Любой ценой!

«Я проснулась от легкого вкусного запаха, немедленно разбудившего во мне желание спуститься по лестнице на первый этаж на кухню и испробовать все, что приготовила моя мама. Покачиваясь из стороны в сторону, следуя потокам ароматного воздуха, я села на кровати, откинув сон и лень, и ждала, пока мама зайдет звать меня завтракать в своем зеленом, слегка запачканном от небрежности фартуке. Жду пока она подойдет ко мне, возьмет мою руку и потянет за собой, чтобы я точно не могла сопротивляться во власти ее нежных рук. Хотя, нет, я не стану ждать, пока мама поднимется за мной, она делает так каждое утро и, наверное, надо что-то менять, я спущусь раньше, чем она успеет ступить на лестницу и назвать мое имя в первый раз! Я вскочила с кровати и, попутно захватив из шкафа расческу с резинками, чтобы мама помогла собрать мои лохмы в косы, выбежала из комнаты, громко отбивая пятками по полу. Пару раз чуть не упав, я преодолела лестницу, и правда, мама не успела сделать и шага в мою сторону, как я уже сидела за столом и немного гиперактивно оглядывалась по сторонам. Папа как раз допивал свой кофе и, погладив меня по голове, пошел в сторону коридора. Я подскочила на месте, заметив, что он уходит раньше обычного и пошла за ним, мелко перебирая ногами. — Удачи на миссии! — крикнула я ему вслед, когда он закрывал за собой дверь. Иначе и быть не могло, значит его не будет несколько дней, и мы с мамой будем делить наш дом на двоих, пока папа будет разбираться с заданием, полученным от Хокаге. Он лишь улыбнулся в ответ, подмигнув, но ничего не сказал, не ответил. Не задумываясь об этом, я вернулась к маме и, подобрав со стола принесенные немного ранее предметы, протянула ей расческу с резинками, чтобы она заплела мои волосы и я смогла отправиться... Хм.. Куда? Не важно, после станет ясно. У меня были достаточно длинные каштановые волосы, которые я холила и лелеяла, и всегда очень боялась за них, сама не понимая почему. Возможно, потому что у моей мамы были, конечно средней длинны, но все равно роскошные черные волосы, а я всегда хотела быть такой же красивой как моя мама. Поэтому, стоя перед зеркалом, я часто жалела, что внешностью пошла в отца. Мама засмеялась глядя на меня, достаточно удивившись моему жесту, и взяла только расческу, рукой показывая мне повернуться к ней спиной. — Что тебе завязывать? — весело спросила она, пытаясь разыграть из происходящего шутку. — Волосы же такие короткие. Я посмотрела на нее округлившимися глазами, впадая в секундную панику, но не поверить не получилось, поэтому я быстро побежала на второй этаж в ванную и посмотрела на себя в зеркало. Короткие… ужасно короткие волосы, торчащие во все стороны не расчесанные после сна… Каре, еле достающее плечь заставило меня распахнуть глаза в удивлении от того, что пришло мне в голову, но удивление быстро сменилось серьезностью и колкой грустью. Я опять сплю. Это всего лишь сон.» Я открыла глаза в реальном мире. Еще темно, но зимняя погода хорошо скрывает утро. Однако окончательно ему укрыться в этой мгле не дает мой отчаянно кричащий будильник. Надоедливая мелодия, хоть и самая приличная в моем телефоне, раздражала слух и поражало сознание, заставляя отбросить малейшие раздумья вернуться к сладкому сну. Я лениво встала, потирая глаза, размазывая остатки туши и теней по всему лицу. К сожалению, с кухни не пахло абсолютно ни чем, если только не считать нотки гари от неудачного ужина, которые не выветрились за ночь и раздражали мои ноздри наравне с уже умолкнувшим будильником. «Мама… папа… Их больше нет, и они никогда не вернутся!» — настойчиво повторила я себе, надеясь, что сон не позволит моим эмоциям вызвать слезы, но все-таки их легкий блеск слегка коснулся моих ресниц, пока я варила яйца. Я так давно не плакала. Мне казалось, что слезы закончились тогда, когда я оплакивала их восемь лет назад. Я долгое время не шла на контакт с внешним миром, психологами, родственниками - ни с кем. Все казались мне врагами, которые раз за разом ранили меня словами "сожалею", "они любили тебя", "они были хорошими людьми, за что им это".... Все думали, что я сошла с ума и стала социопатом, хотя этого доказать не смогли. Однако слухи распространились быстрее, чем врачи успели поставить диагноз, что достаточно подпортило мою репутацию. Сняв с яиц скорлупу, я поняла, что совершенно не хочу есть. Так часто бывает, когда мне становится плохо и наступает немая истерика. Я хотела плакать, но в глазницах было сухо, как в пустыне, поэтому мне оставалось лишь задавить в горле горячие всхлипы. Я ненавижу свои сны. Истории из моей жизни, которая мне не принадлежит. Словно повинуясь каким-то хроникам, они утягивают меня в иллюзорный мир, где я чувствую своих родителей на сто процентов, и у меня даже мысли не возникает о возможности их смерти. Кто бы знал как это больно: просыпаться и понимать, что та теплая реальность, в которой я счастлива и беззаботна всего лишь пустая ложь, а я никчемная старшеклассница, которая не способна нормально заниматься ни по одному предмету, а может лишь жалеть себя, разложив свое тело на холодном полу. Собрав волю и мысли в кулак, я подхватила сумку и, укутавшись в самую теплую куртку, пошла в школу. Несколько бесполезных, хотя учителя естественно считают иначе, предметов и я снова бреду по замерзшей дороге к своему дому. Каждый шаг давался мне сегодня с особым трудом. Скорее всего это из-за того дурацкого сна. Он непривычно отличался других, я словно влилась в этот мир и оставила там часть себя, при чем большую. Я чувствовала, как он подцепил мою душу своими маленькими, но цепкими крючочками и звал обратно, затягивал меня надеждой на то, что именно там я смогу стать собой и снова открыться миру. Я остановилась около своего подъезда, завидев перед собой две массивные фигуры одноклассников, невесть что забывших у моего дома. Макс и Саша курили в непривычном месте. Обычно их можно встретить в соседнем дворе у скамейки, которую они фактически оккупировали своей немаленькой шайкой малолетних "разбойников", они собираются там с друзьями, это их место. Но здесь, зачем? При виде меня, оба оглянулись друг на друга и, казалось, что между ними пробежала недобрая искра, явно не предвещающая ничего хорошего. Они ничего друг другу не говорили, словно общаясь на телепатическом уровне. Это выглядело достаточно странно, так как ни один, ни второй умом особо не отличались. Так же это выглядело достаточно пугающе, потому что казалось, что они вот-вот вцепятся друг другу в глотки и разорвут на части. Окурки из их рук полетели в разные стороны, и я решила обойти их стороной от греха подальше. — П-привет, — обратился ко мне один из них необычно мелодичным голосом, делая шаг в мою сторону, стараясь преградить дорогу. От этого обращения все внутри второго перевернулось и он, потеряв голову, кинулся ко мне и с размаху ударил в живот. Я не ожидала такого поворота, так как дальше обзывательств и дразнилок не доходило никогда. Меня сторонились, но не ненавидили. Мне стало очень обидно и внутри все сжалось от того, что я не могла проронить и скупой слезинки, чтобы хоть как-то выразить свою боль и желание вернуться в свой сон. Когда я упала, хоть и удар смягчила куртка, но это все равно выбило меня из равновесия, последовала еще серия пинков. Именно в этот момент я пожалела, что не ношу скафандр, желательно стальной. Почуяв безумие друга, Макс наконец среагировал и оттащил от меня нападавшего. По лицу парней было видно, что подобного они не планировали и рассчитывали на что-то другое, но думать было уже поздно. Я лежала с прикрытыми глазами думая, нет, надеясь, что из меня выходит жизнь по маленькой капельке вместе с тоненькими струйками крови на ссадинах на лице и руках. Мечтать о подобном мне помогали удары, пришедшиеся на и без того дурную голову. Я уже достаточно долго живу, одна, не могу не с кем общаться, не хочу… Боль, скорая, суета мед. работников, шум аппаратуры в больнице — все слилось в одну беспросветную картину из мелькающих точек перед глазами. Пока я еще слышала шум жизни и свое биение сердца, я мысленно разрывалась между жизнью и смертью. В этой обстановке я так и не смогла понять чего же я хочу, но я ярко видела свет, зовущий меня в ту нелепую реальность, словно сотканную из добра и ласки, но такого не бывает. Пришел момент и все затихло. Я не чувствовала ваты в ушах, как это бывало при давлении, я чувствовала свежесть и комфорт, даже странно, ведь только что мне было очень плохо. Я осмотрела больничную палату. Передо мной стаяла голая девушка. Маленькая и хрупкая, она протягивала мне свою тоненькую ручку с кожей цвета молока. На ее плечи падали серебряные волосы, а глаза смотрели прямо в мои, и мне казалось, что эти глаза я где-то видела. Точно, в зеркале. Я видела свое отражение, только оно выглядело куда слабее меня настоящей. Я больше в росте и мои волосы, хоть и правда такие густые и длинные, имели темно-каштановый цвет. Я думала, что вижу свою душу, такую одинокую и светлую, холодную и грустную. — Я умерла? — сорвалось с моих губ, будто я все-таки говорила не сама с собой. Отражение молчало. Я беспомощно протянула руку в ответ девушке. Возвращаясь из забвения, я с удивлением ощутила до боли знакомый запах — мамина еда. Я резко открыла глаза и увидела вокруг себя уютную комнату. Проведя рукой по голове, я поняла, что мои волосы вновь потеряли свою длину и роскошь. Я снова попала в свой сон, а это значит только одно, я увижу новую картину, которая заставит меня плакать снова, когда я открою глаза в больничной палате. Но я все равно полной грудью вдыхала каждый куб воздуха вокруг себя, словно пытаясь вдохнуть в себя весь свой сон, чтобы он никогда не покидал меня, чтобы аромат маминой стряпни навсегда оставался со мной, буквально преследовал меня. Я чувствовала себя необычно, живой.