Смерзаясь с Пустотой

      Снег не бел - под непроходимо-черным небом он кажется грязным, серо-зеленым и отвратительно холодным. Словно каждый кристаллик, каждая остроугольная крошка пуста внутри, словно лишь притворяется, что существует, когда жгуче впивается в обмороженную кожу.       Тусклая ледяная пустыня развернулась, как лист мокрой, с потекшими чернилами их следов, бумаги.       Их двое - две черных соринки, два муравья, карабкающихся по скомканному листу побережья, тяжело, с песчаным хрустом проваливающихся при каждом шаге.       Двое выживших и выживающих. Бегущих в пустоту, чтобы спастись от пустоты бесконечной и чужой.       Дейв идет сзади. Нет, не идет - бьется в снегу, как муха на клейкой ленте, а крупное ледяное крошево засыпается под сбившийся капюшон, режет щеки сквозь смерзшуюся, покрытую сажей щетину - до тут же замерзающей крови. Набивается в ботинки - словно он ступает по битому стеклу. Почти не подтаивает, только слипается в жесткие, сковывающие комья. Просачивается - шершаво и жгуче - через разорванную на плече куртку. Есть что-то живое и мерзкое в этой жажде, с которой каждая льдинка отнимает последние капли тепла, теряет собственную форму, только чтобы потом застыть на его мертвом теле и снова умереть самой.       Почти живое - и совершенно пустое. Зеркало, за которым скрывается жадная Бездна.       Он всё ещё барахтается - пытаясь идти - царапает ледяную корку, хрустящую и рассыпающуюся, онемевшими пальцами, но отстает безнадежно - черное расплывчатое пятно впереди тает, проглоченное водянистой темнотой.       Когда он размыкает застывшие губы, слюна обмерзает на зубах, а обжигающий воздух врывается в горло вместе с мириадами крохотных игл, заставляя его подавиться собственным криком и медным привкусом пустоты.       Он отупело смотрит вверх, не видя звезд - их сожрала пыльная бесцветная круговерть.       А потом, совсем рядом, проламывается под чужими шагами смерзшийся снег, и глаза застилает неровная тень.       - Дейв, вставай! - приказывает охрипший, но резкий голос.       Медленно он осознает: Джейк вернулся за ним. Но даже этого не достаточно, чтобы заставить пошевельнуться окоченевшее тело.       - Дейв, поднимайся, мать твою! - руки Джейка, в неуклюжих рукавицах, облепленных снегом, хватают его за плечи, соскальзывая. - База должна быть рядом!       - Я… - он выдыхает едва заметной дымкой в лицо своего друга. - … не могу.       Тот снова чертыхается - слова едва вырываются сквозь сжатые зубы каким-то цыканьем, сильнее сдавливает плечи Дейва, пытаясь заставить его хотя бы сесть.       Дейв отталкивает его руку - скорее случайным, почти агонизирующим движением. Его тело снова проваливается в грубую, зубастую глубь сугроба.       - Я замерз. Не могу. Замерз, - повторяет он бессвязно, не разлепляя побелевших губ. - Уходи. Я не могу.       Дейв слышит стеклянный скрип снега, когда Джейк выпрямляется, но почти не видит его. Что-то, еще не успевшее обледенеть, сжимается внутри болезненным комом от ожидания знакомого звука - тяжелого, рыхлого звука удаляющихся шагов.       - Снимай эту гребаную рвань! - приказывает Джейк, снова опускаясь в снег рядом с ним. Он пытается нащупать застежку собственной куртки - в темноте это дается ему с трудом, пальцы соскальзывают с заросшей инеем молнии. - Возьмешь мою куртку, понял?       - Ты… псих, - сейчас Дейв отталкивает его уже осознанно. - Ты сам замерзнешь. Ты не дойдешь до базы со мной.       - Ты наденешь эту чертову куртку, и мы дойдем вместе, - шипит Джейк, давясь ветром. Сейчас Дейв может различить, что тот одет только в тонкую майку, грязно-белым языком торчащую из-под расстегнутой молнии.       - Мы замерзнем оба, идиот! - выдыхает Дейв. - Ты должен дойти и рассказать им.       Несколько секунд Джейк словно раздумывает, отстранившись - и снова под обожженными ледяным воздухом легкими Дейва режет сердце безудержный страх остаться в пустоте одному.       А потом он улыбается, широко растягивая бескровные губы, и Дейв видит, что его глаза под белыми, слипшимися ресницами такие же зеленовато-серые и пустые, как мертвое небо.       - Мне ничего не будет.       - Что ты несешь? - выговаривает Дейв. Он не спрашивает. Ему просто не хочется понимать. Смертельно не хочется.       - Мне ничего не будет, - повторяет Джейк. - Даже если я замерзну, то просто подожду еще пару сотен лет, что, впрочем, нежелательно. Но вряд ли я это допущу.       - Ты… не Джейк, да? - вопрос звучит глупо, по-детски. Беспомощно.       - Не Джейк.       Дейв запоздало пытается отползти, взрывая спаявшийся снег за своей спиной.       - Не трогай меня! Оставь меня здесь и уходи, чертова тва… - он кричал бы, но из горла вырывается лишь сипение.       - Мы уйдем вместе, понял?       Теперь эта фраза звучит иначе. Зловеще, угрожающе. Или так только кажется?       Джейк протягивает руку, и Дейв дергается всем телом, как от удара.       - Я ведь ничего не сделал тебе раньше, - Джейк говорит почти мягко - как с ребенком - прижав его к себе. А в его глазах плещется ледяная пустота. - И ничего не сделаю. Ты нужен мне, правда нужен мне живым.       - З-зачем? - выдыхает Дейв. Опушка капюшона попадает ему в глаза. - Я же предупрежу всех. Я сам тебя убью, как только смогу. Иначе ты все равно убьешь нас всех.       - Может быть, я смогу оставить тебя в живых, если ты не будешь мешать, - его слова звучат слишком обыденно. - Я просто хочу выбраться с этого континента, ты же понимаешь. Во-первых, нам двоим поверят легче, чем мне одному. Во-вторых, если русские уже знают о случившемся, они постараются проверить нас. Тогда ты поможешь мне выиграть время.       - Я предупрежу их!       - Я так не думаю. Твой инстинкт самосохранения должен подсказывать тебе, что этого делать не стоит. Ты знаешь, что только я могу дать тебе шанс. И остальные тебе безразличны.       Джейк укутывает его своей курткой, запихивает негнущиеся руки в тяжелые рукава. На мгновение закрывает его от порывов ветра лишь собственным телом. Дейв ощущает прикосновение чужой кожи - горячее, живое дыхание Пустоты - и снова вспоминает о колючих и пустых крошках льда, вечно ищущих чужого тепла, огня, смертельного для них. Его мутит; он старается не осознавать того, как жадно прижимается к груди не-Джейка - заразной, хищной плоти пришельца - его обмороженное, бесчувственное лицо, влажное не то от растаявшего инея, не то от слез. Он предпочитает думать о снежной пыли.       - Это нормальная реакция, - договаривает Джейк, справившись с застежками, и протягивает ему руку. Слишком нормальную, слишком человеческую. - Выживает не сильнейший, а тот, кто хочет выжить. Идем?       Медленно, содрогаясь от самой мысли о еще одном прикосновении Пустоты, Дейв протягивает руку в ответ, позволяя его пальцам сомкнуться.       Снег сухо хрустит под ногами, как каменная крошка, такой же твердый и цепкий. Ветер, колючий и жгучий, царапает глаза.       Дейв может беспомощно, отчаянно оправдывать себя мыслям о том, что обязательно предупредит всех. О том, что, едва добравшись до огнемета, сам сожжет пустоту, одетую в шелуху человеческой кожи. О том, что должен сделать.       Он может думать об этом, хватаясь закоченевшими пальцами за рваный рукав Джейка.       Но Дейв слишком хорошо знает, что никогда не сделает этого. Не потому, что боится - остатки страха замерзли в нем, жмущемся к плечу чудовища. И не потому, что пожалеет пришедшую в его мир пустоту с холодными серо-зелеными глазами его друга - жалость вымерзла даже раньше.       Просто рука, крепко сжимающая его ладонь - слишком тепла.