Школьные будни

Учительница: — Ну, кто что писал за лето? Ученики судорожно дернулись и переглянулись между собой. Гоголь сглотнул, и пригладив отросшие волосы, сконфужено пискнул: — Марья Ивановна, это, мою рукопись собака, как бы это сказать... сожгла. Марья Ивановна посмотрела взглядом василиска, но ее внимание вдруг привлек другой ученик. — Саша, а ну отставить перо! Хватит рожицы на полях рисовать - все тетради обрисованные. Что ты написал за лето? Учти, если вы опять на пару с Есениным в матерные стишки подались, то у меня как раз новенькие розги появились. Пушкин с невинным видом стал лихорадочно комкать лист со стихами: — Понимаете, я тут как бы на больничном был. Вот, меня Дантес избил. Зверски...Инициатором был этот психованый лягушатник, я тут вообще не причем. Лермонтов: — А кто ему перчаткой в рожу заехал? Пушкин, оскалившись: — А что он к моей Наташке лез, а? Еще раз его увижу - точно урою! Есенин, хмыкнув: — Ну или он тебя. Учительница: — А ну тишина, класс! С тобой, Саша, потом поговорим. Так, Лёва, милый, скажи: что ты написал. Ты - единственный, кто меня никогда не разочаровывал. Толстой: — Ну, а я был у бабушки в деревне. Мы на сеновале с мужиками, кх, то есть с мужиками сено я косил, не до того было... Но не волнуйтесь, кое-что я тут набросал. Тут конечно немного, страниц пятьсот, но поймите - действительно времени не было. Булгаков мечтательно: — Да-да, деревня - это хорошо. Я сам люблю природу, особенно маковые поля... Лермонтов: — А я тут отдыхал на Кавказе. Достоевский: — Иди ты уже со своим Кавказом, давайте я вам расскажу, как я познакомился с очаровательными женами декабристов... Чехов: — Молчал бы, уголовник! Что, понравилось тебе в ссылке? А вот я на Сахалине отдыхал, чудненькое местечко. Учительница: — Так, а ну тишина! Вы хоть что-то новое узнали, бездари вы окаянные? Вам только балы да приемы подавай, а учиться кто будет? Пушкин? Пушкин: — А чё сразу Пушкин? Кто окно разбил? Пушкин! Кто дежурный? Пушкин! Я что рыжий?! Чаадаев: — Нет, ты черный! У тебя же дед негром был! Учительница: — Чаадаев, за дверь, ты вообще не в нашем классе! Грибоедов, немного замявшись: — Знаете, да ну эту вашу учебу. Меня тут озарило, что все горе от ума! Толстой, приподнимая кустистые брови: — Ой, посмотрите на этого homo unius libri — писалку одной книги. Милок, тебе часом в Персию не пора? Шипя, Грибоедов процедил: — Иди еще сено покоси, мужичье. Есенин, закинув руки за голову и плюя в потолок: — Да не, братан, он не просто мужичье, он благородное мужичье! Граф же всё-таки, так что, Грибок, прояви уважение. Марья Ивановна разъярено треснула по лбу Есенина линейкой: — А ну, цыц! Совсем распоясались! А ну, взяли быстро ручки в свои культяпки, и мигом переписали тему с доски! Лермонтов! Лермонтов выгнулся как струна: — Чего извольте, сударыня? Учительница: — Ты во что вырядился?! Что это за басурманские тряпки ты на себя напялил, какой еще Супермен, Миша?! Пушкин, прыснув, загоготал: — Марьвановна, ну как, вы разве не знаете? Он же герой нашего времени! Лермонтов холодно: — Саня, получишь. Пушкин, скалясь: — Пойдем выйдем, Мишутка. Есенин, нюхая папиросу: — Ой, да ладно вам, честно сказать из вас обоих хреновые дуэлянты. Три дуэли, и единственно во что вы попали - так это один раз в скворечник, и четыре раза в меня, так что ищите себе другого секунданта. Достоевский удрученно, закрывая лицо рукой: — Идиоты. Мышкин, не просто курит в сторонке, а пыхтит как паровоз. Булгаков, очнувшись от своих мыслей: — Кто? Гоголь, накручивая локон на палец: — Дед Пихто! Мишка, не отвлекайся. А ты, Федя, кончай пиаром заниматься, еще давай сюда своего любимчика с топором приплети. Тургенев, все это время молча наблюдая, вдруг громогласно пророкотал: — Да помолчите вы уже! Марья Ивановна: — Спасибо, Ваня. Ты единственный, кто весь урок вел себя тихо, так что ты свободен. Тургенев собрал вещи и молча вышел из класса. Есенин зацокал языком: — Тож мне Герасим. Учительница вновь треснула линейкой Есенина: — А вы, мои дорогие, остаетесь после занятий, и будете по полной отрабатывать сорванный вами урок. И пусть хоть кто-то, — Марья Ивановна испепеляюще посмотрела вначале на Есенина, затем на Пушкина. В ответ они ей приветливо помахали пальчиками и улыбнулись.— повторяю хоть кто-то попробует не явится на отработку, получат все! Свободны! Пушкин, вяло собираясь: — Знаешь, Серега, я себе чистилище по другому представлял. Есенин приобнял Пушкина, закурил сигару, и выдохнул дым прямо в лицо друга: — Саня, я тебе больше скажу, я его вообще себе не представлял. А оно во как получилось. Зато не скучно, ничего, скоро остальные подтянутся - и еще веселее будет. Хей, не куксись, Санек. Радуйся, что ты в литературный класс пошел, а не в исторический. А то сидел бы ты с такими творцами истории как Ирод или Калигула, о или может с горячим усатым грузином с трубкой, вот потеха была бы. Ой, кажись ему поплохело. Булгаков ты ж врач, а ну ходи сюды, и хватит уже муку занюхивать, от этого она мукой быть не перестанет. Гоголь, выходя, устало махнул рукой: — Ревизора на вас нет. Учительница: — Вы еще здесь?! А ну быстро выметайтесь, шоу окончено! Достоевский горько: — Цирк уехал, а клоуны остались. Грибоедов, вздыхая: — А я говорил, что все горя от ума...