Невозможно летать в одиночку

      Вот уже сорок семь дней без выхода на улицу.       Вот уже сорок семь дней идёт осада дома.       Вот уже сорок семь дней приходится терпеть эту мучительную ноющую боль.       Как мы докатились до такого..?       Воспоминания...       Март. Конец последнего учебного года. Ученики третьего класса старшей школы Оран торопливо выходят из классов, сдерживая невероятное всепоглощающее счастье, накрывающее с головой. От всеобщего потока отделяется троица - два парня, как две капли воды похожих друг на друга, а также коротковолосая девушка, одетая в мужскую школьную форму, та единственная, что может их отличить.       Они незаметно сбавляют скорость, а вскоре и вовсе останавливаются, провожая одноклассников напряжёнными взглядами.       Как только весёлый гам толпы стихает, все трое разворачиваются и срываются с места, бегут в обратном направлении. Вот перед ними длинная, знакомая, закрученная лестница. Тонкие ноги пересчитывают ступеньки, зная, что их столько же, сколько и всегда - двадцать пять.       Всё началось в этот день. Близнецы весело и одновременно подняли правые ноги, чтобы вскочить на последнюю из каменных плит, покрытых алым мягким ковром... И пролетели вперёд, балансируя руками, чтобы не упасть.       Одной не хватало. - Харухи, подожди... - хором сказали они. Вздрогнули, посмотрели друг на друга. Не сговариваясь, взялись за руки и съехали по кручёным перилам вниз, не дожидаясь ответа удивлённой девочки. Спрыгнули, подошли к лестнице, переглянулись. Еле заметные кивки.       И снова слышится в пустом зале приглушённый ковром стук подошв.       И опять одной ступени не хватило. - Хикару, Каору, - сказала Харухи, - у нас мало времени. Идём.       И они вновь двинулись вперёд быстрым шагом. И только оба парня, не сговариваясь, чуть крепче сжали друг другу руки.       Недолго они шли по коридорам, со всех сторон освещёнными ярким солнцем, пробивающимся сквозь огромные окна. Увидев высоченные тяжёлые двери с витыми древними ручками, они замерли. Сосчитав до трёх и открыв двери в третий музыкальный зал в последний раз, все трое подались навстречу ветру, доносящему до них нежно-розовые лепестки роз.       Девочка тут же попала в объятия высокого красивого блондина, который, не слушая возражений, сгрёб её в охапку, тихо шепча что-то невразумительное про "папочку" и увёл к ожидающим клиенткам.       Кёя тут же занял близнецов работой...       Было грустно расставаться с клубом и школой. За всё время, проведённое здесь, близнецы привыкли к этим людям, этой обстановке (пусть она даже постоянно менялась благодаря серому кардиналу, всё равно каждый раз она была тёплой и уютной, немного домашней), и теперь, уходя, они печально посмотрели на третий музыкальный зал - место, ставшее для них вторым домом.       В последний раз окинули они взглядом это место. В последний раз вдохнули родной запах.       В последний раз Кёя нажал на пульт. И в тот же миг в последний раз погасли эти лампы...       В последний раз... Для них. Для всей этой странной компании, состоящей из семи человек.       Перед глазами пронеслись дни, проведённые здесь, и ни один из них не был упущен.       В последний раз семеро ребят закрыли эти огромные двери, за которыми остался бывший Клуб свиданий старшей школы Оран...       Но впереди их ещё ожидала невероятно долгая неделя каникул до поступления в университеты. Невероятно долгие семь идеальных дней, проведённых вместе на море. Да и дальше всё не должно ухудшиться слишком сильно - ребята пообещали друг другу встречаться раз в неделю в выходной у старинного кладбища и проводить целый день вместе. И все свято верили в это обещание. И каждый жаждал поскорее сесть в длинный лимузин и поехать на море, чтобы провести там долгие семь дней счастья...       А потом лимузин перевернулся. Навстречу выскочил какой-то смертник, водитель Кёи дёрнул руль влево, одновременно затормозив, а смертник всё-таки задел лимузин краем своей машины. Ну, тот закрутился и...       Выжили только четверо - водитель и трое одноклассников. Но первому пришлось ампутировать ноги, которые придавило чем-то тяжёлым, а Харухи положили в кому. Спустя несколько дней врачи сказали, что отключить её от аппарата не смогут, так как она умрёт сразу после этого, но если не отключить её от него - она будет вечно лежать в коме, что означает лишние и бесполезные траты денег, недостаток палат...       Спустя две недели отец самостоятельно отключил её от аппарата, поддерживающего её жизнь.       Спустя две недели выписали близнецов, которые отделались лишь испугом и сильными ушибами, разделив раны на двоих. Медсёстры постоянно удивлялись тому, как эти двое смогли так легко (относительно остальных) пережить автокатастрофу. Но от этого не было легче.       Пятерых похоронили на одном кладбище совсем рядом друг с другом. Лил дождь, а два парня стояли у пяти могил. День был выходной.       Они выполнили обещание встреч. Все семеро вновь собрались на старинном кладбище. Все семеро вновь провели целый день вместе. Как и клялись они когда-то.       А через неделю погибла мать близнецов. Она оставалась у них единственной родственной душой, но часто болела и поэтому постоянно лежала в больнице Отори, изредка показываясь дома.       Двадцать шестого апреля единственная служанка в их доме принесла им это известие.       Двадцать шестого апреля вечером они отпустили её домой, отдав плату за весь месяц, включая те последующие пять дней, которые она ещё не отработала.       Двадцать седьмого апреля в четыре часа дня высокий особняк Хитайчин окружили заботливые люди из разнообразных приютов, отделов милиции, зданий психиатрии и психбольниц... Но братья были готовы к этому, забаррикадировав единственный вход в их дом - огромные тяжёлые стальные двери.       Их уговаривали. Им угрожали. Их вход пытались сломать, а стены взорвать. Но в один из таких дней метко выпущенная из дула двуствольного ружья дробь отсекла пальцы сапёрам-взрывникам. Они кричали, проклиная весь род Хитайчин. - Запасов пуль ещё много! На всех не хватит, но любой может стать жертвой!       Чтобы лишний раз не тратить драгоценных пуль, в лица слащавых чревовещателей были запущены шесть кирпичей. Четверым попали прямо по лицу, одному по плечу, последнему не попали вовсе. Двое погибли, один слёг в долговременную кому, но не такую безнадёжную, как у Харухи, один получил сотрясение мозга, а пятый должен был проходить с раздробленным в крошки плечом ещё несколько недель. В итоге из-за адских болей он ампутировал себе руку самостоятельно, после чего слёг от потери крови.       По ночам Каору тихо ужасался всем этим вещам. Год назад он бы рассмеялся, услышав заявление о том, что скоро будет убивать людей. Рассмеялся и похлопал бы выдумщика по плечу...       Убивать было не страшно. Будь эти существа людьми, возможно, страх бы сотрясал братьев. Но они не были людьми, пусть и называли себя таковыми. Эти звери могли продать семью за деньги. Эти звери могли начать убивать друг друга за пару обещанных миллионов...       Но всё-же по ночам, прижимаясь к обнажённой груди старшего брата, Каору часто бросало в мелкую дрожь.       Тогда Хикару обнимал его, прижимал к себе, нашёптывая ласковые и успокаивающие слова. И Каору верил. Верил каждому сказанному близнецом слову. Он хотел верить. И он верил.       А потом пришла их служанка. - Я не могу отпустить тебя к двери, Каору. Я пойду туда. Эти люди могут стрелять. - Нет. Ты же знаешь, Хикару. Моя рука может дрогнуть в решающий момент. - Ладно...       И Хикару появился в окне второго этажа, распахнув его настежь и наставив дуло пулемёта на сытые ухмылки. А Каору открыл дверь Адель (так звали их горничную) и впустил её в дом.       Адель долго обнимала их. Обнимала и плакала, плакала... Для неё они навсегда останутся детьми. - Мы не собираемся им сдаваться. И не пытайтесь нас уговорить. - Хикару пусть и был более чувствительным, но также он был более устойчив к просьбам и мольбам. - Не сдавайтесь, милые мои... - прошептала она. С трудом сняла она со спины гигантский походный... Рюкзак? Да, возможно, это можно и так назвать.       Огромная зелёная сумка, доверху набитая разнообразными продуктами, опустилась на пол. Шнурок ослаб, открывая содержимое. - Господи, как вы тащили всё это!? - Это всё вам, мои милые, вам... Держитесь, ребятки, держитесь, хорошие мои... Никогда не сдавайтесь, милые мои два сокола...       Сказала так и ушла. Сгорбленная, маленькая, с трясущимися от слёз руками. Конец воспоминаний       Как мы докатились до подобного..?       С каждым днём жизнь становилась всё более невыносимой. Недавно я вытащил Хикару из ванной. Тот дрожал, держа в руках бритву. Он так и не осмелился порезать вены. Отвесив брату хлёсткую пощёчину, я не выдержал - уронил голову тому на плечо и заплакал. Перед братом можно. Он поймёт.       А сегодня утром я не нашёл его рядом с собой в постели. Мгновенно оделся, уже зная, где он. Перепрыгивая через три ступени, я полетел наверх.       Я споткнулся, пропахав носом коридор, ведущий к двери на крышу.       Последней ступени на её месте не было.       Сейчас думать об этом было некогда. Вскочив, я плечом вышиб деревянную дверь. Та с треском отлетела к перилам, перекинулась через них и через шестнадцать долгих секунд разбилась в щепки где-то внизу.       Я оглянулся. Он сидел на холодной жести крыши, прислонившись к не менее ледяной каменной стене. Дрожащей рукой он тянулся к Солнцу, словно пытаясь взять его в свою ладонь. Другая рука безжизненно лежала на ноге. - Брат! - надрывным голосом выкрикнул я, пытаясь не выдать своих слёз.       Я бросился к нему, на полпути падая на колени и рывком подался вперёд, обнимая его шею руками. - Каору... - он зарылся носом мне в волосы, обняв рукой, которой только что пытался взять Солнце. - Хикару... Мы полетим. Мы сможем. И не надо будет больше мучить себя. Мы сможем... - с моих уст срывались совсем, совсем не те слова, которые я собирался сказать ему. Но я говорил, говорил одно и то же, словно в бреду: - Мы полетим... Мы сможем... Полетим...       Нежные и родные руки обняли меня, одна за плечи, другая под коленями. Хикару встал, поднимая меня на руках, подошёл к краю крыши, к той стороне, куда уходило Солнце. - Я верю тебе, Каору...       Снизу послышались неодобрительные, удивлённые и пропитанные страхом восклицания. Ещё бы, ведь это всё по их вине, от суда им не укрыться... - Хикару... - я обнял его, а он поставил меня рядом. Мы взялись за руки, переплетая пальцы. Я верил ему. А он - мне.       Он подался было вперёд, но я замялся, второй рукой тоже вцепившись в него. Он повернулся и в одно лишь мгновение понял всё. Весь мой страх, и отчаяние, и сомнение...       Тёплые губы мягко накрыли мои, успокаивая и убаюкивая все ненужные испуги. Он улыбнулся.       Господи, ты хоть представляешь, как давно я не видел этой греющей душу улыбки..?       Стало невероятно спокойно. И тихо.       Не расцепляя рук, мы шагнули в пространство, и...       Почувствовали ступеньку. - Это та самая? - Да. Она исчезла тогда, чтобы появиться здесь, Каору...       И мы пошли вперёд, оставляя внизу возмущённые лица. Кажется, они кричали что-то про закон. Что-то вроде "Это нарушение"... Но мне было абсолютно плевать. Ведь перед нашими ногами появлялись новые и новые ступени, уходящие в небо.       И вдруг я понял, что сейчас шагну в бездну, что больше ступеней нет. Но, глядя на уверенного Хикару, я шагнул вслед за ним.       Левую лопатку словно обожгло ярым огнём. Я вскрикнул, понимая, что моя майка рвётся. И вдруг я увидел за своей спиной крыло. Оно было огромным, перья были чередующимися чёрно-белыми. Наверное, они отображали добро и зло, которое я сотворил за всю жизнь...       Второго крыла не было, и я приготовился упасть, но...       Не упал.       Потому что рядом со мной летел мой брат, взмахивая правым крылом в такт с моим, унося нас ввысь всё дальше и дальше...       И вдруг я понял, что это всё ложь. Я падал вниз со здания в девятнадцать этажей. А рядом падал Хикару.       "Значит, всё это ложь? Секундная сказка, видение? Как жесток этот мир..."       Я лежу на мягкой траве. Сверху надо мной смыкаются ветви деревьев. Повернув голову набок, я вижу Хикару. Всё это время мы держались за руки. Я вижу, нет, чувствую, как за нашими спинами растворяются крылья. Крылья, данные нам на один лишь только раз. Я понимаю, что это всё - всего-лишь сон, который я вижу перед столкновением с землёй. Но вдруг мягкие родные губы накрывают мои. Господи, разве мог бы я так ясно чувствовать его прикосновения, будь я в бреду?       Мы встаём и идём вперёд. Я сжимаю его ладонь в своей чуть крепче. Чувствую его улыбку.       А впереди слышен смех и неразборчивые голоса. Я вдруг понимаю, что мы идём уже не по лесу, а по невероятно знакомому холлу. Знакомые двери. Уже машинально мы хором тихо считаем до трёх.       И вместе открываем двери. Двери, ведущие в третий музыкальный зал старшей школы Оран...