Life or death? Choose

Мне было десять, когда отцу пришлось покинуть работу в полиции. Она составляла всю его жизнь; сердце, буквально, было разделено на две части: работа и мы с мамой, семья. На одной из операций он получил ранение, после которого уже не мог быть таким же быстрым и ловким, каким должен быть настоящий коп. Еще год отец продержался там, разбирал бумаги, помогал следствию, работал за компьютером. Но все это было не тем, чем он привык заниматься. Мы с мамой поддерживали его всеми силами, хотя сейчас я понимаю, что наши старания не увенчались успехом. Я помню их первую ссору, настоящую, как в мелодрамах, которые крутили по тв день и ночь. Тогда я впервые увидела их такими. Идиллия счастливой семьи рушилась на глазах. Отец запивал свое горе после увольнения, мама не справлялась с собой, поэтому кричала на него, вместо поддержки. Но однажды все изменилось. Отец весь светился от счастья, когда рассказывал о новой работе. Я помню его слова: – Теперь все изменится. Не только наша жизнь, но и жизнь каждого человека, всего населения. С этой работой я смогу помочь миру стать лучше, убрать все недостатки. Сейчас многое является тайной, потому что на деле еще ничего нет, но через пару лет я вам обещаю, вы не узнаете эту планету. И он был прав в одном, что эту планету теперь я не узнаю. Все живое на ней гибнет с каждой секундой. Все, что я любила, больше недоступно. Те, кого я любила, больше не живут. Следовало еще тогда прислушаться к его словам, но я посчитала шуткой фразу о "засекреченности" работы, а когда спросила для школьного сочинения, чем занимается отец, он сказал мне назвать его изобретателем. Я гордилась папой всем сердцем. Он искал то, что поможет миру стать лучше. Спасибо, папочка, я уже вижу, как устроенный тобой зомби-апокалипсис помог нам всем. В последние три года наше с ним общение ограничились до пары часов в неделю. У него работа, у меня школа. Плюс еще уследить за интересами девочки-подростка сложнее, чем кажется. Теперь уже мы начали ссориться, а порой даже игнорировать друг друга целыми днями. И теперь я уже не могу понять, почему он сделал это с миром. Зачем было портить все, что создавалось веками. Вместо прежней гордости, с каждым вдохом во мне росла нескончаемая ненависть к нему. Когда я рассказала ребятам о превращении моего отца из копа в изобретателя, мне нужен был кислород. И пусть в доме от всех трещин и дыр и так было холодно, я все равно вышла на улицу. Мрачное небо над головой подходило под мое настроение. Я даже не вернулась обратно, когда пошел дождь, даже когда дождь превратился в ливень. Просто стояла там, рядом с разваленным забором и пыталась осознать правду. – Эш? Услышав голос сквозь сильный ливень, я быстро размазала по лицу слезы, которые беспрестанно лились из глаз при новом воспоминании об отце. – Ты чего тут мерзнешь? Пошли скорее домой, – Элисон тепло улыбнулась мне и выставила вперед руку, чтобы я за нее схватилась. – Почему ты пришла за мной? Неужели вы меня не ненавидите после всего этого? – Ненавидим за что? Эшли, ты ни в чем не виновата, – девушка шагнула из-под навеса крыльца в дождь и подошла ко мне. – Послушай, ты не твой отец. Ты не должна сейчас валить на себя все грехи и беды. Мы вернулись в дом, и все притихли. Несколько пар глаз смотрели на нас не отрываясь. Глубоко вздохнув для успокоения, я села на ковер, чтобы не мочить и без того плохой диван. Элисон подошла к Луи, но он выставил вперед руки. – Нет, крошка, извини, но я не любитель мокрых девушек. – Неужели? – Она приподняла бровь, подходя еще на шаг ближе. – Только если мокрым будет определенное место, – усмехнулся Луи. Парни засмеялись, а Элисон скрестила руки на груди. – Вот теперь уже я не хочу к тебе подходить. Она развернулась и села рядом со мной. Мы вместе выжали волосы на ковер и поежились от холода. Мишель, проявив заботу, принесла нам оставленные хозяевами пледы, в которые мы поспешили завернуться. Гордо подняв нос, Элисон не обращала внимания на Луи весь вечер, чем сильно веселила остальных. – Эшли решила, что мы ее теперь ненавидим, – неожиданно сказала она. Я слегка отвернула голову, чтобы не столкнуться ни с кем взглядом. Зейн сел рядом со мной на корточки и слегка стукнул меня кулаком в руку. – Ау, – я потерла то место и свела брови. – Зачем? – Никогда не думай, что мы тебя ненавидим. Он еще раз толкнул меня, но в этот раз в него полетела подушка со стороны дивана. Найл и Мишель тихо смеялись, а Гарри театрально делала лицо а-ля 'какие интересные стены, посмотрю-ка я на них'. Для убедительности ему нужно было только насвистывать песенку. Но когда в него самого в ответ полетела все та-же подушка и попала точно в лицо, смеялись уже все. – Можно к тебе? – Спросил Гарри, когда я сидела на крыше. Была уже глубокая ночь, но мне не удавалось заснуть, поэтому я ушла сюда. Тучи рассеялись, открылось небо, на котором светились миллиарды звезд. Я кивнула парню, двигаясь чуть в бок, чтобы он тоже мог сесть на постеленный плед, а не на мокрую поверхность крыши. – Ты правда думала, что мы тебя ненавидим? – А что еще мне было думать? Мы уже какой месяц пытаемся выжить в зомбилэнде, который устроил па... Уолтер. Теперь даже не могу его отцом назвать. Мой папа был не таким психом. Гарри поерзал на месте, вздохнул и сложил руки вместе. Его глаза бегали от одного дока к другому, выражая сомнения. Голос звучал осторожно, когда он заговорил. – Я даже не знаю, как тебя сейчас поддержать, да и возможно ли найти слова для этого случая. Просто знай, что ты всегда можешь рассчитывать на нас. На меня. Он остановил глаза на мне. Теперь во взгляде была уверенность. Мы стали медленно наклоняться друг к другу, я уже чувствовала его дыхание, но отвернулась в последнюю секунду. – Прости, я не могу. – Эй, я между прочим сегодня получил серьезное ранение, пока сражался за твою честь. Шутливый тон заставил улыбнуться. – И как я могла забыть о твоей ране, полученной в битве подушек? Тут уж точно, мой благородный принц, не обойтись без награды. Я прикоснулась к его щеке, но Гарри ловко повернул голову так, что наши губы встретились. Его ладонь легла на мою шею. Поцелуй стал более глубоким. Его мягкие губы двигались идеально, словно он учился этому с начальных классов. Я невольно улыбнулась такой "школе поцелуев" и подумала, что мне и самой бы не помешало туда сходить. Рядом с ним мне казалось, что я совсем ужасна в таких делах. Я скорее наслаждалась моментом, чем проявляла инициативу. Но он был не против полностью контролировать процесс. Гарри опустил ладони на мои бедра и приподнял меня, пересаживая на свои колени. Мои руки оказались на его плечах. Я совсем не знала, что должна делать сейчас, а просто хотела. Он наклонился вперед, чтобы оставить поцелуи на шее, что совсем меня смутило. Я старалась убрать все ненужные мысли подальше. Единственной идеей, пришедшей в мою вскруженную желанием и любовью голову, было снять майку, что я и сделала. Гарри отодвинулся, позволяя мне вытащить голову, и опять вернулся к своему занятию. Затем он тоже стащил футболку, отчего тела оказались слишком прижаты друг к другу. Губы снова встретились, чтобы заняться прекрасным делом. Его язык прошел по моему небу, что вызвало мурашки по всему телу. Он начал расстегивать мои джинсы. Мне пришлось немного подняться, чтобы стащить их хотя бы до середины бедер. Я опустила руки на его горячее тело, провела по животу и также принялась за джинсы. – Мы можем остановиться, – прошептал Гарри. Он провел ладонью по моей щеке, убрал влажные волосы с лица и легко прикоснулся к губам пальцами. – Нет, – я покачала головой, – уже не можем. И не хотим. Он улыбнулся, как и я. Гарри опустил меня на плед. Я видела безграничное небо над нами, которое не знало страха или боли. Затем перед моим лицом оказалось лицо парня, который помогал мне здесь, на земле, сохранить хоть немного счастья. – Ты можешь смотреть на небо, если боишься. Это успокаивает. Я была не в силах отвести взгляд от его глаз, в которых виделась только доброта и забота, смешанная с желанием. Сейчас ни в чем нельзя быть уверенной, но я точно знала кое-что одно. Эта ночь будет нашей, даже если завтра нас ожидает смерть.