Это было необычно, зная тебя

У Филиппа нет страха к полетам, и это факт. Как он вообще может быть, когда в течение наиболее напряженного периода сезона, когда у их команды матчи каждые три дня, ему приходится летать по меньшей мере два раза в неделю. Но вертолеты... Ладно, вертолеты не самолеты. Они не такие большие и просторные, и в них нельзя просто отвернуться от окна - они занимают пятьдесят процентов всей этой чертовой машины. И в любом случае приходится смотреть в них, даже если очень не хочется. К тому же вертолеты не кажутся особенно... безопасными. А Филипп очень хочет дожить до конца турнира. Господи, погибнуть в авиакатастрофе только потому, что Томас чертов Мюллер захотел поиграть в гольф, будет самым нелепым, что когда-либо с ним случалось в жизни. Вообще-то он на самом деле хотел отказаться от этой дурацкой затеи, но молодой человек, разумеется, все равно втянул его в это. Не то чтобы у Филиппа не было иммунитета к разговорам Томаса - у парня рот был открыт девяносто процентов времени, и если бы Фил соглашался делать все, что тот предлагал, то уже точно сидел бы в тюрьме. Но этот случай был совершенно другим. На этот раз Том сказал, что Бастиан хочет присоединиться к ним («Так сильно, Фил. И вообще, он только о тебе и спрашивал»). И, черт, возможно, Филипп и привык к болтовне Томаса, но он никогда не мог, никогда не сможет противостоять Бастиану Швайнштайгеру. Так что он согласился. Аккуратно сложил форму для гольфа, упаковал всю необходимую экипировку, дважды посмотрел в зеркало, чтобы убедиться, что он хорошо выглядит. И запаниковал, думая о скоро предстоящем полете на вертолете. Он старается держаться спокойно на камерах (Почему здесь так много журналистов, почему их просто не оставят в покое?). Бастиан приобнимает его за плечи и уверяет, что все в полном порядке. Филипп не верит ему, так что тихо прощается с этим миром. Ребята думают, что это очень смешно. Филипп делает мысленную пометку отомстить им, когда они вернутся. Если они выживут во время этого полета, конечно. И вот они уже стоят напротив проклятой машины, а Фил до сих пор не может поверить, что кто-то, находящийся в здравом уме, добровольно захочет полетать на ней. Бастиан стоит совсем рядом с ним. - Все на самом деле будет хорошо, Фипс, - говорит он мягко. - Тебе не о чем беспокоиться. Фил только кивает, слишком нервничая, так что у него не получается издать даже звук. (Будет ли это слишком драматично, если он бросится Бастиану в объятья и признается в вечной любви прямо перед смертью?) Они забираются в вертолет, Томас тут же начинает оживленно расспрашивать пилота о том, как там все работает, и Филипп чувствует приступ астмы, хотя у него никогда ее и не было. Они садятся на отведенные им места, тесно прижавшись друг к другу. - Почему он такой маленький? - стонет Филипп. И Томас тут же вскидывает брови. – Ну... разве тебе не нравится? - он смотрит между ним и Бастианом с видом «Ты знаешь, что я имею ввиду». Филипп точно треснет его, когда они приземлятся. Басти выглядит несколько озадаченным этим коротким диалогом, и Лам проклинает все высшие силы за то, что сам он - полный идиот. Но затем двигатель начинает работать, и пропеллеры раскручиваются все быстрее, и о черт, все мысли словно выдувает ветром. Капитан вцепляется в сиденье до побелевших костяшек. Он так же уверен, что у него скоро будет приступ удушья, и он не сможет больше дышать (И вот тут Бастиан спасет его с помощью искусственного дыхания рот в рот. Хотя, даже думая об этом, Филипп не уверен, что этот способ работает при удушье.) Вертолет поднимается в воздух, и Филипп чувствует, как сердце колотится у него в глотке (можно подумать, удушья ему было недостаточно). Он делает глубокий вдох и предпринимает попытку расслабиться хотя бы немного. Спустя какое-то время ему все же удается отпустить кресло, и он даже начинает немного понимать, о чем там разглагольствует Томас. Все не так уж и плохо, в конце концов. Терпимо. Филипп выдержит это. А дальше наступает конец. Вертолет виляет вверх и вниз, резко дергается вбок и накреняется вправо. Филипп кричит, ведь паника перебивает все остальные его чувства. Бастиан накрывает его руку собственной ладонью. - Это просто турбулентность, Фипс. Филипп коротко кивает. Басти переплетает их пальцы между собой, его большой палец осторожно и медленно поглаживает тыльную сторону ладони Фила. - Эй, посмотри на меня. Филипп заставляет себя открыть глаза и сфокусироваться на лице друга. Его черты мягкие, даже приятные, вокруг глаз едва заметные морщинки. Он ласково сжимает его ладонь. - Все хорошо. Мы в полном порядке. - Я знаю, что становлюсь глупым, - смущенно бормочет Филипп. Ладонь сжимается чуть крепче. А еще этот ласковый взгляд... Филипп предполагает, что его сердце бьется так быстро не из-за одного только страха. - Нет ничего такого, из-за чего сейчас стоило бы бояться. Филипп только открывает рот, желая сказать что-то еще, но начинается новая «атака» турбулентности. Он подпрыгивает на месте, и Бастиан тихо хихикает себе под нос. - Иди сюда. Он сначала слегка приобнимает Филиппа, а после притягивает его поближе к себе. Фил прижимается виском к плечу Бастиана, его сердце стучит, как ему кажется, слишком уж громко. Басти такой спокойный и решительный, так что рядом с ним Филипп чувствует себя защищенным. Он чувствует себя так, словно ничего плохого не может произойти лишь потому, что Швайнштайгер рядом. А когда Бастиан начинает перебирать прядки его волос пальцами (учитывая еще и то, что они находятся в полете), Лам чувствует себя на пути к раю. Они сидят вот так несколько долгих минут. Томас молчит (зная, что Филипп, вероятно, убьет его, если он издаст хоть звук). Филипп становится все спокойнее и спокойнее и понимает, что, возможно, должен отстраниться от Бастиана прямо сейчас, но не находит в себе сил совершить этот подвиг. - Мы на месте! - счастливо объявляет Мюллер и буквально выпрыгивает из вертолета, как только он касается земли, и пропеллеры перестают крутиться так быстро. Бастиан обнимает Филиппа в последний раз и бегло целует его в висок. Фил резко втягивает носом воздух, но только тогда, когда Швайни встает, отпустив его, и широко улыбается. - Что ж, давай сыграем, - в конце концов заключает Лам. Филипп чувствует легкое головокружение и начинает задаваться вопросом, как полет на вертолете может вызвать бабочек у него в животе.