В лунном свете

Белые камни отражали свет, заставляя его играться радужными красками на своих гранях. Они были прекрасны. Но даже они не могли порадовать короля эльфов. Его печаль была сильной и глубокой. Он даже не притронулся к восхитительному украшению эльфийской работы, которое вернулось к своему народу после битвы с орками. Оно не интересовало Трандуила. Его мысли были далеки от этих камней. Второй раз ему пришлось пережить эту боль, глухо пульсирующую ныне в области сердца. Все считали, что у Лесного короля сердце изо льда. Это было не так. Но пусть об этом никто никогда не узнает. Не узнает о великой тоске и печали, которые мучили его. Дважды он хоронил тех, кого по-настоящему любит. Дважды оставался один. Видит Эру, он думать-не думал, что после смерти жены им снова будет двигать страсть. О, он не предполагал, что желание плоти трансформируется в желание духа и что сердце будет петь и трепетать. И не знал, и не верил, что отчаянье будет сжигать его дотла каждую ночь, чтобы он, как феникс, возродился утром, продолжая жить. Он почти не верил, когда ехал сюда, что кто-то или что-то сможет вразумить упрямого гнома. О, этот упрямый гном! Упрямейший из упрямых! Трандуил приник к стене, опираясь на нее рукой, сжав кулак, уткнувшись в него губами и закрыв глаза. Проклятый маленький гном! Королевский сынок, а ныне покойный гномий король. Он ворвался в спокойную жизнь эльфийского короля и заставил его… Чувствовать, верить, надеяться, ждать… Трандуил не желал надеяться. Это было глупо. Но ему пришлось. И перед самой битвой он тоже надеялся. В глубине души надеялся, что Торин одумается. Что все закончится миром. Быть может, примирением двух народов между собой. А после… они тоже помирятся и… Шорох одежды в полумраке комнаты, дрожь и легкий треск пламени свечи, тени бросились в стороны, перепуганные, как стая потревоженных птиц. Это были бы жаркие объятия и жадные поцелуи. Стоны наслаждения, хриплое горячее дыхание, влажные скомканные простыни, следы от слишком сильных прикосновений. Это была бы страсть, перемешанная с нежностью. Это было бы… великолепно! По-другому с Торином и быть не могло, только так. Но надежде не суждено было сбыться. В какой-то момент мелькнула мысль: «любви больше нет». Вспыхнула и угасла, выжегшая это в самой глубине сердца. Потом уже не было времени, чтобы думать или чувствовать. Потом ничего не было, кроме пустоты и желания выжить, убив при этом как можно больше врагов. Выбора никакого не было, они могли только это – жить или умереть. И тут кому что дано. Он второй раз потерял всё самое дорогое. Любимого, то светлое чувство, которое билось у него внутри, сына, которого пришлось отпустить с тяжелым сердцем, наполняющимся тоской и печалью. Кажется, это всё, что осталось королю. Вот его награда, вот его трофей. Ликуй, король… Трандуил нервно усмехается. В его метаниях не было смысла. Но как объяснить это обостренным чувствам? Как объяснить своему мятежному сердцу? Тихие шаги, робкий стук. Мгновения, чтобы встать прямо, ровно, вытянувшись, как струна, чтобы прогнать все мысли со своего лица. И позволить войти непрошенному и нежеланному гостю, чтобы услышать, что короля приглашают на пир по случаю победы. Восстановление мира, как же. После грозы наступает затишье, так ведь? Пир... как ему сейчас этого всего не хочется. Перед глазами такое спокойное лицо гномьего короля. Застывшее. Такое… безмятежное. К нему пришел покой. А в сердце эльфа покоя, наверное, уже не будет. Трандуил кивает, он придет, только оставьте его в покое, все, сейчас… Люди, эльфы, гномы – все пьют и едят. Они остались живы, и рады этому. Это нормально, это естественно. Хоббит с Гендальфом уже уехали. Радости было мало, ведь мало кому из выживших не пришлось оплакивать и скорбеть над погибшими. Но благодаря сокровищнице открывалось много возможностей встать на ноги после всего, что они пережили. Бард задумчиво смотрел в сторону коридора. Лесной король не приходил, хотя уже был самый разгар пиршества. Сам Бард пил мало, он старался бродить по залу, не останавливаясь подолгу в одном месте – к нему тут же стягивался народ для разговоров. Ему не хотелось разговоров. Вернее, не с ними всеми. Его жгли и кололи собственные мысли. Барду снился сон. Потрясающе красивый и нереальный сон. Проснувшись, Бард не знал, куда себя деть от смущения, хотя никто не догадался бы, что он смущается, и тем более, от чего. Снился Барду Лесной король. Во сне к нему пришел король эльфов и был с ним крайне нежен и ласков, такого Бард даже в самых сумасшедших фантазиях не смог бы представить. Он помнил, что во сне не оплошал, а сполна ответил на восхитительные ласки, исцеловал прекраснейшие губы самого прекраснейшего эльфа так, что они припухли, и это ощущение, восхитительное ощущение, он помнил так, словно они и вправду вот-вот поцеловались. - О чем задумался, Лучник? – шаги эльфа были тихи и незаметны, Бард вздрогнул от неожиданности, так внезапно рядом с ним появился Трандуил. Бард вздохнул. - Много работы впереди, много трудностей. - Выпей, Лучник, повеселись со своими людьми, пока есть возможность. Людская жизнь так быстротечна. Успеешь еще погрустить. - Выпьете со мной, Владыка? - Отчего же не выпить, выпью. Трандуил почти не улыбнулся, только сделал вид. Барду было неловко рядом с ним. Стоило только ему взглянуть на лицо короля, как его тут же бросило в жар. Воспоминания услужливо развернули перед внутренним взором картины ночного сна, где на Трандуиле не было всех этих его королевских одежд, прекрасных, но совершенно мешающих гладить и целовать тонкое гибкое тело, дрожащее под напором ответных ласк. У человека стало тесно в штанах, хорошо, на нем была накидка, которая это все прикрывала, а то не обобраться было бы позора. Впрочем, у него еще было много шансов опозориться перед королем. А под пристальным взглядом его ледяных глаз Барда начинало тихо лихорадить. Честно говоря, он боялся пить, боялся шума в голове и потери контроля над собственным телом. Но не отступаться же от собственного приглашения. Эльфийское вино искрилось в бокалах, легкий звон тончайшего стекла. Если бы не знали Трандуила, сказали бы, что он пришел на праздник с кислой миной. А так он был как всегда, холоден и непробиваем, изредка улыбаясь одними уголками губ и слегка покачивая головой в знак одобрения или приветствия. Из еды его заинтересовал только виноград, и то он оторвал несколько ягод и так и ходил с ними. Впрочем, и к вину едва притронулся. Довольно быстро Трандуил решил, что с них всех достаточно лицезреть Лесного короля, и он покинул общую залу, выйдя на открытую террасу. Он бродил среди древних камней, не таких древних, конечно, как в его дворце, но помнящих многое. И смотрел на потемневшее небо. Россыпь звезд как камни из распавшихся бус. А само небо как струящийся шелк. - О чем задумался король? – вернул ему вопрос вышедший подышать воздухом Бард. - О вечности, о Великий Убийца Дракона, - ответил Трандуил, не повернувшись. Звук шагов он расслышал еще задолго до появления человека. - Не могу представить ее себе, - Бард позволил себе любоваться профилем эльфа, пока это было возможно, пока тот не обращал на него свой пронизывающий взор, от которого становилось дурно. - Это потому что ты смертный, - было бы тихо, если бы до чуткого эльфийского уха не доносились резкие звуки музыки, звона посуды, криков. - Наверное, - Бард не знал, что ответить. Он ласкал взором фигуру короля и его великолепный профиль и ни о чем не мог думать другом. Трандуил обернулся, уловив жадный взгляд, каким пожирал его человек. Что же это? Что кроется в нем? - А ты, Лучник, о чем думаешь ты? – спросил человека эльф, не сводя с него пристального взгляда, видя, как меняется его лицо, подвластное влиянию эмоций. И Бард молчал. Он слишком долго молчал. Вино, видимо, все-таки ударило ему в голову, потом что внезапно, прервав молчание, Бард сделал шаг вперед и выпалил: - О самом прекрасном на свете, мой король. - О, - одна бровь Лесного короля взлетела вверх. – Самом прекрасном? Что же это? Гномье золото? Эльфийские драгоценности? - Почти, - почти шепотом произнес человек. – Драгоценность, самая прекрасная в целом мире. Сияющая краше лунного света, и такая же недосягаемая. - Неужели настолько прекрасная? Что же это? Бард сделал еще шаг, оказываясь вплотную к королю. - Вы, мой король, - выдохнул Бард. Трандуил не сдержал улыбки. - Неужели я так сильно занимаю твои мысли, Лучник? Эльфийский король шагнул в сторону, обойдя Барда, подошел к парапету, обвитому настойчивым и упрямым плющом. Пригубил вина. Сердце человека обрушилось вниз. Ему хотелось провалиться под землю, уйти сейчас же. Но было уже поздно. Зачем же он сказал, идиот? Что же он наделал? Эльф только посмеется над людской наглостью и пошлостью, да отошлет его прочь. Что же он хотел? Что тот, как во сне, упадет в его объятья? Ха, как бы не так. - Очень сильно, - тихо произнес Бард, не поворачиваясь. Они так и стояли в ночи спиной друг к другу. Бард сгорал от стыда, прикрыв глаза, думал, что хуже этого мало что может быть. Разве что смерть. Трандуил смотрел на звезды. На далекие холодные звезды. - Что бы ты сделал, если бы тебе досталась самая прекрасная драгоценность в мире? – задумчиво спросил Трандуил, всматриваясь в небо над головой и делая еще глоток вина. Бард аж развернулся на месте, уставившись на спину короля. И сделал шаг к нему. Остановился. - Я бы бережно хранил ее у себя. - Ты знаешь, что драгоценностям полезно сверкать и радовать глаз. - О, она такая прекрасная, она будет сверкать еще очень долго, и будет радовать сотни и тысячи глаз, но будет такая же недоступная никому, - с горечью произнес Бард. К чему только он завел этот разговор… - Так уж и никому? – все так же задумчиво произнес Трандуил. – Драгоценности, они должны кому-то принадлежать, хоть и бывает, что на краткий миг. Король обернулся, и Барда от его взгляда теперь уже бросило в озноб. Что же он с ним делает, какую эльфийскую магию применяет, что ему так хорошо рядом с ним и одновременно так плохо? - Я бы… - человек сделал еще шаг в сторону эльфа, боясь подходить слишком близко, боясь себя, боясь слишком малого пространства между ними, - я бы был счастлив… если бы мог… если бы мне позволили… обладать… Откуда эта робость? Откуда в нем это внезапная невозможность дышать или говорить? Или даже двигаться. Откуда этот страх, что разливается по его жилам, словно яд? Откуда это жар, и этот холод, от которых тело покрывается мурашками? Трандуил собирался было сделать шаг навстречу, чтобы оказаться вплотную к человеку, но вовремя заметил вышедших на улицу гномов. К счастью, заметил он их раньше, чем они его. - Идем, - бросил он свой приказ, и через мгновение в воздухе только мелькнуло золотой росчерк королевских одежд. Бард едва успел опомниться, бросился за эльфом. Король умудрялся идти очень быстро, но делал это величественно. Бард ума приложить не мог, как это у него получалось. Привычка, наверное, выработанная десятилетиями. Они дошли до спальни, где расположился Лесной король. Королевской страже был дан указ никого не впускать – король отдыхать изволит. - Здесь нам никто не помешает, - констатировал эльф. Вина больше не хотелось. Ничего не хотелось. Звезды вызывали в нем все ту же ноющую в груди грусть. Трандуил подошел к окну. Как сжимается все внутри. Так сильно, что больно дышать. Он плакал однажды, когда хоронил свою королеву. И больше он плакать уже не мог. Даже сейчас. Пусть другие оплакивают. Его удел – это молчаливая тоска. Трандуил молчал. Бард, сбитый с толку после быстрой прогулки до покоев, не знал, что сказать. А он должен был. Человек метался внутренне, ища подходящие слова, но никак не мог найти их. Наконец он поставил свой бокал и подошел к Трандуилу. Тот был сегодня как-то сильно то ли задумчив, то ли печален. Причина его задумчивости или печали была неизвестна Барду, но он хотел стереть ее печать с прекрасного лица. - Позвольте мне… - прошептал он, так и не уточнив, что именно хотел сказать. Теплые ладони легли на предплечья короля. Он не вздрогнул и не обернулся, но и не оттолкнул. Бард прижался к нему осторожно, разница в росте была сильной, и отчаянно мешала человеку, но он не сдавался. Он поцеловал плечо короля прямо через одежду, но даже сквозь слои ткани Трандуил почувствовал его горячее дыхание. Он прикрыл глаза, позволяя обнимать себя, но инициативы не проявлял. Сглотнув, Бард осмелился обнять эльфа, и руки его огладили грудь короля, елозя по ткани. Трандуил прикрыл глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям. Он вспоминал грубые и сильные объятья Торина, собственнические и жадные, от которых кровь стучала в висках. Руки Барда были несмелые, неторопливые, сомневающиеся, как перепуганные зверьки. Король пытался гнать прочь от себя горькие и сладостные одновременно воспоминания, но они не покидали его. Ласковые губы приникли к молочной прохладной коже, осторожно, но в поцелуе просквозила сдерживаемая человеком страсть. Трандуил вдруг подумал, что не все еще потеряно, что это может быть даже весьма неплохо, открыл глаза, поворачиваясь к человеку лицом. Так было легче избавиться от навязчивых воспоминаний. Ему не хотелось, чтобы они терзали его. Это было так давно, должно быть, никаких чувств между ним и Торином уже и не было, все угасло, поросло ненавистью и распрями, сгнило под натиском упрямства и безумия. И жили лишь призраки прошлого. Сейчас наступило время отпустить свою застаревшую тоску на свободу. Если человек сможет ему в этом помочь, если справится с натиском навалившейся печали. А глаза Барда горели таким огнем, что Трандуил внезапно понял, что сможет. Он, этот смертный, сразивший Дракона, сможет. И Трандуил нагнулся, приближая свои губы к губам человека, чтобы тому было легче дотянуться до них. И Бард поцеловал его. Трандуил не закрывал глаза, не хотел окунаться в сладостный и болезненный мрак собственной памяти. Ему нужно было смотреть, смотреть и запоминать. Как сладок был поцелуй королевских губ. А глаза короля выворачивали душу Барда наизнанку. О, лучше бы он их закрыл. Голубые омуты, в которые Бард неминуемо попал и теперь падал, падал, падал… в эту самую вечность… Бард прижимал стройного эльфа к себе и нежно обцеловывал его шею. Ему хотелось целовать все тело, но к нему еще необходимо было добраться через одежду. О, эти хитроумные эльфийские застежки. Бард моментально запутался в них. Трандуил улыбнулся, заглядывая в помутневшие от страсти глаза Лучника и сам принялся их расстегивать, с этим сложным заданием смертный не справился бы. Пока король легко справлялся с эльфийскими застежками, Бард торопливо раздевался сам, не в силах оторвать от него взгляда. Королевские одежды скользнули на пол, сам король расположился на кровати, его волосы красиво разметались по подушке. Бард застыл, залюбовавшись и в который раз подивившись, какой красивый Лесной король. Краше него нет в этом мире, Бард был уверен. - Чего же ты ждешь? – поторопил его Трандуил, и человек пришел в его объятья. - Вы так прекрасны, мой король, - шептал Бард, торопливо и жадно целуя короля в губы, шею, плечи, руки. Трандуил улыбался, ему нравилось. Он охотно подставлялся под поцелуи, поощрительно поглаживая Барду спину, плечи, зарываясь пальцами в его волосы. Лучник же распалялся все больше и больше. Его сон сбывался. Трандуил был нежен и ласков, как невозможно было себе представить. Бард пытался выразить всю свою страсть, все свое желание, чтобы королю было хорошо. Он целовал его все горячее, эльф чувствовал, что дыхание его почти обжигает, но ожогов после такого не остается. Он согласен был гореть в этом пламени сейчас. Плавные изгибы тел, трущихся друг о друга, влажные поцелуи, комната, наполненная шорохами и дыханием. Пламя почти угасшей свечи. Причудливые тени рисовали свои картины, но им двоим, сгорающим в пламени страсти, было не до этих картин. Трандуила больше не мучили воспоминания, а Барда – сомнения и страхи. Все это словно бы осталось снаружи, за дверью, и здесь этому не было места. Бард прошелся поцелуями по всему телу короля, дойдя до пальчиков ног, таких изящных, что невозможно было удержать себя. Бард придерживал ногу короля на весу, с удовольствием посасывал пальчик, который пытался поджаться, как и все остальные, прямо у него во рту, но человек не обращал на это внимания. Трандуил периодически вцеплялся в простыню и пока не произносил ни звука. Пяточка, ступня, голень. Бард снова поднимался выше, теперь уже целуя не коленную чашечку, а под ней, закинув ногу эльфа на плечо, поглаживая ее. Нежная кожа с внутренней стороны бедра. Нежная и чувствительная, невыносимо гладкая, как шелк, лучше шелка! Разведенные в стороны бедра, открыто самое сокровенное, желанное. Дыхание обжигает яички, и Трандуил снова поджимает пальчики на ногах в предвкушении, прикрывает глаза и откидывается на подушки, чтобы через мгновения приподнять голову и смотреть чуть потемневшими и подернутыми поволокой глазами. Бард осторожно касается губами яичек, целует их, а потом поочередно вбирает их в рот губами и посасывает. Король беззвучно глотает ртом воздух, снова прикрывая глаза. Ресницы трепещут. Язык проходится по отвердевшему стволу, до самого верха, слизывая выделившуюся капельку, солоноватую на вкус, тягучую. Человек заглатывает ствол, тот глубоко проникает внутрь. Барду непривычно это ощущение, он никогда подобного не делал, но мог представить, как бы ему самому хотелось. Немного неприятных ощущений стоили того, чтобы услышать первый тихий стон, сорвавшийся с губ его любовника. Как это сладко звучало – его любовник. Он впервые осмелился так назвать короля даже не вслух – про себя, мысленно. И это подстегивало желание человека. Он мучительно медленно посасывал и дразнил языком, тело эльфийского короля выгибалось ему навстречу. Бард доводил своего любовника почти до пика, затем перестал терзать его плоть. Трандуил с сожалением сглотнул, переводя дыхание, распахивая глаза. Этому человеку удалось зажечь внутри эльфа огонь, но растопит ли он ту ледяную глыбу, что сковала его? А Бард тем временем снова поцеловал внутреннюю часть бедер эльфа и вовсе не собирался прекращать сладкие пытки. Его язык прошелся по плотно сжатому кругу, и король вздрогнул. Снова и снова, кончиком языка, по кругу, пока эльфийского короля не начало колотить. Затем Бард принялся вылизывать дырочку более агрессивно, всей поверхностью языка, чуть надавливая, но не проникая внутрь. Трандуил метался от охватившего его жара желания, ему хотелось, чтобы Бард развел его ноги и проник внутрь, но тот только доводил его до исступления и отпускал, начиная все заново. Эльф потек, капелек белесой жидкости выделялось все больше. Барда это очень воодушевляло. Сегодня он не заботился о собственном удовлетворении, для него одно зрелище распаленного страстью и ласками прекраснейшего эльфа и так было слишком много. Язык проник внутрь, и Трандуил вскрикнул, его желание почти осуществилось, почти… Но этого было мало. Бард знал, что этого мало. Но он продолжал мучить и мучить, изводить, слушая несдерживаемые стоны. Это было самая лучшая музыка для его ушей, услада для взора. Бард прекратил вылизывать дырочку, перейдя снова к стволу, слизывая белесые капельки. Но зато вокруг дырочки начал медленно кружить палец. Трандуил метался на кровати, сдерживаемый Бардом. Кто-то из них должен был сдаться первым, но пока что никто не желал уступать. Язык медленно полз по стволу вверх-вниз, вверх-вниз. А палец неторопливо описывал круги. А затем он надавил на отверстие, и то неохотно впустило его. Палец проник в тело эльфа, тот дрожал, захлебываясь собственным дыханием. Это было хорошо. Но этого все еще было мало. Король не просил, человек не отступал, медленно сводя его с ума от желания. Палец двигался внутри тела, принося приятные ощущения. Трандуилу хотелось большего. Хотелось прямо сейчас, но для этого, он знал, надо было попросить. Их игра затягивалась, но ни одному пока что не надоела. Вскоре к одному пальцу присоединился второй, а Бард закинул для удобства обе ноги короля себе на плечи, целовал ствол, иногда посасывая его, но в основном облизывая, любуясь неспадающим неоспоримым доказательством желания. Если его кто-то и хотел так же сильно, как сейчас, то это было очень давно, слишком давно. - Ааа… - выдохнул эльфийских король, судорожно вздыхая. – Иди ко мне. Сдаваясь первым, он не чувствовал себя побежденным. Совершенно. Бард послушался. Как он мог ослушаться своего короля, теперь уже своего и навсегда, он знал. Любуясь раскинутым на кровати телом, Бард открыл маленький флакончик. Запах роз наполнил комнату. Смазавшись маслом, Бард погладил вход, проникая в него скользкими пальцами. Трандуил нетерпеливо вскинул бедра, и Бард самодовольно улыбнулся, затягивать не стал. Вошел, сразу и до основания. Трандуил, давно не имевший ни с кем соития, отметил про себя, пока мог еще о чем-либо думать, что хоть Бард был не гномом с их порою впечатляющими достоинствами, тоже был очень даже ничего по размерам. А потом человек сделал все, чтобы думать эльфийский король уже не мог. Зато он мог обнимать и отвечать на редкие поцелуи, стонать и дрожать, подаваясь всем телом навстречу сильным и уверенным движениям. Жадно хватал ртом воздух, вышибаемый из легких набравшим обороты темпом. Эльф заставлял Лучника двигаться жестче, размашистее, тот повиновался и делал все, чего хотел король. Вытянувшись над любовником на руках, Бард вбивался в тело эльфа со всею силой, так, что стонали напряженные мышцы. Потом все будет болеть, нещадно болеть, но все это было где-то за пределами сознания. Здесь и сейчас – его прекрасный король. Одной рукой Трандуил сминал простыни, другой собственнически сжимал ягодицу любовника. О, да, Бард его не разочаровал. Он любил его страстно и неистово, отдаваясь без остатка, и король отдавался этой страсти в ответ точно также. Вздрогнув особенно сильно, Трандуил перестал дышать на мгновения. Он сжался внутри и выгнулся всем телом навстречу сладкому теплу, разливающему по всему телу от паховой области. Там, внизу, стало невыносимо сладко тянуть, а потом что-то внутри болезненно сжалось и распрямилось, и звезды засверкали перед застывшим на пике страсти взором. Эльф выплеснулся на свой живот, забрызгав Барда. Но тот едва ли это заметил. Шторм страсти захватил его целиком, и сжавшееся в оргазме тело короля подтолкнуло человека к вершине наслаждения. Он пролился внутрь, не успев вытащить, и через мгновения, когда начал приходить в себя, слегка пожалел об этом, не зная, как отнесется к такому его король. Король никак к этому не отнесся. Ему было хорошо. Он прекрасно помнил, когда ему было так хорошо. Но предпочитал не заострять на этом собственное внимание. Когда человек осторожно покинул его тело и прилег рядом, Трандуил повернулся к нему. Свеча погасла, и они лежали в полумраке комнаты, которая освещалась лишь светом луны и звезд. Голубые глаза короля блестели от удовольствия, отражая лунный свет. - Вы прекрасны, мой король, - повторил Бард шепотом. Трандуил улыбнулся, утыкаясь влажным холодным лбом в плечо любовника. Тот обнял его, прижимая к своему мокрому телу. Быть может, это был всего лишь сон? Вдруг он сейчас проснется… Барду было бы очень обидно и грустно, если бы все это было только сном. Они лежали в тишине, не произнося ни слова, Бард осторожно перебирал длинные белые волосы, а Трандуил закинул руку поперек его тела. Довольные, успокоившиеся, им было невероятно хорошо сейчас. Они оба знали, что все заканчивается, и утром эльфы уедут. Но в данный момент это не тяготило их. Король позволил Барду остаться. Человек нашел ткань и смочил ее водой из кувшина, обтер короля и себя. Скользнул под одеяло, устраиваясь рядом с эльфом, тот устроил голову на его плече. Оба заснули безмятежным сном. Утро неумолимо наступило. Одному предстояло много дел, второму – возвращение в свое лесное королевство. После долгого прощального поцелуя Трандуил выдворил Барда прочь. Им еще предстояло прощаться официально и при народе. Шрамы, знал Трандуил, никуда не исчезают, но со временем они болят уже меньше и слабее.