Шёпот в темноте

Julie Zenatti – Si je m'en sors       В эту ночь девушка не сомкнула глаз. Она даже не переоделась в пижаму, так и лежала на кровати, глядя в белый пустой потолок, лишь включила любимые грустные песни и воткнула наушники-капельки в уши, погружаясь полностью в атмосферу грусти. Так ей всегда было легче переносить печаль. Урана полностью отдавалась грусти: слушала печальные песни, плакала сколько хотела, запутываясь пальцами в свои каштановые волосы. Так она лечилась от этого синдрома. Она считала, что каждое из таких чувств важно в жизни любого человека: если это радость -отдайся ей полностью, сойди с ума и улыбайся так, чтобы рот заболел; если это печаль -отдайся ей полностью, плачь и пусть глаза будут красными от слёз, а щёки щипает от их соли, заслушай разрывающую душу музыку, раздели свою печаль с любимым треком для таких моментов, в идеале за окном должна быть ночь или идти дождь, вот тогда становится легче, когда природа или песня грустит вместе с тобой. Это помогало всегда. Только не сейчас. На душе было всё гаже, с каждой песней грусть переросла в неприязнь к себе, к Тао и к его невесте. Это то чувство, когда болеешь и лежишь с высокой температурой, когда ничего не хочется: ни думать, ни лежать, ни сидеть, ни спать, музыка и другие посторонние звуки раздражают, к горлу подкатывает тошнота, тебя ломает, а всё тело выкручивает, и кажется, что, если бы законы гравитации были отменены, тебя швыряло бы из одного угла комнаты в другой, от пола в потолок; не знаешь куда себя деть, потому что невыносимо плохо и душе больно. Вот так же себя чувствовала девушка, только ко всему этому добавлялись холодные слёзы разочарования и жалости к себе. Обняв себя за плечи, Урана лежала в темноте и молча сотрясалась от рыданий. Перед глазами стояли картинки счастливого сияющего Тао, его тёплая улыбка, большие крепкие руки, заботливый взгляд, ласковые объятия. Вот он в деловом костюме говорит по телефону и посматривая на классические часы с чёрным кожаным ремешком на правой руке подписывает какие-то бумаги, а в следующее мгновение, прерывает разговор и откладывает ручку в сторону, и тепло улыбаясь ей встаёт из-за своего стола, радуясь встрече. А вот он в белом свитшоте и джинсах с кедами за рулём своей Мазератти, уверенно держит руль сильными руками и что-то увлечённо рассказывает Уране, которая развернувшись полубоком в соседнем кресле любуется парнем. Она чувствует аромат его парфюма даже сейчас, зная марку духов наизусть. Это она выбрала ему этот аромат от Гуччи, и часто заходила в парфюмерный магазин, чтобы понюхать пробник, когда Тао подолгу был в командировке, а она безумно скучала. Он всегда приезжал на её день рождения сюрпризом с огромным букетом белых роз, и его букет всегда был самым шикарным, а она каждый раз ждала именно его, как самого желанного гостя. Это был тот день, когда можно было беззастенчиво повиснуть у него на шее в долгом объятии и насладиться его запахом и теплом, так чтобы хватило надолго. Она каждый раз ждала этот волнующий момент, её самый любимый момент. Но теперь это будут не её моменты. Теперь появилась та, кому он будет дарить цветы и свою тёплую улыбку, та о ком он будет заботиться больше всех, та, кто может любоваться его сильными руками, когда он держит руль или застёгивает запонки на рукавах рубашки, та кто будет ждать его каждый день дома, та кого он будет любяще целовать и нежно обнимать, дарить красивые платья и водить в театры, та с кем он будет делиться своими самыми сокровенными секретами, та кто может наслаждаться любимыми чертами его лица сутками и знать, что он принадлежит только ей и никому более. Новый тяжёлый комок подступил к горлу и горячие слёзы неудержимо катились по мокрым щекам. Как же больно и обидно. В голове возникает тысяча вопросов «почему». Почему она не призналась ему раньше? Почему он был так внимателен к ней всё это время? Почему она считала, что его чувства должны быть обязательно взаимны? Почему она посчитала его доброту за любовь? Почему та девушка оказалась лучше неё? Почему он полюбил её? Почему всё так? Почему? Почему? Почему?       Хуже всего было то, что за этой ночью последуют долгие выходные и Тао будет проводить их в её доме, возможно, что он даже привёз свою невесту дабы познакомить её с названными родителями и с ней. Представив эту картину, девушка сжалась от невозможно тошнотворного чувства. Лучше сразу умереть, чем прожить эти адские дни. Урана закрыла запястьями глаза, решая, как ей сбежать из этого кошмара. Вот только некуда было бежать. У неё не было друзей, кроме Тао и Наны. Но от Тао она бежала, а Нана и так снимает небольшую студию, напрашиваться и стеснять её совершенно не удобно, но выхода нет. Резко поднявшись с кровати девушка решительно себе кивнула: «Пойду к Нане. Попрошусь переночевать хотя бы на коврике в прихожей, буду умолять её и сделаю всё, что она попросит только бы убежать из этого ада». Найдя под кроватью небольшой пластиковый чемодан глянцево-чёрного цвета, девушка стала собирать вещи. Она взяла несколько комплектов одежды на смену и всё только самое необходимое, если что, одолжит вещи у Наны, ведь у них одинаковый размер одежды и обуви. Достала паспорт и некоторые личные сбережения, которые она откладывала на покупку машины с повышенной стипендии и мелких подработок на случай того, вдруг придётся уехать из страны или снимать отдельную квартиру. Девушка шмыгнула носом, и заправив за ухо растрёпанные пряди волос застегнула набитый чемодан. Осталось дождаться рассвета и поскорее убраться из дома, пока Тао не приехал.       Так и сделала. Вызвала такси и сказала родителям, что поживёт пока у подруги, так как у них общая проектная работа и нужно много готовиться. На вопросы о том, почему такой ранний отъезд тем более без завтрака, девушка отшутилась о том, что они собирались с самого утра отправиться вместе на тренировку и предупредила о том, что телефон несколько дней будет отключен, дабы ничто не отвлекало от их «работы», поэтому им не стоит особо беспокоиться. Благо родители хорошо знали её подругу, так что поводов для волнений не было. Захлопнув дверцу чёрной Хонды такси и назвав адрес, девушка выдохнула. Выезжая из переулка, где находился их дом Урана увидела, как по встречной полосе двигалась белая Мазерати, за рулём которой сидел Тао. Он был во вчерашней одежде, а глаза были уставшими красными. Он был серьёзен и сосредоточен, что даже не взглянул в её сторону, подъезжая ко двору их дома. Урана оглянулась на знакомую машину в заднее стекло автомобиля. Ещё бы какие-то минуты и она бы не успела сбежать. Достав мобильник из кармана серой парки, она включила автономный режим и спрятала его обратно в карман. Снова сотни вопросов одолевали её. Правильно ли она поступила, сбегая? Спал ли Тао этой ночью? Почему у него такой уставший вид? Почему он был таким серьёзным и даже, кажется, немного злым? Будет ли он беспокоиться о ней? Будет ли искать? Это всё детские глупости. Девушка прикрыла глаза, прогоняя эти вопросы. Пора осознать, что теперь она для него никто.       Отворив дверь квартиры заспанная Нана в пижаме с оранжевым жирафом глядя на Урану и её чемодан пару мгновений соображала, но затем без слов, будто уже знала причину отошла в сторону, пропуская подругу к себе домой. Ей не нужно было что-либо объяснять, Нана всё видела по глазам Ураны какой выдалась для неё эта ночь. Она не упрекала и не говорила что-то вроде «я же предупреждала». Единственное, что она сказала это:       ― Он козёл. Пусть идёт в задницу.       От этих слов Урана разрыдалась и повисла на шее своей подруги. Ей было так одиноко, казалось, что в целом мире никто не мог её понять, а Нана кусочком заботы и понимания так согрела её одинокую душу. Подождав, пока Урана немного успокоится и отпустит подругу из крепких объятий, Нана завела девушку в комнату-студию и сказав переодеваться в пижаму принялась заваривать чай с ромашкой. У Наны была маленькая студия. Небольшая прихожая с вешалкой, плетёной корзинкой для обуви и зеркалом в деревянной раме на стене справа от входной двери. Слева коридорчик упирался в дверь в ванную комнату, а затем поворачивал направо, ведя в небольшую комнату. Напротив входа в комнату располагалось витражное окно в пол, открывающее вид на город, справа от него к стене примыкал письменный стол и несколько стеллажей с книгами в основном по учёбе, затем на стене висела плазма симметрично от которой располагались изящные, но очень мощные тонкие высокие колонки на ножках, а под телевизором стоял низкий вытянутый белый глянцевый комод. Напротив телека был разложен фисташкового цвета диван, который служил Нане кроватью, справа от дивана у окна стояло белое кресло. Слева от входа, примыкая к стене располагалась небольшая кухня, как это принято в студиях и барная стойка, которая одновременно служила Нане кухонным столом. Справа от телевизора была небольшая дверь в гардеробную, где хранились все вещи хозяйки. Студия была маленькой, но очень светлой. В интерьере квартирки присутствовали три основных цвета: белый, мятно-фисташковый и бежево-коричневый. Стены идеально белоснежного цвета. Потолок мятного, в центре которого висела японская бумажная белая люстра, а в зоне кухни, словно мелкие звёздочки в потолке светились диодные огоньки. Нане нравилась эта квартира. Она мечтала однажды купить её. Можно было бы найти место побольше и подешевле, но как говорила сама Нана, эту квартиру она любит из-за вида за окном, который открывался на самый центр города и особенно завораживал ночью. Задёрнув замшевые плотные шторы такого же мятного оттенка в цвет потолку, Нана уложила Урану, выделив её половину на диване и дала девушке пару таблеток успокоительного запить ромашковым чаем. Без всяких расспросов Нана включила телевизор, чтобы там что-то монотонно болтали и вскоре Урана уснула после такой длинной и тяжёлой для неё ночи. Девушка была благодарна подруге за эту заботу. Она всё ей расскажет, но позже.