из меня, но вот как его реализовать — я не знал. Думал о том, чтобы создать что-то в минимализме, но это было бы явно не то, что я бы хотел видеть сейчас перед собой. Абстракции — это как-то нудно… В голову ничего путного не приходило, в мыслях о сих пор был он. Его лицо, глаза, нос, заклеенный пластырем, губы, его взлохмаченные белые волосы и небрежно падающая на лицо челка. Раздумывая о нем, мне пришла в голову мысль — я нарисую его! Но не полностью, я нарисую лишь глаза. Его взгляд, который раз за разом меня пленит… Я взял карандаш и начал делать аккуратные наброски, попутно исправляя их, затем вывел контур. Потом взял обычную гуашь, ибо дорогие и хорошие краски учитель спрятал в сейф, и начал делать фон градиентом: от синего к фиолетовому, затем добавлял немного затенения по краю черным цветом. Оторвавшись от листа, я оценил заготовки. Выходило пока неплохо... Что ж посмотрю, что получится в итоге. — Извините, — произнес кто-то возле двери так неожиданно, что я дернулся на месте. — А?.. — единственное, что я произнес перед оцепенением. Какого черта он здесь делает? — Не подскажешь, где мне найти преподавателя? — он лишь улыбнулся, наконец заходя в мастерскую. — Он ушел домой. — Тихо ответил я сразу же почувствовал, как горят мои щеки. — Вот как, а как же..? - я не дал ему договорить, ибо знал, что вопрос будет стандартным. — Я обычно остаюсь допоздна, поэтому закрываю мастерскую. — Тогда понятно. — Он вновь улыбнулся мне, а я насупился, стараясь делать вид, что невозмутим и вовсе не волнуюсь, разговаривая с ним. — А что ты рисуешь? — спросил он, проходя за мою спину. — Ничего такого… — буркнул я себе под нос, осознав, что он сейчас себя узнает, потом начнет задавать вопросы и разбираться в чем дело. — Ух ты! Очень красиво! — он что…? — Ты рисуешь кого-то определенного или просто выдумываешь образ? — он издевается?! Он что, не узнает собственные глаза? Я перевел взгляд с него на рисунок и понял, в чем заключалась проблема; моя работа еще не закончена. Взгляд не имеет цвета, всего лишь штрихованные наброски. Что ж, тем лучше. — Ну, так что? — он перевел взгляд с картины на меня. — А... просто, из головы придумываю. - ответил, как лох. За две секунды мой мозг сообразил, что лучше не сознаваться. — Ясно. Меня Акира зовут. — он протянул мне руку с довольной улыбкой на лице. — Та-таканори. — я, заикнувшись, было потянул свою, для рукопожатия, но вовремя заметил… — Прости, мои руки все в краске. — Ничего, — засмеялся он, — рад познакомиться! — я чувствую, как у меня покраснели кончики ушей. — Ты заканчиваешь? — Что…? — я весьма удивился этому вопросу. — Я подумал, может, пойдем домой вместе? — он завел руку за голову, и неловко почесал себе затылок. — В смысле? — если бы я стоял, а не сидел, то уже бы давно рухнул на пол от шока. — Ну, в универе никого нет уже, а идти одному домой как-то скучно. Вот я подумал, было бы неплохо пойти вместе. — я продолжал удивленно хлопать глазами, глядя на него. — Нет, если ты не хочешь, так и скажи, я не заставляю, ты не подумай. — он поднял руки перед собой, показывая этим жестом, что он ничего «такого» не имел в виду. Да, кстати, а что «такого» то? — А, нет, я закончу завтра утром. Уже действительно поздно. — Я кивнул и встал с рабочего места, направляясь к раковине, что находилась в противоположной стороне от двери, дабы вымыть руки. *** — Так ты учишься на философском? — начал внезапно он, когда мы молча прошли очередной квартал. — Да. — Я снова смущен; мне неловко из-за того, что я с ним разговариваю. Два дня назад я о таком даже мечтать боялся. — И как, сложно? — Не сложнее, чем на историческом. — улыбнувшись, ответил я. Мы снова замолчали. Сейчас моя очередь развивать диалог, но я не знаю, какую выбрать тему. Мне сложно понять, о чем с ним можно говорить, ведь все мои мысли касаемо него сводятся к одному: что я его хочу хотя бы просто поцеловать, не говоря уже о большем… Он смотрит на меня, я вижу это боковым зрением, это меня еще больше сковывает, потому что я стеснюсь его. — А ты… — вновь начал он, — далеко живешь? — Осталось еще одну станцию пройти. — я повернул голову, осматриваясь. Это место я всегда проезжаю по дороге в университет. Вот река, а вон там, подальше, стоит ива, на которую я всегда любуюсь. — Что насчет тебя? — я сказал это на автомате, оно само собой вышло. Из-за этого я снова покраснел и отвел взгляд в сторону. — Тоже через станцию. Вот как, получается, что мы даже живем рядом. Тогда почему я никогда его не видел прежде? Даже в той же электричке? Не смотря на то, что днем было тепло, вечером (особенно ближе к ночи) заметно холодало, поэтому сейчас я молился всем богам и богиням, дабы не замерзнуть. Все-таки я погорячился, одевшись так легко. От безысходности я поднял воротник пиджака, чтобы хотя бы за шиворот не задувало, а то у меня шея может не выдержать грядущего времени (в смысле — учебы). — Держи. — он стянул со своего горла шарф протянул его мне. Он был одет в обычную курку — ветровку, если точнее, желтого цвета со вставками красного и зеленого на плечах и груди. Он предусмотрителен, знал, что задержится на тренировке, поэтому оделся получше. Я остановился, глядя на него выжидающе, мысленно анализируя, что будет дальше после каждого моего возможного ответа. А он стоял напротив и ждал моих действий. Со стороны, возможно, это выглядело очень глупо. Хотя я сам себя сейчас глупо чувствую, и уверен на восемьдесят процентов, что Акира тоже. — Бери, хотя бы горло закроешь. И не удивляйся так. Я ведь тебе не куртку отдаю, как девочке. — он засмеялся, осознав, чем я так обеспокоен. Мои мысли постоянно метались между тем, правильно ли будет, если я возьму его шарф? — Бери, Таканори. Иначе будешь мерзнуть и дальше. — протянув руку, я и опомниться не успел, как увидел, что Акира уже обматывает шарф вокруг моего горла. — С-спасибо. — Вот оно что… — протянул он. — Ты уже замерз настолько, что уже слова говорить не можешь. Пойдем скорее. — он взял меня за руку и быстро зашагал вперед, а я семенил за ним, постоянно спотыкаясь, буквально на ровном месте. В итоге я так наглотался холодного воздуха, что в моих легких образовалась колющая боль, и сейчас каждый вдох приравнивался к вонзающимся в глотку кинжалам. — Стой, Аки… — я дернул его за руку и не смог договорить его имени, после чего согнулся, тяжело дыша, упираясь рукой о колено. — Ты чего это? — руку он мою не отпускал все еще. — Воздух… — каждый мой вдох был с таким звуком, словно у меня астма, и каждый хрящик трахеи царапается бревнами. — Холодный. — закончил я и мощно закашлял, да еще так, что думал, легкие выплюну! — А-а-а… — понимающе протянул он. — Хм… далеко еще до твоего дома? — я отрицательно покачал головой, потому что уже через шесть домов будет мой. — Тогда давай пойдем медленнее? — я кивнул и только спустя пару секунд выпрямился, и медленно пошел за Акирой, который уже отпустил мою руку.