All The Words Necessary

В определенный момент времени ему казалось, что ничего не произойдет. Икер знает, что он в том же городе, но в самолете ему почти удалось убедить себя, что город достаточно большой для них двоих. Переполненные улицы и занятость сделают свое дело и не сведут их вместе. Не то что бы он боялся, просто так проще отпустить Дэвида, когда их общение сведено к одному единственному случаю: раз в год, в ЛА, с командой в виде щита между ними. Эта традиционная встреча была похожа на зубную боль, или рождество, или в большей степени на день рождения, потому что этот момент превращал всю жизнь Икера в навязчивый вопросительный знак. Дожил ли я до момента, когда способен этому сопротивляться – спрашивает он себя. Но именно там Дэвид и должен быть, внутри идеальной подарочной упаковки, которая лежит на дальней полке весь год, перевязанная блестящей лентой, которая иногда передает блики света. Он, безусловно, не должен быть здесь, в окружении мерцающих огней и Рождественских декораций, у входа универмага Harrods в серой шапке поверх его зачесанных светлых волос. Как минимум Икер находит данный выбор зимней одежды слишком броским, особенно в его возрасте. В ту же долю секунды его мозг не позволяет зацепиться за идею, что Дэвид может быть просто прохожим на улице и Икер внимательно следит за Мартином и обнимает Сару правой рукой. Она говорит о своей подруге, которая пригласила их в гости на Рождество, и Икер кивает, хотя внутри него уже нарастает беспокойство, переходящее в некоторое подобие плача. Он ненавидит пустые разговоры немногим меньше, чем он ненавидит неловкое молчание в компании друзей Сары. Ему хотелось бы вернуться в отель, с голосом футбольного комментатора на заднем плане и лепечущим Мартином в его руках. Но он улыбается и везет коляску. Он чувствует удар под дых от осознания. Он с большим трудом приходит в себя, костяшки пальцев побелели, хотя руки были в черных кожаных перчатках, а ноги примерзли к земле. В голове звучит слабый шум, как эхо переполненного Бернабеу, насмехающегося над ним. Дэвид улыбается своими идеально белыми зубами, которые отражают свет ярче, чем рождественская елка. В один миг ему кажется, будто он на ленточке ворот во время исполнения пенальти, балансирует на краю пропасти между восторгом и отчаянием. Есть лишь два пути. Оказалось, что существует и другой выбор – Сара одернула его, как непокорного ребенка, и потянула руку к человеку, которого раньше не встречала. Может ей передалось некоторое отношение к Дэвиду, как тостер или чашка с логотипом LA Galaxy и неровными краями, которые не мешали Икеру ей пользоваться. Он ругает себя, за то что они не вышли из отеля позже, или наоборот, необходимо было выйти раньше, мысленно прокручивая все то множество событий, которые привели к этому моменту, пока Дэвид идет на встречу. Воздух электризуется между ними и покрасневшие щеки Дэвида до боли знакомы, точно того же оттенка они были после напряженной тренировки и Икер почти улавливает этот вкус. Эти ощущения. Это безумие. Это Дэвид, смело обнимающий Икера и уткнувшись лицом в беззащитную часть шеи. Икер рад, что в таком положении не может видеть его лицо, потому что чувствует на своей коже улыбающиеся губы и так намного лучше, или хуже, хотя он не уверен, что способен заметить разницу. – Почему не сказал, что ты в городе? Он пытается отодвинуться от Дэвида, потому что чувствует себя подвешенной игрушкой с конфетами, которую ударили и чьи мелкие осколки разбросаны повсюду. Он остро ощущает, что даже с закрытыми глазами способен почувствовать то самое место на своей шее, где чуть ранее были губы Дэвида. Но Дэвид задерживается в объятиях, оттягивая момент, будто имея на это полное право. Наконец, объятия размыкаются, и Икер делает вдох, ловя воздух, который не содержит его запах. – Я не был уверен, что ты в городе. – Икер с усмешкой врет и отмечает в улыбающемся Дэвиде, что его шапка от объятий слегка сползла на бок. Испанец пытался противостоять своим рукам, которые предательски потянулись и коснулись серой шерсти легким хлопком. Дэвид следил за его действиями, затем перевел взгляд и заметил черную коляску порядочного размера и его глаза расширились от волнения. – Мартин? – он спросил, и Икер отметил удивление в его голосе, пытаясь не позволить этому ощущению разорвать все внутренности в клочья. – Спит и, по все видимости, пропускает свое представление. – Прохрипел на английском Икер и прочистил горло. Он пытался не думать о том, что в воображении представлял этот момент тысячи раз. Только лишь до того момента, пока не почувствовал внезапное волнение, словно он внутри падающей шахты лифта. Осторожно Икер потянулся к одеялу и отодвинул угол, показывая пухлую щечку и приоткрытые губы сына. Дэвид, по-своему обыкновению забыл перчатки, поэтому он потер руки, разогревая пальцы, и только после этого потянулся вниз и очень аккуратно коснулся большим пальцем лица Мартина. Икер прикусил губу, осознавая, что игрушки для битья одноразовые. – Такой красивый. – Он больше похож на Сару, – Икер с удовольствием отметил, как Дэвид с усмешкой закатил глаза. – Как семья? – спросила Сара, и Икер моргнул, быстро напоминая себе, что Сара здесь, с ним. Они в Лондоне вместе и это не канцелярская ошибка, которую допустили в филиале с названиями «Судьба», или «Рок», или «Случайность». – У них все хорошо, – ответил Дэвид, поправив сползшую лямку сумки и кладя руку подмышку, согревая. Его резкие движения рук вызвали колебание воздуха. – Я забыл часть подарка Ромео, поэтому расплачиваюсь. – Покупать подарки для Мартина немного проще, – отметил Икер и Дэвид засмеялся. – Да, еще бы. Вы на долго в городе? – До 29, – ответила Сара, но Дэвид так и не взглянул на нее. – Приходите в гости, отметим канун Рождества! – Икер всегда восхищался способностью Дэвида читать людей. Каким-то образом, тот знал, что необходимо сияющим взглядом посмотреть на Сару, смягчить улыбку, пока та не превратится в искреннюю. – Это очень мило с вашей стороны, но у нас уже есть планы на ужин с моей подругой… – Приводи ее с собой! – прервал Дэвид с энтузиазмом. – Чем больше, тем веселее. У нас собираются только близкие друзья и семья, ничего особенного, но вы знаете, какой Вики становится, когда все это планирует – мы постоянно оказываемся в ситуации, когда можно накормить всех соседей. И напоить. Прошу, приходите. От одной только мысли оказаться в окружении незнакомых людей, с которыми Икер не сможет общаться, его настигает дискомфорт. Такие кошмары мучают его постоянно. – Мы спросим, – обещает Сара. Дэвид дотягивается до ее руки, но следит за Икером в своей манере, настойчиво, но ожидающе, взглядом человека, который привык получать все, что ему вздумается. Иногда он получает что-то, даже не подозревая об этом. – Не просто спроси, а убеди. Икер провел ночь в постоянном волнении, как и весь остаток похода по магазинам, ужин и дорогу в такси, в котором Мартин начал суетиться. Вернувшись в номер, Икер сумел его успокоить, проводя большим пальцем по ушной раковине успокаивающе и включив телевизор. – Эмилия говорит, что не против вечеринки. Мне кажется, она немного влюблена в Бекхема, – говорит Сара, стоя у входа в ванну в коротеньком шелковом халате. – Как и остальной мир. Он отмечает, что она находит это забавным, и смеется ради их же пользы, хотя этот смех звучит нервно. Она делает ванну с пеной и машет Мартину перед уходом. Икер поглаживает его спину, пока тот снова не засыпает, и смотрит прямо в телевизор невидящим взглядом. В два часа ночи он все еще беспокоиться, глядя в окно, в щелку между занавесками. Он не может комфортно устроиться в кровати. Не может уснуть, от осознания того, что это «да» он и надеялся услышать. ~ Икер просыпается слишком рано, принимает душ и пишет записку для Сары, прежде чем отправиться в город. В кафе на углу он находит пустое место, далеко от дверей. Его плечи расслабляются, гул от разговоров создает белый шум, таким образом, позволяя ему слиться с толпой. Он всматривается в окно, замечает мужчину, который аккуратно поправляет на дочери шарф с логотипом Манчестер Юнайтед. Она трогает его щеки и его взгляд…будто бы Икер способен взглянуть в его сердце, качающее кровь туда и обратно. Он звонит второму человеку в списке быстрого набора номера. – Счастливого Рождества! – отвечает Серхио. – Я не думал, что ты уже проснулся, – говорит Икер вместо приветствия. – Тогда зачем ты позвонил? Икер пожимает плечами. – Почему ты уже встал? – Пилар заставляет меня упаковывать ее подарки. – Слышен приглушенный голос Пилар на заднем плане, – Извини, она говорит, это наши подарки. Хотя они все исключительно для членов ее семьи. Оу, она смерила меня таким взглядом. Серхио слегка хрюкнул, словно от удара Пилар. Икер, качая головой, посмеивался. Он рад, что Серхио счастлив, он не может представить ни одного человека, который бы не заслуживал счастья больше, чем Серхио. – Как Лондон? – он спрашивает. Икер снова слегка пожимает плечами. – Хорошо. Холодно, – он признает. – Хотя снега нет, – улавливается некоторое разочарование в голосе. – Ты уже купил мне подарок? – Он уже под елкой. Он был там с тех пор, как ты его положил. – Не этот. Хотя, спасибо за него. Я хотел купить новый, с тех пор как Криштиану разбил экран. – Откуда ты знаешь, что это Айпад? Я даже заставил их упаковать его в большую коробку. – У меня есть способы, Икерцио. Я имел в виду подарок из Лондона. – Я не стану покупать тебе другой подарок. – Тебе придется, таков закон. Икер закатывает глаза и возникает пауза, тяжелая, висящая с нерешительностью, как перезрелый плод. Серхио понял, что Икер не готов об этом говорить. – Эй, тут возникла забавная ситуация, – начинает Серхио, и Икер позволяет ему болтать некоторое время, совершенно не обращая внимания на слова, просто слушая голос. Он поймал кульминацию, где Серхио рассказывает, как упал на пол, ловя Серхио младшего в попытке ускользнуть с пеленального столика. Серхио смеется, рассказывая это, и Икер смеется вместе с ним, хотя больше над реакцией, чем над ситуацией. – Хуже всего было, когда Карим позвонил узнать, где можно купить настольные лампы. Иногда Икера удивляет тот факт, что Серхио ответственен за другое человеческое существо. Он отпивает свой напиток, следя за тем, как отец и дочь исчезают за углом. – Я наткнулся на Дэвида. – Ах, – произнес Серхио, хотя это больше похоже на вздох. – Он пригласил нас на свою Рождественскую вечеринку. – Вы идете? – Сара и ее подруга хотят. – А ты? Икер – человек традиций. Он любил четкость, комфорт от того, на что можно положиться. Ситуации вроде встречи с Дэвидом раз в год в компании Серхио. Ситуации, в которых Дэвид слишком сильно напивается и его голова оказывается на плече Икера и Икеру приходиться в отрезвляющем жесте причинять себе боль, только чтобы держаться на безопасном расстоянии. Или то, как Серхио практически тащит Дэвида на обратном пути в отель, ласково улыбаясь, когда бывший игрок заявляет о своей любви прямо там, посреди холла. Икер пятится назад, в попытке исчезнуть, а Серхио не говорит Дэвиду, что тот ошибся адресатом признания. Он привык полагаться на Серхио, который в моменты прощания держит его за локоть, когда Дэвид упирается лицом в плечо Икера и делает вид, что он совсем не хотел говорить этого. И каждый раз его одолевает глупое желание остаться. Серхио ловит тот самый взгляд, когда они возвращаются в свой номер, который заставляет его бесцеремонно залезть в кровать Икера и обвиться вокруг старшего товарища. Будто у него симпатическая боль и он чувствует боль Икера и уязвимость человека, который все еще думает, что хэппи-энды существуют. К черту счастье, думает Икер. В данный момент он пускает все на самотек. Еще существует возможность исцеления. – И я, – он признает, потому что это Серхио. – Он наконец-то увидел Мартина? – Но он спал. – Дэвид? – Мартин, – сухо отвечает Икер. Серхио замолкает и Икер сжимает пластиковый стакан из-под кофе, пока не появились трещины. – Значит, наверное, вам стоит пойти, – такими был его ответ. Икер слышит в них тревогу и беспокойство. Серхио произнес это как ветеран войны, будто бы он видел те смертельные раны и готовиться увидеть новые. – Наверное, – соглашается Икер, однако голос подводит. Он чувствует себя жалким. Он хочет убедить Серхио, что сможет сопротивляться, что не поцелует Дэвида в каком-нибудь удаленном углу, и не позволит ему трахнуть себя в ванной, он хотел бы отрицать возможность любой ситуации, которую Серхио уже представил. – Хорошо, позвони мне утром. Даже если будет рано. – Хорошо. Поцелуй за меня сына. – Тоже тебя люблю, Икер. Икер отключается. ~ Икер застегивает последнюю пуговицу на рубашке, когда его телефон вибрирует. «Значит сегодня» Без пунктуации это больше похоже на предупреждение, чем на вопрос. Будто Дэвид пытается спросить чего же он хочет, но понятия не имеет, как это делается. Икер все равно отвечает. «Да. Дресс-код?» «Нормальный» «Нормальный по меркам реальных людей, или Дэвида Бекхема?» «Ребенок, который потратил миллион фунтов до потери девственности не входит в понятие “реальных людей”, приятель. Одевай что хочешь.» Он заправляет рубашку в серые брюки, застегивается, глядя на Мартина, сидящего в центре кровати, который грызет игрушку и пускает слюни. Икер плюхается рядом и проводит пальцем по щеке сына, пытаясь не думать, что именно эту щеку гладил Дэвид. – Мы можем просто сбежать. Только ты и я, – он умоляет. Мартин бессвязно лепечет, хотя Икеру и кажется, что этот план ему пришелся не по душе. – Ладно, но когда вырастешь, я тебе это припомню. – Икер, не мог бы ты…? – зовет Сара из другой комнаты. Она окружена светом ярких ламп вокруг зеркала, ее темные волосы спадают на загорелую обнаженную спину, где застежка от молнии застряла на полпути. Тонкой рукой она поправила волосы, слегка повернув голову в его сторону. – Застегнуть? – она просит. Он подчиняется, а затем задержавшись, опускает руку ей на талию с восхищение отмечая, с какой легкостью она опирается на него и как их отражения переплетаются, словно корни деревьев. То, как ее лицо озаряется нежностью, когда он нагибается, чтобы поцеловать ее шею. То, как она светиться и даже свет ламп тускнет на фоне теплоты ее лица. Сегодня не будет Серхио, но у него есть она, что намного больше, чем он когда-либо ожидал, уверенная, утешительная цельность от этих отношений. Это намного больше, чем ничего. Этого достаточно, говорит он себе. Этого должно быть достаточно. ~ Кривая ухмылка в мыслях Икера не достигла рта, пока он протягивал верхнюю одежду долговязому мальчишке, который скучающе сидел в гардеробе. У них есть гардероб, в этом 4-х этажном особняке (пяти, он узнает позже), но Дэвид настаивал, что вечеринка скромная. – Очень уютно, исключительно по-семейному. Икер даже не способен закончить шутку, потому что Дэвид нежно целует Сару в обе щеки, и повторяет свои действия с Эмилией, которая выглядит немного потерянной. – Он пропустит вечеринку, – Дэвид дразнит, пальцем постукивая по креслу Мартина. – Он хочет заявить о себе, – парирует Икер. Они стоят так близко, что когда Дэвид смеется, то чувствуется дрожание в груди около его локтя, а дыхание едва касается шеи. Он ведет их на вечеринку, Икер замечает, как Эмилия трогает щеки с опаской, и он удивляется, ни в первый и ни в последний раз, объясняется ли это особенным отношением, словно поклонением герою. – Вик, смотри кто наконец-то пришел, – Дэвид сообщает и она поворачивается, как балерина из музыкальной шкатулки, ее длинные волосы развиваются по воздуху и спадают на плечи. Кажется, что время отплатило ей уважением, лишь смягчив острые черты лица. Ее внешность напоминает Икеру всеобщий предмет обожания в каждой классической истории любви, ту, о которой мечтает главный герой и которой никогда по-настоящему не становится достоин. Ее красота вызывает боль. Ее щеки прохладны, когда она слегка коснулась его, он почувствовал запах цветов и виски, будто секретный ингредиент ее кожи. Икер задумывается, насколько проще бы было, если бы он научился ее ненавидеть. – Давно не виделись, – ее улыбка слишком теплая, чтобы не ответить тем же, даже когда Дэвид слегка привлекает ее к себе, задерживая ладонь на ее спине. Это инстинкт, то как ее тело отвечает на его прикосновения, лопатки прижимаются к ключицам. Искусное исполнение. – Да, очень давно, – он соглашается. Икер отворачивается, когда Дэвид целует ее волосы, отвлекая себя представлением Сары и Виктории. Он оставляет Мартина с ними, позволяя Дэвиду вести себя на кухню. – Кое-кто хочет поздороваться. Ромео сидит, развалившись на обеденном стуле с высокой спинкой, взгляд, сфокусированный на Айпаде, когда Дэвид треплет его по волосам, он пытается увернуться. Икер смотрит на него и видит только того ребенка с непослушной копной светлых волос, который едва был ему по пояс, который требовал в подарок свои миндальные пирожные, еще до того, как Икер входил в дверь. Он помнит празднование в Мальорке, когда Дэвид вдруг исчез, то как это пацан вцепился ему в ногу, пока испанец не взял его на руки и не попытался успокоить его на английском, но победа и отсутствие сил превратили его речь в бессвязный набор слов. Ему пришлось шептать на испанском успокаивающие слова, и это помогло, и когда Дэвид вернулся из уборной с Бруклином и Крузом, Ромео повалил старшего брата на землю, и они втроем лениво боролись на газоне. Позже, когда Икер возвращался к машине в конце вечера, Ромео схватил его за руку и не отпускал, пока Икер не согласился отвезти его домой. (На следующее утро он проснулся, уткнувшись носом в горло Дэвида, руками и ногами обнимая его. Задерживая дыхания, не желая отпускать сон, цепляясь за этот момент как ребенок, с неизбежной решительностью. Будто это поможет удержать его.) (Ему хочется думать, что у него не было выбора, не в тот момент, когда кожа Дэвида пахла победой, его пальцы безжалостно впивались в тазовые кости, словно вес трофея.) – Мм? – Ромео отреагировал на их приближение. – Смотри кто здесь. Ромео перевел взгляд и поднял подбородок, в подтверждении. – Привет? – Поздоровайся, как приличный человек, – Дэвид настоял, пихнув его локтем в плечо. – Здравствуй, – Ромео сдался, подняв руку для приветствия. – Привет, Ромео, – осмелился произнести Икер, неловко прочистив горло. – Он очень увлекается футболом. Хотя у него и ужасный вкус в этом деле, – прокомментировал Дэвид, опуская руку на спинку стула. – Это не моя вина, что Месси – лучший футболист нашего времени, – он пожал плечами. – Насколько же он лучший, если против меня он выиграл всего 35% дуэлей? – Он все равно побил рекорд Лиги, опережая вашего Кришитиану. – Икер усмехнулся над ним. – Еще бы, учитывая, что он играет в Ла Лиге в два раза дольше Криштиану. Руки Дэвида в шутку обвились вокруг шеи Ромео, не позволяя ему ответить. – Куле, под твоей крышей?! – обвинил Икер. Он взглянул на Ромео снова, тот ростом с трудом доставал до плеча Дэвида, и этого было достаточно, чтобы призраки прошлого исчезли, как утренний туман. Теперь он здесь чужой, посторонний, который пришел в гости. Что бы то ни было, что соединило их вместе, теперь исчезло с годами и расстоянием, без возражений с их собственной стороны. Это заставляет его почувствовать себя старым, словно появилась боль в костях, залечить которую нужно много времени, однако его сердце теперь сложнее повредить. – Давай выпьем, и оставим этого предателя страдать в тишине, – предлагает Дэвид и Икер кивает, позволяя себя вести. На кухне происходит бурная деятельность, работники суетятся, но Дэвид игнорируя их с огоньком в глазах исчезает за дверью холодильника. Он, достает две бутылки пива Mahou Cinco Estrellas с ухмылкой, протягивая Икеру, который инстинктивно захотел отвернуться, однако самосохранение никогда не было его коньком. Вместо этого, он лишь приблизился ближе. – С каких пор англичане обзавелись разумом и начали пить испанское пиво? – он усмехнулся, но потянулся за бутылкой, которую Дэвид, делая вид, что обиделся, спрятал себе за спину. – Продолжай в том же духе, и тебе не достанется. Икер в надежде протянул руку, и Дэвид отдал пиво, позволяя кончиками пальцев провести по ладони, будто этот жест означал что-то большее. Испанец сделал глоток, избегая слов. – Тебе идет, – замечает Дэвид, прислонившись спиной к стене и излучая небрежность. – Что? – спросил Икер, посмотрев вниз на свой горчично-желтый свитер в замешательстве. – Я имею в виду победы. Успех. И не только Ла Десима, – Дэвид сделал глоток и Икер уставился на его адамово яблоко, потому что так намного проще, чем смотреть в глаза. – Спасибо. Тебе это всегда давалось легче. – Что? – удивился Дэвид своим мягким, слишком спокойным тоном, и Икер поднял глаза. Только на секунду, потому что этого мгновения хватило, чтобы заметить искренность и Икеру пришлось снова перевести взгляд на пуговицы его кремового кардигана. – Получать то, что хочешь. Быть счастливым. Он пытается произнести это как факт, а не осуждение. Хотя… Некоторая часть его возмущена тем, как Дэвид пробивается по жизни, слово это генеральная репетиция, словно они снова молоды, будто их кости способны заживать, а тела вылеплены для славы. Будто они часть мифической культуры. То, как он смотрел на него в ЛА, неосмотрительно и соблазнительно, в ожидании их неизбежного столкновения. Будто он готов наслаждаться каждым синяком и раной, будто он был сделан именно для такого рода разрушений. Но теперь Икер знает, знал и тогда, что те раны, которые они оставляют друг на друге – невозможно излечить, ни временем, ни расстоянием. – Секрет в том, чтобы наслаждаться тем, что есть. Научи меня, он практически просит. Научи, как любить меньше. Он дергается. – Возможно однажды, я пойму как это. Дэвид посмеивается, опустошая бутылку за один глоток, и тянется за другой. – Я ревновал, знаешь ли, – англичанин признает, стоя спиной, делая вид, что ищет новую бутылку пива. Икер знает, что в этом холодильнике все идеально расставлено по местам, как того и требует ОКР Дэвида. Икеру это кажется естественным, потому что Ла Десиме невозможно сопротивляться. – Мне всегда казалось, что Бернабеу – твое место, что ты никогда не будешь так же счастлив за его пределами. – Он позволяет двери захлопнуться, оставаясь по другую сторону стола. – Но сейчас ты счастлив. Но Икер не пропускает момент обвинения и предательства в голосе. Его рот с удивлением открылся и закрылся, по-глупому, что сделало его похожим на рыбу. Дверь с размахом открывается и входит Виктория. – У нас закончилось шампанское. Как у нас могло закончиться шампанское, когда я заказывала целый ящик? – в адрес работников. Она перевела взгляд с одного на другого, затем прикоснулась рукой к плечу Икера. – Сара просила передать, что забыла соску Мартина в машине. Сходи за ней, пожалуйста. В дверях он оборачивается и замечает то, как Виктория и Дэвид смотрят друг на друга и то, как Дэвид опирается на нее своей щекой, опустив голову. Икер даже не думает о том, чтобы надеть пальто. Холодный ветер царапает лицо и шею, пока Икер переступает с ноги на ногу, чтобы согреться. Он бы предпочел быть внутри, около Дэвида – слишком близко, но недостаточно близко для прикосновений. Одновременно желая и не желая этого. Когда камердинер передает ему соску, он прячется в машине. Через мгновение он заставляет себя вернуться, чтобы Виктория не думала, что ее вечеринка не удалась. Он передает соску Саре, рассеяно пытается согреть руки, стараясь не сканировать помещение. Ему это не удалось. Дэвид в углу, болтает с двумя блондинками, стоя слишком близко к одной из них. Он наклоняется прошептать ей что-то, его губы практически на ее коже. Икер пытается не хмуриться, но когда женщина смеется над шуткой от всей души, и лицо Дэвида озаряется, ему тяжело через это пройти. Он понимает, насколько абсурдно расстраиваться из-за таких вещей, как серое небо в Англии, как тот факт, что Реал Мадрид – единственный клуб, которому стоит принадлежать, и то, что Дэвид не умеет любить себя без обожания к своей персоне со стороны других. Он коллекционирует это обожание, как другие копят богатство, измеряя тем самым свою состоятельность. Он добивается этого, думает Икер с долей неодобрения, просто чтобы доказать себе, что способен на это. Мартин хнычет на плече Сары и Икер с облегчением отвлекается от своих мыслей и берет его на руки, чтобы успокоить. Пробираясь взглядом по лицам людей, Икер замечает приоткрытую дверь и направляется туда. Это похоже на рабочий кабинет с книжными полками во всю стену, кожаными креслами, стоящими лицом к двери. Идеальное место, чтобы скрыться. Сын продолжает хныкать, и он напевает себе под нос мелодию, которую Серхио пел несколько недель подряд. Он садиться в кресло и поглаживает спину Мартину. Дверцы приоткрылись, и светловолосая голова оказалась в поле зрения, затем прояснились очертания маленькой девочки с лицом в форме сердца и в свитере с изображением оленя в тиаре. Ему кажется, что он узнал бы в ней дочь Дэвида, даже если бы у нее не были его глаза цвета жареных каштанов и та самая улыбка, будто счастье – это единственное, что они знали в этой жизни. Он бы узнал просто потому, как она внимательно на него взглянула, с любопытством и доверием, словно на головоломку, которая в любом случае расшифруется. Он была точно копией отца в миниатюре. – Привет, – она поприветствовала, руками поправляя свою шерстяную юбку. Ей еще нет 4-х, но она уже одержима совершенством. – Привет. – Ты кто? – Я…друг, твоего отца. – Я – Харпер. – Икер. – И-кер? – Да. – А кто он? – она спросила, наклонившись вперед и очень аккуратно коснувшись кончиками пальцев Мартина. – Это Мартин. – Мартин успокоился и лениво посасывал соску, не высказал никакого протеста, когда Икер повернул его лицом к ней. Ее глаза расширились, очарованная она приблизилась ближе, касаясь ножки Мартина. – Ты можешь с ним поздороваться. – Хорошо. Казалось, будто она собирается погладить Мартина по щеке, но вместо этого она залезла Икеру на колени и, оперившись ему на грудь, погладила ручкой детские мягкие волосы. Мартин, в одобрении ее действий, перевел на нее взгляд и медленно моргнул. – Кажется, ты ему нравишься, – сказал Икер. – Ты смешно разговариваешь, – с улыбкой произнесла Харпер. Смех Икера отдавал ей в руку. – Я не англичанин. Я говорю по-испански. – Как тетя Ева. – Да. – Ты тоже играешь в футбол? – она потрогала комбинезон Мартина, будто бы не совсем понимая как с ним играть, но точно собиралась разузнать. – Да. Раньше я играл с твоим папой, в Испании. – О, – она отметила, будто поняла. Икеру казалось, что она находит в этом столько же смысла, как и он. Он задавался вопросом, как так произошло, что в этом настоящем практически исчезли все те месяцы и целые сезоны присутствия Дэвида, неужели раньше он просыпался с его вкусом на своих губах, и засыпал со следами его зубов на своем теле, словно созвездия. А теперь они – это просто сноски, которые можно поставить в одно единственное предложение. «Я раньше играл с твоим папой». «Мы были друзьями». «Кажется, мы даже любили друг друга. А может только я. В любом случае, казалось, это что-то значит». Слишком много слов, чтобы произносить это в приличном обществе, думает Икер. Она потянулась в свой карман и достала два рождественских леденца, протягивая одну Мартину. – Возьми. Икер осторожно его отнял. – Ему пока нельзя кушать конфеты. – Ох, – она нахмурилась немного разочарованно и облизала свою конфету, затем подняла взгляд, – А ты хочешь? – Конечно, спасибо, – он столкнул свою конфету с нее. – Твое здоровье. – Она засмеялась. Икер думает, что именно за это он и любит детей, их действия всегда инстинктивны. Без наигранности и подтекста. Она откинулась на Икера и поправила одежду, постукивая башмачками. Икер практически чувствовал, как со знакомой болью в его сердце появляется место для нее, как для еще одной части Дэвида. – Ты умеешь водить машину? – Да, – ответила Икер, нахмурив лоб. – А что? – Круз сказал, что папа подарит мне ее на Рождество, но я не умею водить. Ты, наверное, мог бы меня научить. – Хорошо. Она взяла ручку Мартина в свои ладошки, слегка покачивая, пока он не выплюнул соску и не попытался заговорить с ней, и Икеру приходиться отвернуться, потому что этот момент… В этом моменте весь мир, который мог бы быть, и которого никогда не было, и это настолько переходит грани тех ран и боли, к которым он был готов. Он смотрит прочь, думая, будто это поможет, но он чертовский ошибается, потому что его взгляд встречается со взглядом Дэвида и это… Становится только хуже, в тысячу раз хуже. На его губах появляется мечтательная улыбка, но в глазах отражается мука и Икер даже не догадывается, что его руки инстинктивно прижаты к груди, пытаясь заглушить боль. Боль отдает в сердце, снова и снова. Только ведь сердца – это такие хрупкие вещи. Малейшее касание способно разорвать артерию. Теперь кровь везде, льется с рук, наполняет грудную клетку, впитывается в ткань свитера. Икер смотрит, как он истекает кровью при свидетелях и совершенно не может ничего с этим поделать. Он с такой силой откусывает этот рождественский леденец, что тот, разламываясь во рту, острыми краями царапает щеки, теперь кровь и во рту. Харпер, доев конфету, спрыгивает с его колен. – Его можешь взять с собой, – она предлагает великодушно. – Спасибо. Она уходить в другую комнату и Икер следует чуть позже, передавая Мартина Саре. Ему необходим воздух. Необходимо что-то бодрящее и освежающее, что-то, чтобы побороть тяжесть в легких и кислоту в горле. Он уже близко, пальцы едва соприкасаются с холодной ручкой, когда чья-то рука хватает его под локоть и тащит вглубь, и он знает, по тому с какой нежностью чьи-то пальцы обвили его руку, не причиняя боли. Ему нужно сопротивляться. Ему нужно перегруппироваться и расправить спину. Его руки не должны сжимать шерстяную ткань на спине Дэвида, до такой степени, что тот способен чувствовать впивающиеся ногти. Он не должен целовать Дэвида, но что остается, когда их губы в отчаянии трепыхаются друг против друга. – Не делай этого, – он тихо просит, пока Дэвид обхватывает рукой его шею. – Не делай этого, – он шепчет, пока его пальцы настойчиво хватают Икера за бедра. – Не делай, – он умоляет, пока их тела в наглую приближаются друг к другу, и дыхание Дэвида отдается на его лице, горле, плече. «Не делай», – он думает про себя, пока его руки обнимают чужую шею, а пальцы пробегают по волосам, и пока их лбы не соприкасаются. Он видит их отражение в зеркале ванной комнаты, вогнутую спину Дэвида, свою щеку, прижатую к золотым волосам. Они утешают друг друга таким тщетным и бесполезным способом, как два человека, которые выросли из своих ран, но которые все еще помнят причины их появления. Это ничего не меняет. Это не способно остановить ни одного из них. Он так сильно старался убедить себя, что он единственный, кто испытывает эту боль, единственный, кто страдает. Так было проще. Но теперь? Он закрывает глаза, прикасаясь губами к виску Дэвида. Он думает, насколько же наивными они были, Дэвид притворялся, что научился с этим справляться, Икер думал, что поцелуи, секс и страсть – это худшее, на что они способны в отношении друг к другу. Такие глупые. – Когда я вас пригласил, я не думал, что мы…я думал, что…– Дэвид пытается объяснить. – Понимаю. Я тоже. Уже не важно, думает Икер. Я бы все равно пришел. Я всегда приду. Ни один из них не произносит больше ни слова. Они стоят в таком виде, пока дыхание Дэвида не совпадает с пульсом Икера, а затем чуть дольше. Этого времени достаточно, для того, чтобы Икер не нащупал пальцами границу воротника Дэвида и в слепую нашел его губы. Он хотел, чтобы это было легким поцелуем, но англичанин позволяет чуть больше, и Икер не понимает, неужели может быть больше боли, чем уже есть? Они целуются, пока ответ не возникает сам собой, потому что Дэвид справляется с требовательностью, но его руки сжимают бедра Икера с определенной степенью настойчивости. Испанцу приходиться отступить, отпуская руки, и не оглядываться, пока Дэвид не исчезает из ванной. Это стоило ему гораздо больше, чем заслуживало. ~ После этого удача обернулась к нему лицом. Виктория представила его группе болельщиков Мадрида, некоторые из них смотрели на него так, словно он знает все тайны Реала и с радостью готов ими поделиться. Он пораскинул мозгами, пытаясь найти что-нибудь интересное и вспомнив историю Серхио, рассказал ее. Стало проще, когда они все засмеялись, когда они поняли, что он не только Святой Икер. Сара присоединилась к ним через какое-то время, положив руку на его плечо и прильнув к нему. Его руки обвили ее талию, и он почувствовал себя почти…целым. Ближе к концу вечера, Икер на кухне пытался помыть игрушку Мартина, которую он выплюнул, но тот продолжал извиваться в руках отца. Сара и Эмилия прощались в гостиной, и Икер готов был сдаться и засунуть игрушку в свой рот, когда пара рук перехватила Мартина. Из его горла вырвался протестующий звук, проигнорированный чужаком, и Дэвид носом уткнулся ему в висок и поцеловал в лоб, и этот естественный жест его успокоил. Все-таки он сын своего отца. Мартин схватил его щеки, бормоча что-то, и Икер выключил воду, не в состоянии отвести взгляд. – Он наконец-то не спит, – пробормотал Дэвид в щеку Мартина, оставляя поцелуй. Икер кивнул, проведя рукой по голове сына, и продолжил поглаживание на руках Дэвида. Их взгляды встретились, и Дэвид просиял со всей силой и глубиной, излучая желание. – Я так и не научился, – признает Дэвид, на выдохе. – Чему? – Икер удивляется. – Получать то, что хочу. В отношении нас с тобой, я так и не получил желаемого. Его пальцы касаются макушки Дэвида. – Я тоже.