Отомри

Не знай Бартон точно, что спит, он бы потер на всякий случай глаза, а потом громко поинтересовался, какого, собственно, хрена. Но он лишь вздыхает и обреченно качает головой, потому что каждый раз, когда видит Локи, откуда-то знает, что это всего лишь сон. Правда, Клинт не сказал бы, что ему от этого легче. С фантазией у Бога обмана все в порядке, декорации всегда меняются, но сегодня Локи то ли превзошел сам себя, то ли, наоборот, не напрягался. Он в кухне Бартона, в его собственной растянутой домашней футболке и затасканных джинсах, увлеченно жмет на распылитель баллончика со взбитыми сливками, покрывая кофе в чашке пышной белой шапкой. - Что ты делаешь? – как можно спокойней интересуется Бартон, прислоняясь к дверному косяку и обнаруживая, что одет только в пижамные брюки. - Кажется, это называется кофе по-венски, - вкрадчиво отзывается Локи, и Клинт вздрагивает, потому что будто целую жизнь назад слышал сказанное точно таким же тоном: «У тебя есть сердце». Бог обмана улыбается – лукаво, вовсе не той безумной улыбкой, которая предназначена для всех остальных – цепляет кончиком пальца немного сливок и тянет в рот. Клинт резко выдыхает и поспешно отводит глаза, отступает на шаг, будто это поможет ему оказаться на безопасном расстоянии – не от Локи, от собственных эмоций. Конечно, не помогает. Желание уже горит внизу живота, несется по венам жарким, мощным потоком, сметающим всякую логику, страх, усталость – и физическую, и моральную. Бартон каждый раз мечтает сбежать, проснуться, но у него никогда не получается – во сне он хочет Локи, до безумия, так, что кажется, умрет прямо сейчас, если его не получит. Клинт терпеть не может порно с сюжетом и не понимает, зачем Локи эти игры – если такие вот встречи всегда заканчиваются одинаково, почему бы не начинать их сразу в койке. Бог обмана подходит к нему, заставляя вжиматься в стену в нелепом стремлении провалиться сквозь нее и одновременно рваться ему навстречу, ища прикосновений – Клинт ничего не может сделать, разум и тело действуют по отдельности. - Кофе… - начинает Локи, снимая самую верхушку с горки сливок, - Соколиный Глаз, сливки… Что-то здесь лишнее, тебе не кажется? - Соколиный Глаз? – еще находит в себе силы на шутку Бартон, на самом деле прячущий под иронией надежду. Бог смеется – мягко, приятно – и проводит испачканными пальцами поперек его груди, оставляя большую часть сливок на твердых сосках, а потом медленно слизывает, играя языком и покусывая, наслаждаясь тем упорством, с которым замерший Клинт давит в себе стон. - Отомри, - улыбается Локи. Поставив чашку на стол в углу, он скользит губами по доверчиво подставленной шее, ладонями гладит живот, напрягающийся под его пальцами, и вдруг, резко вскинув руку, стискивает горло Бартона. Тот изумленно распахивает глаза, светлые, с поволокой похоти, цепляется за его ладонь своей, пытаясь ослабить хватку. - Что? – шипит Локи, наклоняясь к его лицу. – Ты, и правда, не понимаешь, почему я зол на тебя? У Клинта, конечно, есть соображения на этот счет, но он быстро мотает головой. - Ты спишь со Старком! – презрительно выплевывает Бог обмана. - Нет, - сипит Бартон. – Нет же, придурок! - Ты три ночи подряд засыпаешь с ним в одной постели! - О, - усмехается Клинт, чувствуя, что Локи дает ему возможность дышать, отпускает самую малость, - ну, если это у тебя называется спать с кем-то… - Какая жалкая попытка сбежать от меня… Никто не смеет прикасаться к тебе, - Бог впечатывает его в стену с такой силой, что Бартона на какое-то время оглушает гудящая боль в затылке. – Ты мой… Клинт отвлеченно думает, что Локи ошибается – они вовсе не засыпают вместе: Старк ложится раньше и раньше встает. Да и это было бы как-то уже слишком… Он вспоминает, что Тони так до сих пор и не спросил, почему он все еще в его доме. Три дня назад Клинт был нужен Старку, а теперь Старк нужен Клинту – просто чтобы… Нет, он не знает толком, зачем, просто нужен. Все немного осложняется тем, что чуть больше недели назад они поцеловались в той самой кровати, в которой теперь спят вместе – Клинт не в курсе, как Старк, а он сам, откровенно говоря, был бы не против повторить, но держать дистанцию даже под одним одеялом получается вполне успешно. Они не видятся целыми днями, у них нет общих дел, кроме тех, что касаются Щ.И.Т.а, и это, пожалуй, самая нормальная часть их нового мира, который выстраивается сам собой и неправдоподобно легко. По вечерам Бартон бесшумно входит в спальню, проскальзывает под одеяло и долго слушает ровное дыхание Тони. Вообще-то Локи прав – он надеялся, это поможет, но иллюзия, что он не один, не спасает. Чем дальше, тем чаще он задумчиво смотрит вниз с высоты верхнего этажа, перебирает в памяти оружие в свободном доступе, прикидывает, как часто агенты погибают на заданиях – он измучен, не может спать и не спать тоже не может, ему хочется просто прекратить это, но видимо, предел его прочности еще не пройден, потому что пока мысли о смерти пугают больше, чем радуют освобождением. Клинт не чувствует, как Локи избавляется от одежды, как стягивает с его бедер штаны, но взвивается от боли, когда тот пропихивает внутрь холодные сухие пальцы. И какого-то черта эта острая, царапающая боль заводит еще сильней, хоть и пронзает насквозь, отдаваясь в каждом нерве. - Нет… - шепчет вдруг Клинт. – Черт, нет, я не… Локи не позволяет договорить, грубо затыкает ему рот нажимом собственных губ, глубоко вталкивает язык, и на поцелуй это похоже меньше всего. - Почему ты противишься? – через несколько мгновений спрашивает он Бартона, едва не задыхающегося, коротко и ритмично вздрагивающего от жестких движений изящных пальцев в своем теле. – Ты ведь сам это начал… Ты же помнишь. - Тогда… - начинает тот, но срывается на стон, потому что в паху все сильней тянет. – Тогда… было по-другому. Я просто… подчинялся тебе. - Нет, - шепчет Локи, проходясь мокрым языком по его горлу, скулам и нижней губе, а потом до боли стискивает подбородок свободной ладонью, заставляя смотреть в глаза, - наоборот, ты был свободен. - От свободы, я помню, - Бартон зажмуривается, из последних сил сдерживаясь, чтобы не подставляться с умоляющими стонами, прося большего. - От вбитых в голову «не могу», «не должен» и «нельзя», - поправляет Локи, выдергивая пальцы, одним движением швыряет Клинта на пол, опускается сверху и резко – куда более резко, чем нужно – врывается в его тело. Бартон, будто сквозь вату, слышит собственный крик и не сразу разбирает шепот Локи в самое ухо: - Я расскажу Старку, какой ты, когда я беру тебя… Сладкий, тесный… Бог не двигается, целует его плечо, оставляя метки, и Клинт не знает, куда деться от унижения, но не может совладать с собственным телом, жаждущим получить свое. Он стискивает коленями бедра Локи, сам подается вверх, принимая его глубже, то сжимает, то расслабляет внутренние мышцы, пока тот не срывается. Когда Клинта наконец накрывает душной, скручивающей внутренности волной оргазма, он не чувствует даже тени удовольствия – только облегчение, что все закончилось, и мгновенно просыпается. Старка нет рядом – Клинт не может решить, к сожалению или к счастью, на часах почти полдень. Он без сил сползает с кровати и бредет в ванную, чувствуя, как ломит все тело и ноет поясница, будто его, и в самом деле, только что… Бартон плескает в лицо холодной водой, не позволяя себе закончить эту мысль, делает несколько глубоких вдохов, упираясь ладонями в раковину, а потом поднимает голову и смотрит в зеркало. В следующий миг ему кажется, что глаза отражения становятся зелеными, и оно улыбается знакомой, но чужой улыбкой. Клинт бьет в гладкую поверхность кулаком, со всего маху, молча, еще, еще и еще, разносит ее вдребезги и даже не слышит оглушительного грохота сыплющихся на пол осколков, но тут кто-то хватает его за плечи, оттаскивает в сторону и хорошенько встряхивает. - Бартон! Бартон, твою мать! – испуганно-возмущенный голос Старка возвращает Клинта в реальность. – Какого черта?! - Прости… - на автомате шепчет тот, потерянно, едва ли понимая, за что извиняется, потрясенно обводя взглядом ванную, цепляясь за остатки зеркала на стене и засыпанную осколками раковину. - Клинт? – Тони смотрит на него, растерянного и подавленного, несколько мгновений, а после, разглядев что-то в серых глазах, подается вперед, обнимая и чувствуя, как того бьет мелкая дрожь. Бартон прижимается к нему, отчаянно цепляясь, вдруг найдя якорь в захлестывающем его вихре ужаса, свою пресловутую последнюю соломинку. Старк держит его в руках, осторожно гладит спину, и Клинт ловит себя на том, что готов выложить ему все – и хорошо бы при этом не разрыдаться, потому что он больше не может. Правда, не может. Когда Тони аккуратно ведет его за собой, Бартон просто послушно переставляет ноги, ни о чем не спрашивая, держится за него. - Что происходит, Клинт? – негромко спрашивает Старк, усадив его в кресло и принимаясь невозмутимо вытаскивать осколки из пораненных пальцев. Тот отрицательно качает головой, и Тони еще минуту продолжает стирать кровь и обрабатывать порезы антисептиком, а потом поднимает взгляд и улыбается: - Просто скажи, кого я должен убить, чтобы это прекратилось. Обещаю, все будет выглядеть как несчастный случай. По его голосу Бартон не понимает, шутит он или нет, но внутри разливается тепло. Он не отвечает ни на первый вопрос, ни на второй, а Старку хватает ума не настаивать. Тони вообще в последнее время сама деликатность. Он молча сидит рядом с Клинтом, пока тот сам не встает и не уходит. Когда закрывается дверь, Тони привычно просит Джарвиса присмотреть за мистером Бартоном и не выпускать его из виду. Клинт может и дальше думать, будто никто ничего не замечает, не интересуется его странным состоянием на грани полного ухода в себя – ему не обязательно знать, что каждая камера Старк Индастриз направлена на него. Вечером Тони, входя в спальню, натыкается взглядом на темный силуэт у окна, подсвеченный мигающими отблесками неоновой рекламы внизу. Он встает рядом и ждет. - Я чувствую себя его шлюхой… - выдыхает, наконец, Бартон и, начав говорить, уже не может остановиться. Понимая, что надо заткнуться, он все равно вываливает на Старка все сразу, рассказывает, что, и правда, в самый первый раз – единственный, который был вовсе не во сне, а очень даже наяву – подошел к Локи сам, сам этого хотел. Той частью сознания, которая всегда остается разумной, Клинт почти смиряется, что теперь ему точно придется уйти. Он ожидает чего угодно – снисходительной жалости на грани с отвращением или притворного равнодушия, но не того, что Старк решительно притягивает его к себе за плечо, а вторую руку медленно запускает в ежик коротких волос на затылке. Они, замерев, вглядываются в лица друг друга. Клинт смотрит на дерзкие зеленоватые искры, прячущиеся под пушистыми ресницами в глубине карих глаз Тони, останавливает взгляд на губах и тянется ладонью к его щеке, а коснувшись, легко поглаживает большим пальцем. Теперь, когда из горла исчез комок невысказанного страха, когда вдруг отпустило, он может думать о чем-то, кроме изматывающих снов, и видит в глазах Старка такую знакомую жажду обычного человеческого тепла рядом, голод по прикосновениям, что ему больше не нужно спрашивать, почему тот не спешит отправлять его домой. Не только сам Клинт не хочет оставаться один в темноте. Он тянется навстречу Старку, трогает его губы своими – не дольше сотой доли секунды, это даже не поцелуй, а едва ощутимое щекочущее прикосновение – и отстраняется, настороженно застывая. Ему приятно прикасаться и ощущать ответные касания, но он надеется, Тони понимает – это все, что он может дать ему сейчас. Клинту не хочется объяснять, что пока его мутит от одной мысли о сексе, неважно с кем. - Отомри, - смеется Старк. Этой ночью Клинт засыпает в его объятиях – почти невинных, Тони просто обнимает его со спины, держит в руках, словно закрывая от всего мира. Это тепло успокаивает, окутывает коконом, в котором Бартон чувствует себя в безопасности. И уж коль весь Щ.И.Т. шутит на тему сокола в гнезде, он свил бы его здесь, пожалуй. Под утро ему снится Локи, но это совсем другой сон: Бог обмана, печальный, с глубокими тенями, залегшими под глазами, выглядящий очень уставшим, сидит на краю кровати и гладит его по волосам. - У меня давно нет власти ни над твоим сердцем, ни над твоим разумом, - шепчет он, и Клинт узнает того самого Локи, которого целовал, повинуясь только собственным желаниям. – Там, где я сейчас, у меня нет магии, способной открыть мне путь в твои сны. Но даже если бы я мог это сделать, не поступил бы так с тобой… - Выходит, это только мои сны? – спрашивает Клинт, прикрывая глаза от незатейливой ласки. - Выходит, что так, - кивает Локи, растворяясь в предрассветной дымке.