C12 H22 O11

Сейчас я помню. Они пытались заставить меня забыть, но у них ничего не вышло. Поэтому Енох сделал сахар. Мы здесь, в Зоне 3, всегда были теми, кто задавал вопросы, теми, кого изводила правда, забытая на задворках наших умов. Неудовлетворение. Я думаю, что нас сюда поместили на карантин. Вопросы – это болезнь. Если не отрезать задающих их от остальной популяции, то очень скоро будут заражены все остальные. Почему мы здесь? Кто ответственен за все это? В чем смысл череды абсолютно одинаковых дней, следующих друг за другом? Что было до Начала? И так далее. Без ответов симптомы лишь ухудшались: ночи, проведенные без сна и отдыха. В других зонах нашим братьям не было лучше, но вопросы все равно не помогали. Енох по-своему великий человек. Многие авторитетные личности сломались бы под весом всех этих ужасных вопросов. Сначала мы думали, что именно это и произошло. Он заперся в офисе без объяснения причин. Несмотря на то, что он не выходил, мы думали, что ему всего лишь нужно время для себя, что он устал от нас. Мой друг шутил, что Директор настолько растолстел, что застрял в двери, а затем весь день оглядывался в страхе, что Енох все узнал. Мы отказались от него. Так было до тех пор, как он ворвался в кафетерий во время ланча с большой улыбкой на лице, и видеть ее было немного жутко. Его глаза, всегда холодные и широко открытые, пристально смотрели на тебя поверх огромного белого оскала. Но я боюсь его всегда, поэтому могу быть необъективен. В любом случае, когда он вошел с белым мешком в руках, была мертвая тишина. - Я, - начал он; его раскатистый голос отдавался в наших головах. - Я, ваш Директор, изобрел решение проблемы, охватившей нашу мануфактуру. Никто ничего не сказал. Мы лишь тряслись от страха и надеялись, что он не знает, о чем мы говорили и о чем думали, пока он скрывался в офисе. Он поднял мешок в воздух, и его улыбка стала чуть шире. - Возможно, я должен выразиться яснее. Я синтезировал чистое кристаллическое блаженство для удовлетворения всех субъектов в Зоне 3. Принимаемое перорально, гидрофильное, органическое, пригодное для выпечки блаженство, и по доброте душевной я решил поделиться им со всеми вами. - И-извините. Я почти оглянулся, чтобы увидеть, кто говорил, прежде чем понял, что это был я. Енох рассматривал меня, а я пытался не упасть обратно в свое кресло. - Да? - Я… мне просто интересно, как это, ну, возможно, господин Директор. Ведь блаженство – это эмоция, и…я…да. Он рассмеялся. - Действительно, мой педантичный друг. Возможно, Вам следует попробовать его и испытать все самому. Вместо Еноха все смотрели на меня. Я подергал воротник, но все осталось прежним; должно быть, мое лицо было полностью серым из-за смущения. Он протянул мне мешок без всякого проявления эмоций. В нем было множество маленьких белых кубиков, ничего общего с мясным сэндвичем на моей тарелке. Я достал один. Каждая его грань на ощупь напоминала песок. Ну…он не сказал, еда это или не еда. Я забросил один кубик в рот. Все таяло. Таял кубик, таяли мои заботы, даже комната немного подтаяла. Все бескомпромиссные и неприятные чувства сгладились, превратившись в нечто, напоминающее мягкую подушку. Впервые за столь долгое время в моем разуме не было никаких вопросов. Лишь отрадный белый шум. Когда Директор увидел мое лицо, лучащееся удовлетворением, он оскалился, как довольный кот. - Ну вот видишь. Как я и говорил. Чистое, настоящее блаженство. - Он потрепал меня по голове. Я смотрел только на мешок в его руках. Я потянулся к нему, но Енох поднял его так, чтоб я не смог достать. - Нет-нет, это все на сегодня. Сахар действует очень сильно, особенно сконцентрированный в такой форме. Я думаю, до ужина он тебе больше не понадобится. - Сахар… - я повторил это, думая, что это усилит мою эйфорию. –И…он для нас? - Да, как я уже и сказал. В конце концов, я был бы ничтожеством, если б не поделился счастьем со всеми моими субъектами. Итак! Пожалуйста, встаньте все в одну очередь, и я выдам вам вашу долю! Все толкались, чтобы быстрей выполнить указания Еноха. Обычно я находил шум и суету раздражающими, но сейчас, когда сахар курсировал по моим венам, ничто не могло побеспокоить меня. Я снова сел за обеденный стол и мечтательно смотрел на полусъеденный сэндвич. Я не замечал, как очередь рассасывалась и остальные занимали свои места, тихонько перешептываясь о том, как прекрасны эти кубики. Действие сахара продлилось с ланча до полудня. Работа больше не была бессмысленной и нудной. Возможно, она все еще была бессмысленной, но сейчас это доставляло удовольствие. Я обслуживал машины, которые мы использовали для упаковки пластика в бутылки, без волнений по поводу рукавов, которые могли попасть в шестеренки, без мыслей о том, куда в конечном счете попадет каждая отдельная бутылка, и о том, почему кто-то вообще утруждает себя их покупкой, если в каждой зоне полно разных вещей. Все мои движения складывались в хорошо известный танец, я будто бы наполовину спал, и все вокруг меня радовало. По крайней мере, пока до ужина не осталось около часа. Пока я пробуждался ото сна безо всякой помощи будильника, тишина постепенно иссякала. Я начал замечать крохотные детали: сначала муху, жужжащую высоко под потолком, потом и тиканье часов. Все было так славно и тихо, зачем этот бестолковый шум разрушил все спокойствие? Я пытался задержать тишину, но она выскальзывала из моих пальцев, и чем больше я старался ее удержать, тем меньше ее оставалось. А затем я увидел бутылки, с которыми работал. Во всех было разное количество пластика. Как я мог допустить это? Полдня работы впустую, и все из-за того, что я отсутствовал умом там, где работал! Я боялся того, что скажет директор, и этот страх свел на нет эффект сахара; и все, что мне осталось, - исправлять свою дрянную работу. К вечеру у меня была лишь половина моей дневной нормы. Я крадучись пробрался в кафетерий с остальными, лишь наполовину осознавая болтовню окружающих и бросая орлиные взгляды в очередь. У меня были проблемы. Что, если Енох что-нибудь скажет? Конечно же, это было глупым предположением: вряд ли я хоть сколько-нибудь значим, чтобы получить его внимание, но что, если он все-таки скажет? Мои горестные грезы были прерваны глухим стуком, похожим на отрывистый раскат грома. Тишина поглощала нас, в то время как шаги Еноха, которые было невозможно не узнать, становились все громче. Все поворачивали головы и вытягивали шеи к двери. Она медленно распахнулась. Один взгляд на его лицо и пустые руки, и все улыбки в комнате исчезли. Он помолчал некоторое время. - Я очень, очень разочарован, - мрачно сказал Директор. Я сполз под стол так, чтобы видеть поверх него. - Без сомнения, это моя вина. Я думал, что мои рабочие будут достаточно ответственными, достаточно прилежными, чтобы продолжать продуктивно работать после получения такого восхитительного бонуса. Сейчас мне ясно, что с моей стороны был допущен серьезный просчет. Остальные тоже сползали по своим сидениям. Все взгляды были направлены на Еноха: мы ждали, когда его гневные крики бурей обрушатся на нас. Но этого не произошло. Он только скорбно покачал головой и произнес пять слов, оказавшихся куда хуже всей возможной ругани. - Сегодня вечером десерта не будет. Он оставил нас томиться в собственной тревоге. Никто не спал в ту ночь. В этот раз не вопросы не давали нам спать, а наши воспоминания о сахаре и тревога, что мы можем никогда не испытать это снова. Забавно, как то, о чем мы не слышали до сегодняшнего ланча, стало тем, без чего мы не могли мирно существовать. Остальные тихо перешептывались друг с другом о том, кто не выполнил сегодня свою норму. Я просто лежал, уставившись в потолок, и каждой своей клеточкой надеялся, что как-нибудь мы сможем возместить нашу паршивую работу. Даже не выспавшись, я работал очень усердно в свою смену, чтобы уровень пластика в каждой бутылке идеально совпадал с соседними. Куда бы я ни посмотрел, остальные укладывали ящики и заполняли счета-фактуры без разговоров вообще. Я никогда не видел, чтоб завод был до краев наполнен трудолюбивыми работниками. В каждом лице виделось беспокойство. Если этих усилий недостаточно, чтобы переубедить Еноха, то что смогло бы? Во время ланча мы ждали Директора в мертвой тишине. Мы едва осмеливались смотреть друг на друга. Я думаю, он знал, в каком состоянии мы были; он оставил нас просто сидеть и волноваться за себя на протяжении четверти часа, прежде чем торжественно зашел. Полкомнаты встало, чтобы увидеть, был ли у него с собой мешок сахара. Его не было. У Еноха был полный поднос круглой коричневой выпечки. Но на его лице не было неудовольствия. После того, как я заметил несколько взглядов, направленных на меня, я встал. Видимо, найдя смелость заговорить однажды, я стал нашим неофициальным послом. - Ах, господин Директор, могу ли я спросить, есть ли у Вас, гм, еще…с-сахар? Енох улыбнулся во весь рот и поднял поднос. - Действительно, мой смелый маленький друг. Вы все сегодня хорошо поработали, достаточно хорошо для сладкой награды. Я сглотнул. - Простите меня, если это невежество, но…это не похоже на сахар. - Да, действительно не похоже. - Он посмотрел немного на один из пирогов, прежде чем взять его в свою огромную руку. - Кажется, я уже упоминал, что сахар пригоден для выпечки, и именно это я и сделал. Сахар в пирогах обеспечивает интересные изменения вкуса, консистенции и текстуры. Они наиболее притягательны. Я призываю вас всех попробовать. Некоторые осторожно поднялись и начали формировать очередь перед Енохом, и Директор раздавал торты по цепочке. В конце концов, у каждого из нас было по одному в руках. Я повертел свой в руках с сомнением, прежде чем сделал первый укус. Облегчение и блаженство в равной степени охватили меня, как приливная волна, смыв все мои тревоги в одно мгновение. Я могу только предположить, что другие сделали то же самое; с сахаром во мне я не уделял им внимания. Я не сразу смог приступить к работе. Каким-то образом сосредоточиться на наполнении бутылок было не так сложно, как вчера. Прежде, чем прошло два часа, я понял, что это было не просто мое восприятие. Полубессознательное чувство блаженства ускользало гораздо быстрее, чем в прошлый раз. Мои руки немного тряслись из-за жестокой, суровой реальности, нахлынувшей на мое сознание, став какой-то магической тюрьмой. Но я не перестал работать. Если б я остановился, то на ужине не было бы никакого сахара. Я легко выполнил свою норму до обеда, несмотря на то, что моя голова кружилась, а руки тряслись. Когда я зашел в кафетерий, все выглядели так же напуганно, как и я. Беспокойное бормотание и движение тел наполнило комнату почти физически, но все это прекратилось в тот же момент, как мы услышали приближение Еноха. Он вошел с все той же бодрой улыбкой и поднял стопку пирогов над нашими головами. Я почувствовал, как напряжение в комнате рассеялось. - Прошел еще один день, и вы снова работали в превосходном темпе, - произнес он. Это было похоже на урчание чудовищного кота. – Я крайне удовлетворен, и в качестве награды каждый из вас получит двойную порцию десерта. Половина работников зааплодировала, и все широко улыбались Директору. Мы выстроились в очередь за нашим пайком, точно так же как и в предыдущий раз, и когда все получили свою долю, мы отправились спать с полными желудками и пустыми головами. Так продолжалось…я даже не знаю сколько. Мы усердно работали, чтобы получить награду от Еноха, и он награждал нас, чтоб мы и дальше продолжали делать все, чтобы удовлетворить его. Теперь мы думали только о том, сколько времени осталось до десерта, и о том, как хорошо было бы получить несколько порций. Сахар занял все наши мысли; казалось, Енох наконец-то успокоил наши пытливые умы. Но он не принял во внимание спектров. Впервые они появились приблизительно через месяц после того, как в нашу жизнь вошел сахар. Те, кто работали на фабрике Участка 2 возле окон, увидели их первыми: отливающая перламутром фигура человеческого размера едва касалась поверхности пластика, казавшись чем-то нарисованным на фоне дымовых труб Участка 3. Это задело наше притупленное любопытство в первый раз за долгое время, и мы прижались к стеклу, чтоб получше рассмотреть эктоплазматическое существо. Но как только мы заняли удобные позиции, оно растворилось, даже не достигнув нашего края. Мы были в ужасе. Это новое в наших предсказуемых жизнях событие смогло разбудить нас даже сквозь дымку сахара. Что это был за светящийся объект, передвигающийся по пластику, словно по суше, и почему оно пришло на работающий завод? Вскоре Енох собрал экстренное совещание в кафетерии. Он стиснул зубы в подобие своей обычной веселой улыбки, как только все уселись. - Добрый вечер, мои уважаемые сотрудники, - прогромыхал он. – Уверяю вас, здесь не о чем беспокоиться. Толпа взорвалась тревожным жужжанием, потому что это значило, что беспокоиться явно стоило. Я встал, зная, что остальные ждут, что я скажу. - Почему вы собрали нас, господин Директор? - с робостью спросил я. - Это как-то связано с сахаром? - заверещал один из работников Участка 1. - А…и да, и нет, - Енох вытащил из кармана носовой платок размеров с тент и промокнул лоб. – Первое, что я хотел бы прояснить, - странные видения, о которых вы мне сегодня докладывали. Что ж, у меня есть причина полагать, что это существо – спектр. Все ахнули, особенно те, кто видел его. Из других Зон шли слухи о спектрах, и ничего хорошего в них не было. Я бы никогда не подумал, что увижу одного из них. - Но как я и говорил, нет причин беспокоиться! – застывшая улыбка Еноха стала чуть шире, так как он полагал, что это нас обнадежит. – Видите ли, это дружелюбные спектры. Ошеломленные, мы смотрели на него. Он снова вытер капли пота с лица. - Да, очень дружелюбные. Если вы увидите одного из них, не бегите и не прячьтесь. Они просто любопытные сущности, которые хотят наблюдать физическую реальность и ее обитателей крупным планом. Просто продолжайте работать, как будто рядом никого нет, и все будет в порядке. Я сел, и мой желудок сжался. Перспектива работы так близко с фантомом была слишком для меня. Енох просил нас об очень большом одолжении. По шепоту и косым взглядам моих коллег я мог сказать, что не один погрузился в эти темные мысли. Енох поспешно сменил тему. - Э-э, давайте перейдем ко второму пункту повестки дня, то есть, конечно же, к сахару. Перешептывания прекратились. Все головы повернулись к директору, волнение запечатлелось в каждой линии, страх отразился в каждом круглом черном глазу. Он опустил свой платок. - Да, мы обсудим сахар, а именно уровень его потребления. - Он кончается? – донесся писк с левой стороны комнаты. - Нет же, гарантированно нет! Но наши запасы могут иссякнуть, если в скором времени мы ничего не сделаем. Я не планирую урезать ваши порции, - быстро добавил он, чтобы успокоить неистовый ропот. – Только вот некоторые из вас могут получить другое назначение, чтобы помогать в производстве сахара. Я даже не помышляю об урезании ваших заработанных честным трудом выплат, даже во имя индустрии. Сейчас я не могу производить такое огромное количество сахара в одиночку. Нам нужны производственные линии, новое оборудование, специально обученные профессионалы. Конечно же, говоря о профессионалах, я имею в виду вас. Мы продолжим разливать пластик, и с новыми линиями и более эффективной организацией мы сможем продолжить работать как раньше. В комнате было тихо, пока мы пытались осознать это громадное изречение нашими затуманенными сахаром мозгами. Он усмехнулся, и это было всего лишь жалкой тенью его обычного раскатистого смеха. - Я решил, что в честь этого, эм, знаменательного события, мы закроем наше собрание дополнительной порцией сахара. Его хватит еще надолго, так что… Его слова утонули во всеобщем ликовании, и, несомненно, тревога испарилась с лица Директора. Но все равно я не мог не думать о спектрах, по крайней мере, пока не получил свой торт и не ушел делать…что-то, не помню что. На следующий день мы чуть было не забыли об эктоплазматическом госте. Енох занимал нас конструкцией новых механизмов и заказами металла из Пентеля. Наши руки были заняты делом, а умы – ожиданием добавки десерта, поэтому у нас не было времени задумываться о не имеющих отношения к делу вещах. Через день мы увидели еще одного спектра. Как и первый, он медленно плыл над пластиком из третьего участка. В отличие от своего предшественника, он приземлился на берег прямо перед дверьми фабрики. Я чуть не выронил свои инструменты, проходя мимо него. Несмотря на доводы нашего уважаемого Директора, увидеть жуткое лицо с пустыми глазницами, смотрящими прямо на тебя, когда ты этого не ожидаешь, было очень нервирующе. Призрак колыхался в воздухе, и на секунду я подумал, что это ужасное существо собирается войти внутрь. Он засмеялся, так тихо, что я один мог услышать это, а затем исчез. Даже сахар в моей крови и работа, которая должна быть выполнена, не смогли помочь мне выбросить этот пугающий смех из головы. Остальные вернулись к работе, лишь пожав плечами или пробормотав о том, что нужно держать темп, но мои руки дрожали так сильно, что я практически ничего не мог сделать. Я даже не смог нормально пообедать, настолько сильной была дрожь. Енох мог говорить что угодно об этих эфирных существах, но это был НЕ дружелюбный смех. Этой ночью я решил держаться от них как можно дальше. На следующее утро начальник цеха исчез без следа. Он не был на своей койке, он не бездельничал в кафетерии и не работал сверхурочно на новой линии сборки. Не важно, как усердно мы искали, мы нашли только одну улику, указывающую на то, что могло с ним произойти. Один из его соседей услышал странный звук, уходя на работу. Он подумал, что прораб пошутил, что останется в кровати, хотя это было нисколько не смешно. Я спросил, что именно он услышал, и тот пожал плечами. - Всего лишь забавный кудахтающий звук. Если бы я не знал, что он в комнате, я бы испугался – это прозвучало ужасно неестественно. Как только я это услышал, у меня мороз по коже прошел. Я знал, что там было в комнате вместе с пропавшим начальником цеха. Еноху пришлось собрать нас еще раз после этого. Мы вжались в свои сидения, смущенные и немного возмущенные, а он снова занял свое место перед нами. Он снова потел. - Ну же, ну же, - с укором сказал он, и шипение толпы постепенно затихло. Директор выпрямился и напустил на себя самое командирское выражение. - Итак, я понимаю, что все вы сейчас находитесь в состоянии суматохи и беспокойства из-за неожиданной отлучки начальника цеха… - Он не отлучился, он исчез! – закричал кто-то. Перешептывание возобновилось. - Да ради Королевы, неужели вы думаете, что я не знаю, перевели его или нет? – Енох раздулся до своего максимального размера. Мы все вздрогнули от его внезапного порыва гнева. – Я ответственный за Зону 3! Я эмиссар Королевы, и когда я хочу переназначить кого-либо на другую должность, я докладываю ЕЙ, а не ВАМ! Вам было бы неплохо помнить о своем месте в иерархии! Разговаривать с Енохом уже стало моей второй натурой. Его крики, конечно же, пугали меня, но мой разум держал вопросы в себе слишком долго, чтобы они остались незаданными. - Тогда где он? Его огромные круглые глаза повернулись и уставились на меня немигающим взглядом. Толпа стала тише, чем мастерские во время обеда. - Что ты только что мне сказал? – прорычал Директор. Я встал, не зная, от чего трясутся мои руки – от страха или же от разочарования и злости, накопившихся во мне. - Если о-он не исчез при загадочных обстоятельствах, господин директор, тогда куда Вы его послали? Где он сейчас? Енох раздулся как бледная жаба. Мой позвоночник застыл в ожидании рева порицания. - Остальные могут идти на перерыв. Я хочу побеседовать с этим наедине. Тихий дрожащий голос напугал меня гораздо больше, чем его крик. Все разом ринулись к выходу, карабкаясь друг на друга, словно в страхе смерти. Я остался стоять, все еще глядя прямо в лицо Еноху, хотя я чувствовал, что меня может вырвать. Комната опустела слишком быстро, и в ней остались только мы с Директором. - Если ты так интересуешься тем, где твой друг, - прорычал он, - то я покажу тебе сам. Без предупреждения он схватил меня за воротник и выдернул меня наверх. Я вскрикнул от неожиданности. - Нет, я могу идти сам! – верещал я, но Енох не слушал меня. Я не знаю, мог ли он услышать мой голос из-за шума своих яростных мыслей. Он вышел из комнаты, из здания и направился к трамваю. - К-куда мы идем? – снова крикнул я. Он даже не посмотрел на меня. Он прошел мимо трамвая (он был слишком мал для него, даже когда Енох не был в ярости) и спустился в темный туннель. Я слышал, как шипели неизвестные существа, спасаясь бегством от его присутствия, хотя и ничего не видел. Практически ничего. Скудный красный свет мерцал впереди, но слишком далеко, чтобы осветить хоть что-нибудь. - Что это? – простонал я, когда мы приблизились. Чем ближе мы были к свечению, тем теплее становилось, и чем больше мы к нему приближались, тем больше я понимал, что мне это совсем не нравится. Енох с трудом, но неуклонно продвигался по тоннелю. - Теперь это твоя рабочая станция, - коротко сказал он сдержанным голосом. Я вздрогнул и не задавал больше вопросов, пока свечение не превратилось в освещенный дверной проем – дверь в кошмарный мир огня в конце длинного темного туннеля. Енох резко остановился у этой комнаты и бросил меня в нее. Я ударился о закрывающую огонь металлическую решетку чугунной печи и перекатился на живот. Сажа испачкала мою одежду, а из-за жара мой лоб покрылся капельками пота. - Г-где начальник цеха? – спросил я. Он посмотрел на меня беспристрастно. - Следующая доставка сырья должна прибыть на эту станцию с помощью сборочного конвейера через 10 минут, - Директор указал на большой клапан в стене, похожий на собачью дверцу. – В шкафчике за тобой лопата и каска. Используй лопату, чтобы переносить сырой продукт в печь всякий раз, как он будет доставлен, и ровно в 5 часов вечера ты можешь вернуться в кафетерий к остальным. - Но Вы сказали!.. Он захлопнул дверь перед моим лицом, оставив меня наедине с печью. Я медленно поднялся на ноги. Я осмотрелся, но дрожь в моих коленях никак не унималась. Дурманящие пары и машинная вибрация давили на меня со всех сторон. Дым был густым и пьянящим со сладкой нотой в запахе, которую я почти узнал. От этого меня почти вырвало. Я даже не потрудился достать лопату или каску. Я только нашел дальний от печи угол и забился в него, мечтая о возвращении к своей старой работе... Через десять минут над заслонкой мигнул маленький огонек, и прозвучал звонок. Я снова встал, но больше по привычке. Звонок означал, что есть работа, которую предстоит выполнить, и я не мог проигнорировать его, несмотря на весь свой ужас и стеснение. Нерешительно и неохотно я открыл шкафчик, чтобы взять вещи, о которых говорил Енох. Сырье подавали через заслонку, и что-то скребло землю позади меня. Я обернулся, чтобы посмотреть, с чем мне предстоит иметь дело. Это был начальник цеха. Лопата и каска упали на землю. Но звука, с которым они ударились об пол, я не помню. Тело просто…просто лежало передо мной, как куча белья для стирки. Я едва мог принять это. Но, что было хуже, на его руках и голове были видны ужасные глубокие раны, которые могли быть только результатом варварской атаки. Ни одно из известных мне существ не могло вызвать такой ужасный конец. Енох…хотел, чтобы я сжег его в печи... Он назвал тело «сырьем». Почему? На самом деле, мне не нужен был ответ, но он пришел сам собой. Что-то в огне сдвинулось, и хлопья пепла вылетели через решетку мусоросжигателя. Я почувствовал приторный запах. Слишком сладкий. Господи, я просто…я знал. Комната поплыла передо мной в темном тумане. Мое горло сжалось так, что я мог издавать только хрипы, а давление в моей голове начало нарастать. Я чувствовал, что она может взорваться в любой момент. Я зажмурился и попытался успокоить панику, жужжащую в моем мозгу, как рой злых шершней. Я не хотел стать Сожженным. Давление спало через несколько минут. Открыв глаза, я увидел, что тело все еще лежит передо мной, и подавил всхлипы. На самом деле, у меня не было выбора, что делать дальше. Так что…я просто задержал дыхание и просто закинул его тело прямо в печь. Я не смотрел, я старался не думать о том, что происходит, захлопывая дверь от запаха кристаллизующегося сахара. Пришло больше тел. Я сделал с ними то же самое. Казалось, прошли годы, прежде чем прозвучал сигнал об окончании рабочего дня. Это было время ужина. От этой мысли меня начало тошнить, но я убрался из этой ужасающей комнаты так быстро, как только мог. Кажется, люди уставились на меня, когда я зашел в кафетерий. Сложно было сказать из-за выжженных в моем разуме картин пустых глаз и темных силуэтов, лежащих ничком на кровати из пламени. Запах еды привел меня в чувство, хотя есть мне не хотелось абсолютно. Глядя на очередь, я увидел автомат, раздающий десерты. Торты выходили из приземистой чугунной машины через небольшую заслонку, похожую на собачью дверцу. Я ушел, не съев ничего. Сон покинул меня в эту ночь. Каждая часть моего тела дрожала и болела из-за ломки. Мой желудок стонал в знак протеста, мои глаза бегали туда-сюда по собственной воле, но я продолжал лежать на своем месте. Я отчаянно надеялся, что скоро смогу привыкнуть к жизни без сахара. На следующий день все стало только хуже. Мой желудок утих, когда я смог затолкнуть в себя завтрак, но недостаток сна и постоянный стук зубов с лихвой компенсировали это. Мой взгляд с извращенной тоской блуждал от коричневых к желтым и даже розовым пирогам, которые практически умоляли съесть их. Пять минут на моей новой должности превратили запретные мечты в кошмары. И так продолжалось снова и СНОВА. Я хотел рассказать кому-нибудь, и я сделал это, но остальные старались избегать меня. Моя рубашка была вечно запачкана сажей, мои руки постоянно тряслись, я отказывался есть десерты с ними – и я стал неприкасаемым. То, что Енох был зол на меня, только ухудшило положение. Может быть, они думали, что дружба со мной разозлит его, и он переназначит их на какую-нибудь ужасную должность, как меня. Но Директор снова проводил дни в своем офисе и общался с нами в основном заметками. За это я был ему благодарен. Я не думал, что смогу встретиться с ним еще раз, но сейчас…да. Прошли недели. Больше людей пропало. Некоторые исчезли лишь временно, так как были назначены на новые должности: оператор печи, лаборанты или черт знает кто еще, и они появлялись в кафетерии такими же мрачными, как и я. Но остальные потребляли столько сахара, что этого уже никто не замечал. Других я находил проходящими через заслонку и готовыми к сожжению. Я так и не привык к этому. Я не мог. Груды тел, запах и мысли, кружащие мне голову из-за отсутствия сахара, убеждали меня, что я или сойду с ума или стану Сожженным. И…и я подумал, что это произошло, когда впервые услышал шепот. Он был практически неразличим из-за свиста вентилей и огня. Слабый шум, всего один голос, шепчущий снова и снова одни и те же слова, которые я не мог разобрать. Когда я это заметил, то лишь стал работать лопатой быстрее. Я должен был усердно работать, вовремя уходить и надеяться, что Енох решит назначить меня на старую должность. Когда я ушел с работы, шепот остался за печью. Я думал, что все, что мне нужно – это сон, ведь если я смогу отдохнуть, то у разума будет время восстановиться. Но все же я не мог не думать о спектрах. Они все перешли пластик из зоны 3, не так ли? На следующий день оно стало громче. Я слышал разные вещи, мне ПРИХОДИЛОСЬ слышать их, хотя, кажется, один раз я увидел что-то краем глаза. В тот день я дополнительно убедился, что все тела совершенно мертвы, прежде чем сжечь их. Но это не остановило шум. Пришел третий день, и шепот превратился в обличительное шипение, такое громкое, что я мог поклясться, что кто-то стоит за мной, гудя мне прямо в ухо. Этого было достаточно, чтобы заставить меня отпрыгнуть, но я упорно продолжал работать. Мое тело дрожало как молодое деревце на ветру. В моих попытках игнорировать шум прошел час, прежде чем я снова заметил движение. Я развернулся к груде тел и со всех сил ударил по ним. - Ах, ах! - Оставайся мертвым! – крикнул я, снова ударив по телам. Толчок заставил головы и конечности дергаться с видимостью жизни на один безумный момент, но после они застыли как прежде. Я мог чувствовать, как волоски на шее встают от неестественной мертвой тишины. Даже пламя в печи утихло. Лишь свет от тлеющих углей танцевал на стенах и полу. - Здесь ничего нет, - пробормотал я про себя. – Здесь ничего нет, и ты просто сводишь сам себя с ума, продолжая… - Что ты собираешься делать? Я вздрогнул и уронил лопату. Белая фигура, похожая на человека, но искаженная и с пугающими пустыми глазницами, вплыла в мое поле зрения. Рот спектра плотоядно ощерился, словно он хотел проглотить меня целиком, его руки были вытянуты вперед словно бы для объятий. Господи, вблизи они еще хуже; один только взгляд на это существо, и кровь застыла в моих венах. Я попятился к двери, задыхаясь и хрипя. - Н-НЕ ПОДХОДИ! – запинался я. – Меня н-не волнует, что говорит Енох, я не хочу умирать! - Ах, это любопытно, - его голос был таким же шипящим, как и тот шепот, который я слышал несколько дней подряд до этого. – Это действительно любопытно, ах-ха. - Ч-что любопытно? – я издал едва различимый писк. Оно усмехнулось, словно я был забавной игрушкой, которую можно было разбить об пол по прихоти в любой момент. - Что ты боишься умереть. - Нет, э-это РАЗУМНО! – я медленно пятился к двери, не сводя глаз с фантома. Он наклонил голову набок, не изменившись в лице. Лениво, очень лениво оно поплыло ко мне. - Ты ничего не помнишь, не так ли? Я остановился, держа ладонь на дверной ручке. Оскал спектра становился все шире и шире по мере его приближения ко мне. Мои колени стукнулись друг о друга, но по неизвестной причине я не мог двинуться. Он был прямо позади меня, а я не мог сойти с места. - Ты не помнишь, почему Енох сделал сахар. Ты не помнишь темноту перед началом всего или почему твоя душа не хочет оставаться в этом теле. Ты не помнишь, почему они не хотят, чтобы ты помнил. - Я-я… - начал я, затем отступил. Воспоминание промелькнуло в моей голове лишь на миг, воспоминание о прохладе, темноте и друзьях, шепчущих ободряющие слова. Почему-то это ужаснуло меня. Теперь существо было лишь в нескольких сантиметрах от меня. Я мог учуять исходящий от него запах могильной пыли, праха и чего-то разлагающегося. - Ты просто мерзость, - он сказал практически нежно. – Королеве нужно было создать мир, так? Но она не могла создать всё. Она не могла создать людей. - Н-нет, ты ошибаешься! – мой голос был слишком громким, а страх, захлестнувший душу, не имел ничего общего с монстром передо мной. Впервые в жизни мне не нужны были никакие ответы. – Она сделала нас! Я-я точно помню это, и если ты хочешь убить меня, то просто сделай это! - Дддаааа, ах ах! Она сделала тела, но они были пустыми, - оно дотронулось до моей руки холодным склизким придатком. Это было похоже на смерть. – Неужели ты не знаешь, почему люди иногда пытаются сбежать из собственной плоти? Почему они искажаются, чернеют и становятся Сожженными? - НЕТ, ХВАТИТ! – я отшатнулся к стене. Казалось, моя голова разлетится на кусочки прямо здесь и сейчас, поэтому я обхватил ее руками. Еще одно воспоминание неумолимо пронеслось в моем несчастном разуме – воспоминание об ослепляющем свете и о том, как меня, кричащего и сопротивляющегося, вытащили из Небытия. Фантастическое существо наклонилось ко мне, скалясь и дрожа, словно бы готовясь поставить точку в уморительной шутке. - Ты МЕРТВ, - его крик был полон радости. – Ты умер, когда наступил конец света, и она засунула тебя в мясное чучело, как и остальных, а толстяк создал сахар, чтобы вы не смогли вспомнить это, когда… - ЭТО НЕПРАВДА! Я ЖИВ! – слепая паника и злость захлестнули меня. Я оттолкнул бесплотное существо, но в следующий момент оно снова вздымалось надо мной, безумно смеясь. - ТЫ МЕРТВ ВНУТРИ! – верещало оно в экстазе. Бросив меня на пол, оно склонилось надо мной, как дикий зверь над своей жертвой. - ВЫ ВСЕ МЕРТВЫ ВНУТРИ, ПРЯМО КАК ЯЯЯЯЯЯ! Я не помню, как схватил лопату. Я помню только поразившую меня мысль, что если спектры достаточно материальны для того, чтобы убивать, то, возможно, они достаточно материальны для того, чтобы умереть. Я ожидал услышать хруст или громкий лязг. Но призрак посмотрел на меня в удивлении, когда лопата прошла сквозь него со свистом и шумом разрыва. У него не было внутренностей, но разорванная эктоплазма извивалась и корчилась как личинки в могиле. Оно было мертво. Или…исчезло, по крайней мере. Может быть, оно просто вернулось в Небытие. Я наткнулся на дверь и выбежал в туннель. Снова сработал звонок, но меня это больше не волновало. Я не собирался снова смотреть на мертвые тела. У меня на уме были куда более давящие мысли – поток воспоминаний лился беспрестанно. С тех пор они не останавливались, и теперь я помню. Там была собака. Кажется, у меня была собака, а океан не был из пластика. Там были лица, не похожие на те, которые я видел раньше, и странный прозрачный дым, сквозь который можно было видеть на мили и мили вдаль, и вместо койки у меня был свой собственный дом с качелями из покрышки. Там были вечеринки и счастливые улыбающиеся люди, которые могли сами выбирать свою судьбу; и слепящий свет, и визг, и ужас, и все растворялось и я больше не могу, просто больше не могу! Я-я больше не могу сдерживаться. Слишком много всего нужно держать в голове; даже сейчас я чувствую, как она набухает от давления, и мне нужно… Я не знаю, что мне нужно, сэр, но вот что произошло перед тем, как я понял, что стою на путях в свете фар поезда, идущего прямо на меня. Я знаю, что Вы не отсюда, потому что у Вас нет галстука. И у Вас нет никакой причины делать что-либо но пожалуйста не мОГ БЫ ТЫ ПРОСТО ПОМОЧЬ