Жажда жизни

Тёплый ветер позднего лета с примесью осенней влажности небрежно пересчитывал серебристые шерстинки сильного тела. Своей широкой спиной он жадно впитывал последние лучи заходящего солнца, а рубинами глаз — её. Эту ярко-алую точку среди перемежавшейся с золотом зелени он заметил еще будучи на вершине. Тогда ему подумалось: «Странно… Люди (а это была определённо человеческая особь) через этот лес никогда не ходят. Так с каких же побуждений это создание решило проложить свой путь именно через Исполинов Лес — место, славящееся своими ужасными обитателями?». Спешно спустившись вниз, в долину, зверь притаился за одним из могучих тисов и теперь мог беспрепятственно внимать её прекрасному голосу, исполняющему незамысловатую песенку; её перехватывающей дыхание красоте; её цветочному аромату… Напевая детскую песенку, девушка поднималась вверх по тропе. «Как же прекрасен этот лес! И провести в нем ночь не так уж и страшно…», – с наивной беспечностью думалось ей. С детства не верила во все эти байки про чудовищ, обитавших здесь, и потому, очувствовав легкую усталость, решила передохнуть. Оглядевшись, нашла камень, который вполне мог послужить стулом на недолгое время. Прикрыла глаза, наслаждаясь воздухом. "О, какая прелесть, так бы и съел…" - подумал зверь, медленно скрываясь в тени ветвистого дерева, но лишь для того, чтобы через миг бесшумно переместится в заросли напротив камня и издать протяжное рычание. — Грррррр… – послышалось вблизи. Резко распахнув глаза, девушка вскочила и повернула голову по направлению к месту, откуда издавался этот пугающий звук. Всё ещё скрываясь, он сверкнул глазами: — Ночь близка… Жизнь коротка… Все её тело затрепетало. Дрожащим голос пролепетала первое, что пришло в голову: — Кто… кто здесь? Обнажая острые клыки и подставляя морду под умирающий луч света, существо прошептало: — Здесь Нашедший и Находка, здесь Жертва и Охотник, здесь только ты и только я, решай — кем величать тебя… Стройное тело перестало слушаться владелицу и застыло напротив монстра не в силах пошевелиться. Это был тот самый страх, с которым ей приходилось сталкиваться в книгах и в который она не верила до сего момента... Но всё же, испуганно посмотрев в лицо опасности, она как бы очнулась. — Я... Красная Шапочка… А… а вы? Пропустив легкую тень улыбки по серым изгибам губ и, оставаясь неподвижным, зверь принялся внимательно исследовать девушку взглядом: — Хмм… Я Серый Волк. И куда же ты идёшь Шапочка?.. Вздрогнула от холодного, тягучего голоса, но немного успокоившись, ответила: — К Бабушке. Она живет на той стороне леса, – тонкая ручка потянулась в сторону уходящей вглубь леса неширокой тропки. Монстр сделал шаг вперед, представая пред ней в своем полном росте с длинными сильными руками-лапами, заканчивающиеся длинными когтями, копнами мышц под серебром шкуры и приторно-сладко протянул: — И тебе не страшно?.. Оценив взглядом представшую картину, сглотнув ком в горле, девушка робко шепнула: — Я этот лес хорошо знаю. В детстве здесь была... В один шаг он оказался вплотную, нависая над ней точно пепельный склон, и, смотря сверху вниз выдохнул: — Ты уверена?.. С тех пор много воды утекло, много листьев опало, много лун сменилось… Маленькие ножки шевельнулись. Шаг назад. — Что... что вы имеете в виду? Резкая хватка за руку с лукошком, не дающую возможности отступить еще дальше: — Этот лес только выглядит так же, как прежде, но излучает он лишь смерть… По всему телу Шапочки прошла волна страха. Только сейчас до нее полностью дошло, что бежать некуда. Испуганно посмотрев сначала на лапу, крепко сжимающую хрупкую руку, а затем в глаза, она попыталась вырваться. Увидев испуг, Волк хищно облизнулся, наклонился к маленькому личику и вдруг почувствовал невероятный запах чего-то вкусного: — Что это? Посмотрел на пленённую руку с корзинкой. Громко сглотнув, девушка промямлила: — Пи... пирожки… Заинтересовавшись, отпустил руку: — А что оно такое? Шапочка почувствовала призрачное дуновение ветерка свободы и поспешно ответила: — Это очень вкусно. Попробуй, – дрожащие руки протянули зверю пирожок. — Ммм… Действительно… – послышалось сквозь чавканье. Вырвал корзинку с рук, хваленный охотник уселся на землю и принялся ожесточённо есть, попутно закрывая глаза, наслаждаясь неведомым доселе вкусом. Воспользовавшись этим, жертва неспешно повернулась спиной и что есть мочи рванула подальше. Доев последний шедевр домашней выпечки, Волк блаженно отрыгнул и повернулся в сторону Шапки: — Это было неверо… Увидев, точнее не увидев того, что ожидал, он быстро вскочил на лапы, зло пнул пустое лукошко и, оскалившись, пустился в погоню. Быстро, как никогда доселе не бегав, девушка направилась в сторону канавы в поиске иллюзорного убежища. Волчье чутье не подвело и уже через пару минут беглянка была настигнута. Он прыгнул с наскока и в следующее мгновение уже вместе со своей жертвой они катились по траве, собирая пожолклые листики, мелкие паутинки и прочие соринки. Маленькие ручки и ножки пытались толкаться «со всей силы», хотя уже и теряли всякую надежду. Итог был предсказуем – после недлительных жестких манипуляций тело хрупкой девочки было успешно прижато к земле его более мощным аналогом. Самодовольно оскалившаяся морда склонилась к лицу: — Куда собралась? Ответом был яростный взгляд и не оставленные доселе попытки брыкаться. — Бесполезно. Ты – моя… — дохнуло пирожками в лицо. — Я вам так просто не сдамся, Серый Волк! — Ещё никому не удавалось уйти от меня целым и невредимым. И ты не сможешь. Я вкушу твоей плоти сполна и тебе не удастся меня остановить, — повеяло шепотом в область шеи. Две большие, соленые капли скатились по румяным щечкам. — Нет… прошу… я хочу жить… Он поднял голову вверх, окатив звучным смехом местность, пугая мелких птиц. — Жить?. . И посерьезнев, добавил: — Жизнь очень ценна. Что ты можешь предложить мне взамен? — Что… что ты хочешь? — теряясь в догадках, дрожащим голосом произнесла девушка. — Тебя… — мокрый язык принялся исследовать строение ключицы. Сильно сжав руки в кулак, Красная Шапочка заплакала еще сильнее. Скрестил руки жертвы над головой, удерживая таким образом обе ладошки в левой лапе, правой Волк начал медленно расстегивать шнуровку на пухлой груди, обнажая одну за другой. Кончики когтей прошлись по сосочкам, заставляя их в одно мгновение затвердеть. Сделав несколько поступательных движений вокруг правой груди, язык переместился на мочку уха, одновременно со скользнувшей под юбку лапой. В умелых руках-лапах зверя нижнее белье, в независимости от желания жертвы, было влажным. Перемещающаяся с бедра в трусики лапа, прошлась когтиком вдоль клитора, чувствуя готовность и вызывая надменную усмешку. — Кто-то действительно сильно желает жить… Тихий всхлип, легкий кивок. Внезапно руки пленницы обрели свободу. Глаза полные неверия уставились на Волка, но резкие движения, разрывающие юбку в клочья, вернули ситуации ее суть. Не разрывая зрительного контакта, звериные губы поцелуями чертили дорожку от груди к месту повышенной влажности. Ранее извивающееся тело в попытках освободиться, теперь вздрагивало от мерно разливающегося наслаждения. Здравые мысли терялись в шелках серебристой шерсти… Руки скользили по голове Волка, пальцы путались в длинной шерсти, хватали за уши. Но это никак ему не мешало полировать предстоящие ножны его немаленькой «шабли», которая уже отличалась повышенной твердостью. Дыхание обоих сбилось. Сознание перешагнуло границу реального, погружаясь в омут ощущений. Не в силе больше сдерживаться, Волк снова перемещается в исходное положение. Левая лапа опускается на взмокший лоб девушки, а волчья пасть целует, насколько ей позволяет звериная физиология. Тем временем правая лапа помогает черенку протиснуться в узкое Шапочкино место. Истекающая смазкой головка быстро достигла места назначения и, не утруждаюсь стуком в дверь, резко протиснулась в истоки влаги. Легкие морщинки проступили на лице девушки, позволяя читать на нем боль восторга. «Главное – жизнь. Главное – жизнь, главное...» — вертелось в затуманенной голове. Увиденная реакция вызвала у Волка злобную ухмылку, граничащую со звериным оскалом. Быстро протискиваясь дальше, вошел на всю длину, вызвав у девушки сильный крик, увеличивающийся с каждым вогнанным в нее сантиметром. Мотнув головой и самозабвенно зарычав, животное с небывалым упорством принялось вталкиваться в напряженное тело под ним. Крик жертвы стал слышен еще дальше, на щеках проступили новые прозрачные капли, медленно мешаясь с ярко-красными с губ. Внезапно Волк остановился, хищно оскалился, обхватил хрупкие плечики Шапочки, переворачивая её на живот. Сверху накрыл пушистым пледом своей шерсти. Провел когтями по шее с одной стороны, обжигая дыханием с другой. — А ты неплохо справляешься… Может и есть шанс… Тонкие пальчики судорожно вцепились в копны пряной травы, заставляя тело терпеть обжигающую боль, а разум верить. Грубая лапа схватила за горло, впиваясь когтями в кожу до крови. Тело Волка пульсировало, упиваясь беззащитностью Шапочки. Мохнатое колено развело белоснежные ножки девушки, помогая своему хозяину снова беспрепятственно войти в терзаемое тело под ним. Ритм возобновил рвущую боль, лапы продолжали оставлять кровавые отметины на бедре. Учащенное дыхание перемешалось с блаженным рычанием и страдным хрипом. Утопая в густой вязи звуков и ощущений, на мгновение теряя себя – дыхание останавливается, по позвоночнику проходит электрический разряд, искрами рассыпается перед глазами — с громким рыком Волк изливается в истерзанное тело огненно-жгучим. Прерывистое дыхание и слабые доходящие движения… Обессиленная от боли вперемешку с наслаждением, чуть ли не теряя сознание, девушка выбирается из-под шерстяного исполина, перекатываясь на траву рядом. Блаженно закладывает руки за голову и смотрит на первые звёзды в небе. — Думаю, ты заслужила… — с шипением произносит зверь. И тут же ловит ошарашенный взгляд, плавно переходящий в благодарственный. —…остаться со мной навечно… — скалясь, добавляет существо. — Что? — еле слышным хриплым голосом произносит Красная Шапочка. Серый Волк медленно поворачивается к ней, сверкая алыми глазами, и в тот же миг резко подскакивает, впиваясь в беззащитное горло, заставляя захлёбываться собственным криком и кровью. Через мгновение, когда стихают всхлипы и хруст костей, зверь отпускает бездыханное нагое тело и, улыбаясь алым, прислушиваясь к песне ночных кузнечиков, блаженно, по-кошачьи потягивается: — Навсегда...