Memories

Когда он впервые увидел ее, эту совсем еще молоденькую девочку с большими глазами цвета свежезаваренного черного чая, ему стало не по себе. Она была совсем еще ребенком, она была чистой и невинной. И она должна была быть принесена в жертву? Это было... Нечестно. Просто невероятно несправедливо. Когда эта мысль впервые посетила его, мужчина рассмеялся, не веря самому себе. Однако постепенно мысль укоренилась в его сознании, и ему становилось почти физически больно от мысли о том, что должен был сделать с ней его брат. Она была невероятно красивой. Длинные тёмные волосы, легкий стан, плавные движения и глаза... Её глаза буквально сводили с ума. В них было столько детской наивности и искренности, что он не мог долго смотреть в эти глаза, но не мог и отвести взгляда. Казалось, своим присутствием он загрязнит ее невинную душу, или ее нежность поглотит его, и он просто захлебнется... Но как дышать без этой болезненной непорочности он не представлял. Она была похожа на его первую любовь. Та же форма губ, тот же разрез глаз, тот же цвет волос... Но в то же время все в ней было неуловимо другим. Другая улыбка на тех же губах, другая хитринка в тех же глазах, другой блеск в тех же волосах... Она была другой. И порой это сводило его с ума. Елена была абсолютно чистой, нежной, светлой*. И, наверное, потому ему было так больно слышать её ложь. Она лгала, своими честными глазами смотря ему прямо в душу. Лишь частое сердцебиение, которое было свидетельством сильной нервной дрожи, что, вероятно, чувствовала сейчас девушка, выдало её. - Я восхищаюсь тобой, Елена. Ты напоминаешь мне о качествах, которые я ценил до превращения. Ты не умеешь врать, но когда я спросил о разговоре с матерью, ты врала мне в лицо, - он не смотрел на нее в этот момент. Знал, что просто не сможет выдержать ее взгляд и потому отвернулся. - Это не так. Я сказала, что твоя мать хочет начать все сначала... - девушка внезапно умолкла на последних словах, словно понимая, он не верит ни единому слову. - Я слышу твое сердце, - мужчина внимательно посмотрел на нее, - Когда ты врешь, оно ускоряется. Ты врала мне на балу и врешь сейчас. Скажи мне правду. - Я этого не хотела... - вновь начала она, стараясь заставить свой голос не дрожать. Однако девушка словно воочию видела разрушающийся мостик понимания, что был возведен после их второй встречи. - Чего, Елена? - Нам сказали, что тот, кто окажется в гробу, сможет убить Клауса, когда мы узнали, что это твоя мать... - Гилберт запнулась, подбирая слова, - Мы не знали что думать. - Она говорит, что хочет воссоединить семью. - Когда она пригласила меня, я подумала, вдруг она может помочь, найдет способ убить Клауса? - Голос девушки надломился, в нем слышалось искреннее сожаление, а в глазах блестели хрустальные капли слез, - Но она хочет убить не только Клауса. - Она хочет убить нас всех, - как-то слишком спокойно констатировал мужчина, - Хочет исправить причиненное зло. - Мне жаль, Элайджа, я бы очень хотела тебе помочь. - Знаешь, чему я научился за свою жизнь? - он знал, что будет позже казнится за свой поступок, но план уже был продуман, и он не мог дать слабину сейчас. Это ставило под угрозу его семью, - Будь осторожнее с желаниями. Девушка непонимающе взглянула на него. Элайджа, используя всю свою вампирскую силу, ногой выбил "проход" в туннель и на секунду сжал девушку в объятьях лишь для того, что бы оказаться вместе с ней глубоко под землей. Потом были долгие часы в компании Ребекки и её издевок, переживаний за двух дорогих ее человеческому сердечку вампиров... Жаль, он не входил в их число. Но Элайджа знал, на что он шёл, знал, что она, вероятнее всего, будет его ненавидеть... Но у него не было другого выхода. И всё же он не мог уйти так просто. Не мог оставить ее с ее непониманием и разочарованием в нем. Потому он и написал небольшое письмо, которое девушка позже сохранит: "Елена, сегодня я делал ужасные вещи, что бы защитить самое дорогое - мою семью. Ты, как никто, должна это понять. Твое милосердие - это дар, Елена. Сохрани его в себе, как я сохраню свое сожаление. Навеки твой, Элайджа." Он знал, что эти строки врежутся в ее память и останутся там навсегда, даже после превращения. Они будут сохранены как часть воспоминаний о невысказанных чувствах ее человеческого прошлого.