Лишь в любви и убийстве мы остаемся искренними. Фридрих Дюрренматт
Освещаемый непостоянным светом от одной слабой свечки, Драко неуклюже налил огневиски в свой стакан и наполнил его до краев. Он его выпил, пролив половину содержимого вниз по подбородку и груди, на что он не обратил внимания. Жар проник в его рот, в горло, а затем и в живот. Он никогда особо не наслаждался вкусом огденского, но он наслаждался нечеткостью в голове и ощущением тепла, которое распространялось по телу. Помимо всего прочего ему нравилось, что это заставляло его забыться. Ему нравилось, что звон в ушах отвлекал. Потому что ему необходимо было отвлечься. Как долго он здесь находился? Он предполагал, что около четырех часов, но, скорее всего, больше. Он не верил часам и календарям в этом месте даже больше, чем не доверял людям. Он все еще привыкал к изменениям. Все еще приспосабливался. Он официально сражался за Орден уже семь лет с тех пор, как ему исполнилось восемнадцать, но тогда было намного сложнее, чем сейчас. Того, что Волдеморт всего лишь ранил Поттера во время Битвы за Хогвартс, сломав обе его руки и позвоночник и оставив его с тяжелой травмой головы, которая заживала несколько месяцев, оказалось достаточно, чтобы обеспечить себе победу. Поттер вышел из комы и обнаружил, что армия Волдеморта увеличилась почти в четыре раза, Великобритания разорена из-за войны, а все главные города магглов находятся под их контролем или уничтожены. Лондон, Манчестер, Ливерпуль, Бирмингем, Кардифф, Дублин – менее чем за шесть месяцев все они были стерты с лица земли. Орден понял, что они должны разделиться во избежание обнаружения, так что им было обеспечено больше двадцати конспиративных квартир. Все они общались друг с другом, разрабатывали стратегии и планы различных битв и миссий, но они редко встречались, за исключением мимолетных моментов на поле боя. Когда Тео, Блейз и он сам решили присоединиться к Ордену спустя несколько месяцев после Битвы за Хогвартс, им пришлось пройти через все необходимые испытания легилименцией и сывороткой правды; затем они были отправлены в конспиративную квартиру Грозного Глаза, где точно так же проживали Оливер Вуд, Джейсон Сэмюэлс, Кэти Белл, Джимми Пикс и Чжоу Чанг. Сама квартира, располагающаяся на холмах и окруженная лесами, представляла собой убежище в Камбрии, где он прожил целых семь лет. Ему и его двум друзьям понадобилось около года, чтобы их приняли, но он просто оставался наедине с собой, выполняя все задания Грозного Глаза и сражаясь в каждом бою без возражений. Другие в отряде оставили его личную жизнь в покое, молча уважая его, особенно после того, как он спас Оливера Вуда пять лет назад. Драко понял, что он отличился в битве. Удивительно, какими сосредоточенными могут стать люди, когда они борются, по их мнению, за правое дело, в то время как он добился признания в этом окружении, совершенно не беспокоясь о чем-то подобном. В их конспиративной квартире было много игроков в Квиддич, так что они стали известны как «Летающие истребители» Ордена, которые обычно атаковали Пожирателей Смерти сверху, когда эта тактика подходила по обстоятельствам. У других квартир были их собственные названия, например, конспиративная квартира Помфри «Полезные целители», группа Слизнорта «Сторона микстуры», отряд МакГонагалл «Мудрые воины» и другие. Случайно или нет, но каждая группа имела собственную специальность, и он был рад, что оказался в воздушной команде. Очень рад. Это была единственная радующая его вещь после семи лет, проведенных в одинаковой обстановке с одними и теми же людьми. Так что, когда ему пришлось от них уйти, это повлияло на него больше, чем он мог сам себе признаться. Пожиратели Смерти атаковали ночью, подожгли убежище и заблокировали каждый выход, убивая всех, кто смог выбраться через дверь или окно. Только он, Тео и Кэти сбежали, сумев найти один из хранившихся для чрезвычайных ситуаций портключей и использовав его, чтобы переместиться в неофициальную базу Ордена в Кенте – конспиративную квартиру Поттера и Щеклболта или попросту штаб-квартиру. Только тогда, когда подтвердилась смерть всех остальных членов отряда Грозного Глаза, Драко осознал, что давно признал Грюма своим наставником, а другие стали для него больше, чем просто союзники. Их смерть прибавила ему еще больше злости и негодования на Волдеморта и его прихвостней, что раньше его вообще не волновало. Потери Блейза и Оливера особенно сильно его тревожили, а однажды ночью его уже и так свихнувшийся мир перевернулся с ног на голову. Каждый день он задавался вопросом, должен ли он попытаться привыкнуть к своей новой группе до того, как украдет портключ. Каждый. День. Он прожил в Кенте неделю, после чего ему сообщили, что он переезжает в квартиру МакГонагалл, располагающуюся возле Кентербери, что занимало примерно двадцать минут полета на метле. После недавней потери Терри Бута в битве у них имелась свободная комната. Кэти была отправлена в отряд Спраут в Девоне, а Тео − к Флитвику в Вустер, и больше он их не видел. Итак, он здесь. Теперь он был членом отряда МакГонагалл «Мудрые воины», где проживали Гермиона Грейнджер, Луна Лавгуд, Майкл Корнер, сестры-близнецы Патил, Маркус Белби и многие другие. Сам дом представлял собой пустующую библиотеку, возможно, немного меньшей по размерам, чем квартира Грозного Глаза, но сильных отличий, к его удивлению, не было. Больше всего его беспокоило то, что люди, которые с ним жили, не доверяли ему. Совсем. Репутация похожа на тень, будто темный едкий дым следует за тобой, куда бы ты ни пошел. Ему было плевать на их мнения или осторожные взгляды в его сторону, но эти люди недостаточно его уважали, чтобы позволить ему личное пространство, что его не устраивало. Единственным временем, когда у него было хоть какое-то спокойствие, была ночь, когда все спали. Так что последние четыре месяца он уединялся на кухне каждую ночь, принуждая себя пить виски из-за бессонницы до тех пор, пока ему не становилось плохо. Единственной проблемой в его повседневной рутине была Гермиона Грейнджер. Чертова Гермиона Грейнджер. В то время как остальные из отряда МакГонагалл смотрели на него только с подозрением и осторожностью, она казалась любопытной и заинтригованной его прибытием, что его нервировало. Она наблюдала за ним так, будто он был каким-то экспериментом по зельям, а она должна была записывать результаты, или как будто он был книгой на другом языке, в то время как она пыталась расшифровать ее. За первый месяц его пребывания она не сказала ему ни слова, просто наблюдая, но потом начала потихоньку налаживать с ним контакт, лишь задавая странные вопросы, вроде, не хочет ли он чашечку чая, или о том, не знает ли он, где находится кто-нибудь из ее друзей. Несмотря на то что он пытался тонко намекнуть ей, что хотел бы некоторого уединения, она продолжала до него докапываться, что выводило его из себя. Это была первая проблема. Вторая заключалась в том, что Грейнджер также страдала бессонницей, и они пересекались по несколько раз ночью, обычно на кухне или в коридоре. Мерлин явно не хочет, чтобы его оставили в покое. Обстановка тут же становилась странной: она начинала болтать с ним, а он, сытый по горло ее присутствием, вставал и уходил уже спустя две минуты после ее прихода. Ее вопросы становились все наглее и наглее, так что иногда он хотел остаться, чтобы посмотреть, как далеко она сможет зайти, но его стремление к одиночеству было сильнее, чем любопытство. По крайней мере, она не тревожила его каждую ночь. Так что у него была хоть какая-то личная жизнь. Он зарычал, когда услышал приближающиеся к кухне шаги, и понял, что этот вечер не будет одним из тех ночей. Наполнив еще один стакан огневиски, он опрокинул в себя жидкость как раз тогда, когда дверь открылась, и она вошла, одаривая его слабой, краткой улыбкой в качестве приветствия. Конечно, она не удивилась, что он был здесь, но он ненавидел то, как небрежно она на него посмотрела, будто он был домашним питомцем или частью мебели. − Привет, Малфой, − произнесла она, направляясь к чайнику. Он не ответил, лишь изучая ее из-под опущенных век. Было лето, и ночи были сырыми. На Грейнджер были голубые мешковатые пижамные шорты и белая футболка слишком большого размера; ее волосы были спешно зачесаны назад в конский хвост. Ее очертания лица всегда казались более четко выраженными в темноте при свечах, которые играли с силуэтом ее тела и делали ее глаза скорее золотыми, чем карими. − Ты в порядке? – поинтересовалась она. − Да, − твердо ответил он. – Ну или по крайней мере был, пока кое-кто мне не помешал. Если ее и задел его грубый ответ, то она этого не показала. − Хочешь чего-нибудь? − Нет. − Даже чашечку чая, Малфой? − Как я говорил тебе уже бесчисленное количество раз − я не пью чай. − Ну да, конечно же, нет, − пробормотала она. – Так и будешь топить себя в алкоголе до тех пор, пока однажды не свалишься в обморок. Он поперхнулся. Она никогда не разговаривала с ним так прямо, так что это застало его врасплох. − Извини, Грейнджер? − Ну, честно, здесь воняет, − она добавила сахар и помешала свой чай. – От тебя несет, как от винокуренного завода. О, так она решила поменять свою тактику на этот раз: пропустить все скучные и ничего не значащие вопросы и сказать то, что на самом деле хотела высказать. Это что-то новенькое. Прости его, Мерлин, но ему было интересно посмотреть, что из этого выйдет, так что он отклонился назад, скрещивая руки на груди. − А я и не знал, что моя привычка выпивать как-то может касаться твоего собачьего носа. Она нахмурилась и села за стол напротив него. − Да, думаю, это не мое дело. Хотя ты и правда пьешь слишком много, Малфой. Он закатил глаза и выпил еще огневиски – скорее из принципа, а не оттого, что ему хотелось выпить. Но прежде чем он смог поднести стакан к губам, она выхватила стакан из его руки − слишком быстро, чтобы он смог хоть как-то среагировать. Затем она точно так же схватила и бутылку. − Эй, что за херня? − огрызнулся он. − Верни назад! − Думаю, тебе уже достаточно. − Это не тебе решать! − Слушай… − Отдай назад, Грейнджер! − Если ты расскажешь мне, почему так много пьешь, то я верну. Он усмехнулся. − Ты хочешь знать, почему я так много пью? Тебе следует спросить у остальных, почему они не пьют. Она задумчиво поджала губы. − Так ты пьешь, чтобы забыться? − Нет, я пью, чтобы похихикать и потанцевать под вульгарную музыку, − ответил он саркастично. – Конечно, чтобы забыться. − Это не причина, чтобы… − Ты серьезно собираешься учить меня? У всех есть что-то, что помогает им справляться со всем этим. Все мы имеем свои собственные слабости, которые нас спасают. Ты зарываешь носом в книги, чтобы отгородиться от этого дерьма, а я пью. Я все сказал. − Ты понимаешь, что алкоголь разрушает твой организм? Он снова усмехнулся. − Я уверен, что скорее умру в битве от руки Пожирателя смерти, чем от чертовой бутылки огденского. И еще раз, Грейнджер: это не твое… − Ты пил так много, когда был в отряде Грозного глаза? – спросила она. – Потому что я так не думаю. Он нахмурился, пытаясь придумать ответ, но его колебания были заметны. − Просто отдай мне чертов виски, Грейнджер. Ее губы дрогнули, а затем она начала кусать нижнюю губу, сильно нервничая из-за слов, которые собиралась ему сказать. − Это не твоя вина, что тебя здесь не приняли, Малфой. У него просто не было слов. Его челюсть буквально поздоровалась с полом. Кем, черт возьми, она себя возомнила? − Да как ты смеешь?! – плюнул он. – Ты ничего не знаешь о… − Ты думаешь, что это твоя вина. Это очевидно. − Ты не знаешь меня, Грейнджер! − Так и есть, − согласилась она. – Я не знаю, какой ты сейчас. Единственное, что я знаю и помню, − это то, каким идиотом ты был в Хогвартсе, но мне кажется, что ты изменился. Если бы ты не был полон решимости заткнуть всех за пояс, то… − Если ты вдруг не заметила, то я едва ли был принят здесь с распростертыми объятиями, − сказал он. – Несмотря на то что я сражаюсь на стороне Ордена целых семь лет, каждый здесь смотрит на меня так, будто я кусок дерьма на подошве их обуви. − Я – нет. Я пыталась завязать с тобой разговор, но ты постоянно меня избегаешь. − Ничего личного, Грейнджер, но, наверное, я просто не хочу с тобой разговаривать. − Но я хочу, − тихо произнесла она. – Я бы хотела узнать тебя получше. Ее искренний ответ снова лишил его дара речи, так что он просто покачал головой, смотря на пятнышко на стене, вместо того чтобы смотреть на нее. Она вздохнула и медленно пододвинула ему сначала бутылку огденского, а затем и его бокал, потом начала потягивать чай, в ожидании наблюдая за ним. Он схватил бокал и налил в него огневиски, затем опрокинул жидкость в себя, стараясь не морщиться, когда спиртное обожгло его нёбо. Видимо, его эйфория исчезла, или же разговор с Грейнжер просто отрезвил его. − Если я не ошибаюсь, − внезапно начала она, − то ты довольно хорошо разбирался в Рунах в Хогвартсе. − Я был вторым после тебя, − ответил он резче, чем намеревался. Она задумчиво кивнула. − Не знаю, как обстояли дела в доме Грюма, но мы проводим здесь много исследований… − Я это понял. − И у нас есть много текстов и старинных писаний по темной магии и по другим темам. Мы должны быть подготовленными ко всем ужасным и непонятным заклятиям, которые Пожиратели смерти используют против нас, а также у нас имеются тексты о крестражах, большинство которых закодированы именно в рунах. Он выгнул бровь. − Мне есть до этого дело? − Я хотела спросить тебя: не хотел бы ты помочь мне завтра? Нужно расшифровать одну особенную книгу о крестражах. У меня проблемы с несколькими страницами… − И ты просишь меня о помощи? − Я прошу тебя внести свой вклад, − произнесла она, одаривая его проницательным взглядом. – Это самый лучший способ себя чем-нибудь занять. Он посмотрел на нее нахмуренным взглядом, специально постукивая пальцем по бокалу, надеясь, что это ее разозлит, но выражение ее лица не изменилось. − Я бы предпочел проводить время за тренировками, а не за книжками. − Ты же знаешь, что мы здесь предостаточно тренируемся. Семь часов в день, если не принимать во внимание… − Ну, было бы намного лучше, если бы у нас было десять часов тренировки в день вместо чтения каких-то древних и наверняка бесполезных книг. Она поджала свои губы и пожала плечами. Встав со своего места, она быстро произнесла "Скоргифай" своей кружке с чаем, и заклинание поставило чашку на место. − Ну, если это твое решение, то я вряд ли могу что-то с этим поделать, − сказала она, выходя из комнаты, но она обернулась в дверном проеме: − Если ты передумаешь… − Я не… − То предложение в силе. Спокойной ночи, Малфой. Он закатил глаза, когда дверь закрылась за ней, и вдруг понял, что на сей раз именно она закончила разговор; он нахмурился, уставившись в пустой бокал. Он снова налил спиртное, но на этот раз алкоголь не принес ему того успокаивающего удовлетворения, к которому он привык. Он обвинил в этом Грейнджер.***
Взрыв позади него сбил его с ног, и он отлетел на несколько ярдов вперед, приземлившись лицом в небольшую лужу. Дождь и осколки били его по спине, когда он приподнялся, выплевывая воду и хватая ртом воздух, пытаясь осмотреться вокруг и сориентироваться. В его ушах звенело от взрыва, но он мог еле-еле различить голоса окружающих его Пожирателей смерти и членов Ордена, которые посылали заклятья и проклятья друг в друга; все это сопровождалось большим количеством взрывов. Вспышки от взрывов ослепляли все вокруг, но он даже не моргал. Он к этому привык. Он быстро проверил себя на наличие травм, убедился, что он не ранен, и вскочил на ноги, помчавшись обратно в центр поля битвы. Он почувствовал себя куда увереннее, когда ему удалось обезоружить и оглушить двух Пожирателей смерти. Пожиратели смерти начали отступать: они были в меньшинстве и были совершенно не готовы к атаке. Щелчки от аппарации раздавались эхом вокруг него, и, прежде чем он это осознал, он уже стоял среди двенадцати членов Ордена, создавая таким образом человеческую стену, защищавшую раненых людей позади них, которыми занималась группа Помфри. Впереди них продолжалась борьба, и Драко мог разобрать Грейнджер, Уизли, Тео, Щеклболта и около тридцати членов Ордена, которые разбирались с оставшимися двадцатью Пожирателями смерти. Он хотел присоединиться к ним, но внезапно раздавшийся голос МакГонагалл заставил его остаться на месте. − Продолжайте держать баррикаду! – крикнула она. – Не разрывайте линию! Драко стиснул зубы, но остался стоять на месте. Он знал, что никто не посмеет проигнорировать приказ директрисы. Пожирателей смерти поблизости не было, убивать и оглушать их не было необходимости, так что он просто продолжал наблюдать за битвой, вдруг поймав себя на мысли, что наблюдает за Грейнджер. Не смотреть на нее было невозможно, и он удивился, как это не замечал ее в битве раньше. Каждое ее движение было изящным и точным, будто она отрепетировала все заранее. Она наклонилась, повернулась, выстрелила заклинанием, развернулась, пустила заклинание в другую сторону, увернулась от проклятья, и все это – не теряя равновесия, будто танцуя в середине шторма. Она была спокойна, сфокусирована и проворна; бесспорно, все это впечатляло. Он понятия не имел почему, но он ожидал, что она будет несколько неуклюжей и дезориентированной в сражении, но, хоть ему и было противно это признавать, она была великолепна. Она тоже находилась в своей стихии. Наверное, он был очарован ее техникой, потому что она разительно отличалась от его собственной. Его стиль борьбы был жестким и мощным, грубым и неумолимым, так что он удивлялся, как Грейнджер могла быть такой мягкой, когда посылала проклятия в своих врагов. Это было для него парадоксом, и это пленяло. Пожиратели смерти падали замертво, словно мухи, но те, что оставались, были самыми сильными и безжалостными: Беллатрикс, Рудольфус, Яксли, МакНейр и несколько других. Все они были полны решимости убить как можно больше людей перед тем, как покинуть поле боя, но, один за другим, они начали исчезать. Когда количество аппарирующих увеличилось, Драко увидел, как МакНейр наставил свою палочку на Тео и крикнул проклятье, которое он никогда раньше не слышал. − Саксум Тоталус! Заклинание попало Тео в грудь, и Драко лишь издалека мог наблюдать, как серая тень медленно начала распространяться по верхней части тела его друга. Тео упал на колени, крича в панике от боли, в то время как тень продолжала увеличиваться и расширяться, пока не покрыла весь его торс. Драко уже было хотел покинуть свой пост и помочь другу, но тут в поле его зрения снова попалась Грейнджер, которая говорила что-то Тео и указывала палочкой на место, куда попало заклинание. Сообразив, что его вмешательство не требуется, Драко стал вслушиваться в текст незнакомого произносимого ею заклинания, а затем из ее палочки вырвался голубой свет, который стал обволакивать Тео, словно светящийся кокон. Серая тень сначала отступила, а затем исчезла полностью, и крики Тео прекратились. Как только Грейнджер помогла ему встать на ноги, Беллатрикс и Яксли аппарировали, и все Пожиратели смерти ушли.***
*** Драко напрягся, когда поднес стакан к своим ушибленным и разбитым губам. Губы обожгло, словно в пытке, но он все равно выпил виски и налил себе еще. Группа МакГонагалл вернулась с поля боя лишь несколько часов назад, около полуночи, и все сразу же легли спать. Сегодня они потеряли Белби, так что в квартире было так тихо, словно в библиотеке утром; однако за дверью слышались шаги Грейнджер, идущие в его направлении. На этот раз он не разозлился. Сегодня он ее ждал. Он заерзал на своем стуле, когда дверь распахнулась и она вошла, щеголяя разбитой губой и наполовину вылеченным синяком под глазом. Поприветствовав его привычной безмятежной улыбкой, она прошла дальше, чтобы приготовить себе чай. − Это будет бесполезная трата времени, если я спрошу у тебя кое-что? – спросила она, обернувшись через плечо. − Ты знаешь ответ. Она пожала плечами и села рядом с ним за стол; только тогда он заметил, насколько сильно опухли ее губы, но ничего на это не сказал. − Итак, − начала она, разрывая тишину, пока она не затянулась, − как это было для тебя? Сражаться с нашей группой? Это был первый раз, когда ты дрался с нами. − Не было никаких отличий, − сказал он. – Когда ты борешься за свою жизнь, то не особо обращаешь внимание на союзников. − Мне кажется, что тебе здесь не нравится. − Я взрослый мужчина, Грейнджер, и я сам с этим разберусь. Я не собираюсь жаловаться на свои условия проживания. По крайней мере, мне есть, где жить. Выражение ее лица немного смягчилось. − Как думаешь, это не ужасно – считать удачей то, что погиб только один человек? − Нет, это война, − резко ответил он. – Мы на самом деле счастливчики, что погиб только один человек. − Но кто-то умер… − Могло быть хуже, − он провел пальцем по краю стакана и снова заерзал на стуле. – Кстати говоря, что сегодня случилось с Тео? Это был первый раз, когда именно он задал ей вопрос, поэтому она широко раскрыла глаза в удивлении. − Что ты имеешь в виду? − В конце битвы МакНейр ударил в Тео каким-то заклинанием. Я не понял, каким именно. − А, ты о Саксум Тоталус? − Точно. − Да, это редкое заклинание, − произнесла она; ее голос превратился в бессвязный тон книжного червя, который он так хорошо помнил со времен Хогвартса. – Это заклинание использовалось для пыток в тринадцатом веке, но в начале четырнадцатого его запретили, потому что оно было слишком жестоким. Хотя это интересное заклинание. Оно очень похоже на Петрификус Тоталус, и многие историки думают, что… − Грейнджер, − Драко вздохнул, − переведи дыхание. Несмотря на то что было темно, он заметил, как она вспыхнула румянцем. − Извини, − промямлила она. − Как оно работает? Выглядело так, будто Тео превращался в камень. − Не совсем. На самом деле, оно заключает жертву в каменную оболочку. Последствия могут быть разными, в зависимости от того, насколько мощно использовалось заклинание. Иногда жертву раздавливает насмерть, а иногда летальный исход случается случается из-за нехватки воздуха. Было даже несколько случаев, когда создатель заклинания оставлял небольшое отверстие, чтобы жертва могла дышать через рот, а потом просто оставлял умирать ее с голоду. − Откуда ты, мать твою, все это знаешь? – спросил он. – И как ты узнала про контрзаклятье? Она одарила его понимающей улыбкой. − Ну, я просто прочитала одну из бесполезных книг. − Конкретнее, Грейнджер. − Ты знаешь: мое предложение все еще в силе. Ты всегда можешь помочь мне с расшифровкой закодированных текстов. Прищурившись, он стал изучать ее пристальным взглядом, даже толком не зная, что надеялся найти. Он не мог не уважать ее после сегодняшней борьбы и после того, как она быстро сообразила, как спасти Тео. Он всегда знал, что она была до смешного умна, но он и ожидать не мог, что она так умело сражается в битве, а это, так или иначе, делало ее менее…раздражающей. Он был уверен, что не дрогнул перед ней, когда опрокинул в себя виски. − Может быть, − сказал он наконец. − Ладно, я прихожу в читальный зал почти каждый день около восьми вечера. Это на случай, если твое «может быть» превратится в «да».***
*** − Ради всего святого, Грейнджер, эта штука сейчас развалится на части. − Если бы ты не был так неосторожен с ней… − Я осторожен… − Нет, не осторожен! Он впился в нее злым взглядом, прекрасно понимая, что это бесполезно. За те три недели, что он провел с ней в читальном зале, у нее выработался иммунитет к его запугивающим взглядам, хотя она и раньше его не боялась. Она старалась не ругаться с ним в первую неделю, чтобы сохранять мир, но теперь просто рявкала на него, когда он инициировал ссору, и они орали друг на друга до тех пор, пока оба не заходили в тупик или один из них не уходил из комнаты. Она приходила в бешенство, но он не мог отрицать, что ему было с ней интересно, и ему нравилось, что она отвечала ему тем же остроумием и даже бросала вызов. Она была единственным человеком, с кем он разговаривал в их отряде, и у него даже не было желания говорить с кем-то еще. Ему было достаточно того, что он терпел ее темпераментный характер и разного рода выходки. Но когда это было важно, она действительно выслушивала его, принимая к сведению любые предложения по поводу их работы, и это было странно − получать удовольствие от того, что она считала его интеллектуально равным себе. Так или иначе, но она была самой умной ведьмой их поколения. Но сегодня он был взбешен. У него сильно болела голова, и боль никак не проходила, ночью ему удалось поспать всего лишь час, и Грейнджер сунула ему самую дряхлую и ветхую книгу, которую он когда-либо видел в своей жизни. Страницы распадались на мелкие клочки прямо между его пальцев, и его разочарование нарастало с каждым распавшимся клочком пергамента. Глубоко вздохнув, он попытался снова, но угол страницы тут же порвался, как только он взял его в руки. − Нахер это, − пробурчал он. – Эту книгу невозможно читать, Грейнджер. − О, ради Мерлина, − сказала она, двигая свой стул немного ближе к нему. – Просто нужно быть нежным с ней, − она аккуратно, осторожно взяла книгу, переворачивая страницу ловкими пальцами. – Видишь. Вздохнув, он потянулся, чтобы попробовать перевернуть на следующую страницу, но Грейнджер также протянула свою руку и положила свои пальцы на его пальцы, таким образом будто задавая направление движения его руки. Первым его инстинктом было стряхнуть ее руку, но он этого не сделал. Он не был уверен, почему; он просто не сделал этого. Ее рука была очень маленькой по сравнению с его, и она медленно направляла его руку своей рукой, надавливая его пальцы, чтобы зацепить страничку. − Нежно, − прошептала она ему прямо на ухо. – Вот так. Идеально. Делай так же. Они перевернули страницу, и он посмотрел на Грейнджер, которая, как обнаружилось, улыбалась ему. − Ну вот, − произнесла она. – Просто думай о страницах, как о цветочных лепестках. − Возможно, это тебя немного шокирует, Грейнджер, но у меня не так много опыта работы с цветочными лепестками.***
*** Драко никогда не делал этого раньше. Он никогда специально не высматривал кого-то во время битвы. Да, он следил за членами отряда Грозного глаза и другими членами Ордена, но он никогда особо на этом не концентрировался. Орден ставил на первое место любовь и работу в команде, но он всегда сражался, чтобы в первую очередь защитить самого себя. Его жизнь всегда была главным приоритетом. Но на этот раз он не спускал глаз с Грейнджер, находясь к ней настолько близко, насколько только мог, моргая из-за дождя, чтобы удостовериться, что она не пропала из поля его зрения. Сейчас она сражалась не так, как в первый раз: ее движения были вялыми, заклинания слабыми, а реакция медленной. Слишком медленной. Провалявшись в постели целую неделю из-за тяжелого гриппа, Грейнджер едва только встала на ноги, когда Орден решил атаковать Пожирателей смерти сегодня; и она все-таки проигнорировала приказ МакГонагалл остаться в квартире. Что и говорить – типичная Грейнджер была полна решимости сражаться и выполнять свою часть работы, за что сейчас и расплачивалась. Драко не знал Пожирателя смерти, с которым она прямо сейчас дралась, но он, к счастью, казался молодым и неопытным: лишь бросал всякие заклинания из стандартного запаса заклинаний шестикурсника. В любой другой день Грейнджер победила бы его с легкостью, но сейчас ее усталость брала свое, и они были почти равны, бросая друг в друга заклинание за заклинанием. Ему пришлось отвернуться от нее, когда на него напала Пожирательница смерти, но он быстро справился с ведьмой, сбив ее с ног с помощью проклятия Препятствия и оглушив прежде, чем она смогла подняться на ноги. Когда он повернулся обратно к Грейнджер, ее противник уже был оглушен, но она сильно сжимала свою левую руку, а ее лицо было искажено от боли. Они закрыли глаза всего на секунду, чтобы перевести дыхание, а потом Драко увидел кое-что через ее плечо: Алекто Кэрроу наступала на Грейнджер быстро и тихо, словно змея.***
*** Гермиона заметила, что Драко смотрит куда-то за ее спину; она почувствовала панику в сердце куда сильнее, чем пульсирующую боль в руке. Она резко обернулась, но заклинание ударило ее в живот прежде, чем она успела хоть что-то сделать. Она отлетела назад и жестко приземлилась на холодную и мокрую землю, которую касалась своей щекой. Она взглянула вверх и увидела Алекто Кэрроу, которая и бросила в нее заклятье; ее разум начал затуманиваться. Она поняла, что придти сюда определенно не было мудрым или ответственным решением и что не должна была позволять своей гордости взять верх над ясностью ума, о чем теперь, конечно же, жалела. Да, ей удалось успешно отключить парочку молодых Пожирателей смерти, но она знала, что однажды ей придется драться изо всех своих сил в битве с такой опытной ведьмой, как Кэрроу, не говоря уже о том, что происходило сейчас. Встав на ноги, Гермиона подняла свою палочку, но ее выбили из ее рук прежде, чем она успела начать произносить заклинание. И сейчас у нее не было палочки. Бесполезно. Она теперь мишень. Вздернув подбородок просто достоинства ради, Гермиона пыталась выровнять свое тяжелое дыхание и смотрела на то, как Алекто точно так же наблюдает за ней, садистски ухмыляется и крутит в руках свою палочку. − Ты одна-одинешенька, не так ли? – насмешливо усмехнулась Алекто. – Ты любимая грязнокровка Поттера? Гермиона судорожно вздохнула, но не ответила. − Да, это точно ты. Знаешь, Беллатрикс горит желанием убить тебя сама, но я не вижу ни одной причины, почему все веселье должно достаться ей. Когда Алекто подняла свою палочку, каждый мускул в теле Гермионы напрягся, и все, что она могла слышать, − это быстрое биение ее сердца, которое стучало, словно дождь. Словно боевой набат. Словно все вокруг. Она смогла прочитать слово «Авада» по губам Алекто. Однако «Кедавра» она так и не произнесла. Гермиона ойкнула, когда кто-то ее сшиб. Сильная рука обвила ее талию, в результате чего она врезалась в мускулистую и определенно мужскую грудь, а затем она и ее неизвестный спаситель упали в грязь, причем она свалилась на него спиной. Они дважды перевернулись, прежде чем он приземлился на спину, а она оказалась сверху, снизу смотря на Алекто. Рука, которая обвивала ее талию, казалась настолько безопасной и знакомой, что она положила свою руку поверх, переплетая их пальцы, даже толком этого не осознавая. Человек, который так крепко держал ее, защищая, поднял свою палочку, указывая ею на Алекто, из-за чего она остолбенела в изумлении и не смогла среагировать вовремя. Грубый и непоколебимый голос произнес «Авада Кедавра» прямо на ухо Гермионе, настолько близко, что она чувствовала его дыхание, касающееся ее шеи, а затем зеленый луч попал Алекто прямо в сердце. Алекто находилась так близко к ним, что, когда ее мертвое тело рухнуло вниз, оно частично задело ноги Гермионы, так что она тут же пододвинула их к себе, чтобы никоим образом не касаться мертвой Пожирательницы смерти. Она оперлась свободной рукой о коленку ее спасителя, впиваясь в нее своими ногтями; затем девушка повернула голову в сторону, чтобы выяснить, кто спас ей жизнь. Она моргнула пару раз, чтобы стряхнуть капли дождя с ресниц, а потом тяжело выдохнула. − Драко, − она недоверчиво вздохнула, широко раскрывая глаза, − что ты…Как ты… − Тебе не стоило сюда приходить, − резко произнес он. – Ты явно не в том состоянии, чтобы бороться. − Но я… − От тебя больше вреда, чем пользы. Рука, которая обвивала ее талию, переместилась наверх и опустилась под воротник ее кофты, чтобы вытащить ее ожерелье. Ее портключ. Она не успела даже подумать о том, чтобы запротестовать, когда Драко активировал его, и ее тут же засосало в воздух; ее крутило до тех пор, пока она жестко не приземлилась пятой точкой на пол их конспиративной квартиры, все еще задыхаясь. Все еще пребывая в изумлении. И все еще ощущая дыхание Драко над ее ухом.***
*** Драко испытал шок, когда вошел на кухню после полуночи. Да, конечно, он ожидал, что Грейнджер так или иначе придет сюда, но он никогда бы не подумал, что она явится раньше и будет его дожидаться. Из-за повязки на ее руке и ушиба, который окружал ее левый глаз, она казалась очень уязвимой, однако выражение ее лица было твердым и решительным, так что он тут же прогнал свою мысль прочь. И это было хорошо. Уязвимость Грейнджер не к лицу. На столе перед ней стоял бокал, наполненный огневиски, и стакан с прозрачной жидкостью, который она крепко сжимала в руке. Выгнув бровь, удивляясь, почему она сама налила ему его любимый напиток после нескончаемых замечаний по поводу его плохой привычки, он осторожно сел на свое привычное место, изучая ее лицо, чтобы определить ее настроение или намерения. − Не пьешь чай сегодня? – спросил он. − У нас закончился чай. Она не посмотрела на него. Она просто пялилась на свой стакан, что его беспокоило. − Тогда что ты пьешь? − Просто воду. − Черт возьми, Грейнджер, побалуй себя спиртным хоть раз. − Я не пью спиртное. − Ну да, конечно. Она подняла на него свои глаза, и он вдруг осознал, что никогда раньше не замечал…что они у нее такие карие. Словно осень. Словно октябрь. Она немного наклонилась вперед, положив неповрежденный локоть на стол и уперевшись подбородком о внешнюю сторону руки. Она подняла голову, и он подумал, что сейчас она на него посмотрит, но этого не произошло. − Я… − начала она тихо, прочищая горло. – Спасибо тебе…за то, что произошло сегодня. За то, что спас мне жизнь. Почему она на него не смотрела? Он стиснул зубы. − О чем ты, черт возьми, думала? Ты не должна была сражаться. − Слушай, я… − МакГонагалл сказала тебе оставаться здесь, а ты ее не послушала. Ты была не в том состоянии, чтобы драться, и ты несла за это ответственность. − Малфой… − Тебя могли убить, и, Грейнджер, какого, мать твою, хрена ты на меня не смотришь?! – рявкнул он. – Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Вздохнув, она медленно подняла на него свои сердитые, уставшие, будто таявшие глаза. − Прости, − промямлила она. – Я… запуталась. − Неудивительно. − Это было не самое лучшее мое решение, − призналась она. – Но мне просто… − Нужно было сражаться, − закончил он. Она кивнула, и между ними установилась приятная тишина. Выпив свой напиток за раз, Драко понял, что сейчас самое время уйти. Она сказала свою часть, а он свою, но он еще не был готов покинуть ее общество. Наоборот, он хотел, чтобы она продолжала говорить. Ее голос успокаивал намного лучше, чем огневиски. − Драко, − мягко произнесла она, − спасибо тебе. Я правда благодарна…очень сильно благодарна тебе за то, что ты меня спас. − Я это знаю. − Я еще немного озадачена всем этим. Это произошло так быстро. − А ты бы предпочла, чтобы я действовал медленнее? − Нет, конечно, нет, − она нахмурилась. – Я имею в виду, что ты просто появился из ниоткуда, схватил меня, а потом…потом ты… Он недоуменно прищурился. − Убил Кэрроу? − Да…именно. − Ты что, никогда раньше не видела, как кто-то кого-то убивает? − Нет, конечно, видела. Просто не так близко, − она остановилась, покусывая свою губу. – Я слышала, как ты произнес Непростительное заклинание прямо мне на ухо, и это прозвучало так…так спокойно. − Так спокойно? – он пожал плечами. – А с какой интонацией ты произносишь… − Могу я спросить кое-что? – прервала она его. – Как много людей ты убил? Ее вопрос застал его врасплох, чему он не мог позволить случиться; как ему казалось, годы тренировок над тем, чтобы мышцы лица всегда оставались непоколебимыми, не прошли даром. Но она, конечно же, сбила его с толку, и он налил себе еще огневиски, попутно думая о том, как бы ему уйти от вопроса. Он знал число убитых им людей лучше, чем знал свой возраст, но он не решался говорить ей об этом. Он сам не знал, почему именно. − Кэрроу стала четырнадцатой, − произнес он. – И они не люди, Грейнджер. Они Пожиратели смерти. − Четырнадцать, − повторила она. – Четырнадцать. Он сделал еще один глоток. − А скольких ты убила? Она опустила глаза на стол, и он подавился своим виски, каким-то образом сообразив, по какой причине она не ответила. Судя по всему, он недостаточно хорошо тренировался контролю эмоций, потому что к этой новости отнестись с равнодушием он не смог, но это уже было неважно: ее взгляд блуждал по комнате. Снова. − Ты никогда никого не убивала? – спросил он разоблачающим тоном. – Как это ты никогда…Это невозможно! − Как видишь – возможно, − произнесла она, неохотно возвращая свой взгляд на него. – Нет, я никогда не убивала Пожирателей смерти. − Как ты, черт возьми, так долго выживала, никого не убивая? − Я не знаю, − она пожала плечами. – Я их просто оглушала. Это инстинкт… − Нет, − прервал он ее, − когда ты их оглушаешь – это не инстинкт. А когда убиваешь – да. Это и есть определение инстинкта. Каждый рожден с инстинктом убивать, но общество и морали этого не позволяют. А в войне ничего подобного нет. Война развязывает нам руки для убийства. Гермиона посмотрела на него широко раскрытыми глазами, разинув рот. − Но…где тогда грань между убийцей и воином? − Выживание. Если я не убью их – они убьют меня. − Но что, если этого можно избежать…Не все же так поступают. Ты оглушал Пожирателей смерти – я сама видела. Драко ответил тихим голосом: − Не так все просто, как кажется. Не каждый способен использовать Убивающие заклинания где угодно, кроме моральных уродов, вроде Волдеморта или Беллатрикс. − Но тогда…что заставляет тебя использовать Убивающие заклинания? − Смесь разочарования и ненависти; это как будто…переключает в тебе что-то. Для большинства людей, Пожиратель смерти, угрожающий твоей жизни или убивающий кого-то, кого ты знаешь, и является спусковым механизмом; или же внутри что-то щелкает, когда во время битвы ты понимаешь, что устал бороться, и твое терпение просто заканчивается. Поверить не могу, что ты никогда через это не проходила. − Я прошла через все это. − Тогда как ты, черт возьми, выжила, никого не убивая? Помассировав переносицу, Гермиона тяжело вздохнула. Виновато. − Знаешь, однажды я пыталась применить Убивающее заклинание. Сивый практически убил Рона. Я попыталась убить его, но ничего не произошло. − Потому что ты позволила своей совести остановить тебя, − сказал он, как ни в чем не бывало. – Научись запирать свою совесть на замок, Грейнджер. − Но…как я потом жила бы с самой собой? – тихо пробормотала она. − В войне есть два выхода, Грейнджер. Стать трупом или убийцей. Я выбираю последнее. Опять же − это инстинкт. − Но не зря же эти заклинания называются Непростительными. Это запрещено законом… − Закона больше нет. Гермиона поморщилась, постукивая ногтем по своему стакану. − Нет, я так не думаю. Драко посмотрел на нее немного дольше, чем, наверное, стоило; он нахмурился, когда заметил ее поникшие плечи и плотно сжатые губы. Она была полностью погружена в свои мысли, и тишина, которая на этот раз витала над их головами, была некомфортной. Выпив последние остатки алкоголя, он встал со своего места, вздрогнув, когда его кресло проскрипело по полу, но она, казалось, не обратила внимания на этот пронзительный звук. Он размышлял над тем, нужно ли пожелать спокойной ночи или сказать что-нибудь совершенно обыденное, но то, что он в итоге произнес, удивило даже его самого. − Когда что-то будет для тебя важным – ты убьешь. Когда это будет иметь для тебя значение или когда ты или кто-то важный для тебя будет при смерти, ты проигнорируешь свою совесть. Тебе просто нужно дождаться своего переключателя. И после сказанного он решил выйти из комнаты. − Драко, − позвала Гермиона до того, как он дошел до дверного проема, − на что это похоже? Когда ты впервые применяешь Убивающее заклинание? Он напрягся и сжал кулаки. Его взволновал вовсе не вопрос: он, Блейз и Тео неоднократно обсуждали Убивающие заклятья. Проблема была в том, что он должен был объяснить это Грейнджер, и это представлялось ему куда сложнее. Когда бы он на нее ни посмотрел, он всегда видел в ее глазах невинность, когда она на него смотрела. Словно насмехаясь над ним. Неважно, насколько умелым воином она была, или какие ужасы видела – ее руки не были запятнаны кровью. Ни капли крови. Она была единственным человеком в его окружении, чьи руки не были запачканы кровью, и, по некоторым причинам, это заставляло его чувствовать себя еще отвратительнее. Если их сравнивать – то он был волком, а она воробьем. − Похоже на то, когда тебя тошнит, − произнес он, все также продолжая стоять к ней спиной. – Ты потеешь и начинаешь рвано дышать. Твое лицо становится горячим, но вокруг − сплошной холод. Сначала ты чувствуешь лишь унижение и отвращение к самому себе, а после всего этого…наступает ненормальное чувство спокойствия и удовлетворения. Но ты никогда не забудешь, каково это на вкус. Ты будешь ощущать это в течение многих дней, − он остановился, чтобы облизнуть губы. – Только так я могу это описать. Он знал, что она позади него с тревогой кусала губы. − Ладно, − промямлила она. Сделав шаг вперед, Драко достиг двери, однако ее голос снова его остановил. − Драко…кого ты убил первым? − Моего отца. − Ох. Ты…сожалеешь об этом? Он сжал челюсть. − Ни капли. Он сказал правду: он об этом не жалел. И если это не было самой грустной вещью на свете, тогда он и не знал, чем это было.