Послушай, приятель

      Ты - отброс. То, чего не должно быть. Реальная ошибка. Ты живешь на помойке. В канализации. В дерьме. У тебя нет друзей. Никаких. Ни одного. Зато есть семья. К слову говоря, такой же мусор, как и ты сам. И девушки нет. Не было никогда. И никогда не будет. Вот так. Все предельно ясно. Постой-постой, я утрирую. Твой друг - темнота. Самый верный, истинный друг. А еще - твое оружие. Представь себе, ты - вооруженный отброс. Ошибка, владеющая искусством ниндзю-цу. И такое бывает в жизни. И ладно бы ты просто влачил свое жалкое существование, ты еще и людей спасаешь. Вот так - даже не за спасибо. Спас - и адью. Ни благодарностей, ни цветов, ни выхода на бис. Никаких поклонников и поклонниц. А еще твой отец - крыса, а твои братья - черепахи. И ты любишь их. По-настоящему. Не так, как любил бы, будь вы людьми. А иначе. Я уже не говорю про ваше положение в вашем человеческом обществе, потому что это неважно, один хрен, ты такой же, как все. И ты обязан быть счастливым, даже если жрешь из мусорного бака. Потому что у тебя есть возможности. Оторви свою задницу от картонки с надписью "пожертвуйте", от старого дивана, от нового дивана, от кожаного дивана... ПРОСТО ОТОРВИ СВОЮ ЗАДНИЦУ. И сделай все, чтобы быть счастливым. Если ты человек.       А если ты такой же, как я...       Послушай, приятель, у тебя было когда-нибудь так.       Обычным теплым вечером ты неторопливо идешь, натянув капюшон по самое не балуй, чтобы никто не мог увидеть твою уродливую морду. Нужно ведь иногда нюхать еще что-то кроме запаха дерьма (не забывай, что живешь в канализации). И черт знает что сидит у тебя внутри. Не то, что сидело всегда, а еще что-то помимо этого. И оно растет, когда ты отворачиваешься от целующихся парочек, но успеваешь замечать, как парни прижимают к себе этих маленьких хрупких девочек. И ты напрягаешь в карманах свои трехпалые намозоленные лапы, будто тоже кого-то к себе прижимаешь... И тому, что сидит у тебя в груди, становится совсем тесно и оно опускается куда-то туда, вниз, вызывая ноющую боль в паху. Сколько раз ты пытался заглушить ее, бегая по крышам, как ненормальный, потом возвращался домой и бил свою боксерскую грушу до тех пор, пока она не упадет на пол и не порвется. И остаток ночи ты латаешь ее - любимую, единственную. Ту, что снимает напряжение, принимая твои удары, как поцелуи. И сейчас нужно сделать то же, что и всегда, но...       Тебе просто в один прекрасный момент сносит крышу.       Ведь она идет впереди тебя, и легкая короткая юбочка покачивается на ее бедрах в такт шагам. И у нее такие ножки... Я не знаю, как у вас, людей, парни оценивают девушек, но отчего-то на нее никто не смотрит. Или смотрят так, будто ее нет. И тебе кажется, что она - плод твоего воображения, что она повернется к тебе и поманит за собой. А ты уже идешь за ней, будто так оно и было. Абсолютно уверенный, что ты не сможешь ей не понравиться. Что она полюбит тебя с первого взгляда таким, какой ты есть - пропахшей говном антропоморфной черепахой.       Следуешь за ней, слегка отстав на несколько шагов. Как поклонник тайно влюбленный. Провожаешь ее до дома, чтобы ни одна тварь не посмела ее обидеть. И ругаешь себя за то, что не провожаешь ее так всегда, потому что ночной город - опасен. И ты знаешь это как никто другой. А она, маленькая, беззащитная, идет по темной улице, боязливо оглядываясь назад, и прибавляет шаг. И ты улыбаешься: она такая красивая, даже когда волнуется. Но сейчас ей ведь нечего бояться, потому что позади нее идешь ты.       Но твоя девушка (да, она уже твоя, это бесспорно, брат) почему-то начинает убегать. Ты воинственно оглядываешься по сторонам, готовый порвать любого, и видишь, что ей ничего не угрожает. Что кроме тебя и нее вокруг никого больше. Ты срываешься с места и бежишь за ней - сказать, что все в порядке, прижать к себе и успокоить: она в безопасности, она с тобой, ей нечего бояться.       Она забегает в подъезд дома, а ты влетаешь туда следом. Нагоняешь ее и с разбега прижимаешь к стене, запыхавшийся, но счастливый. Наконец-то ты можешь ее успокоить. Но твоей девочке совсем плохо, она так напугана, что начинает кричать и звать на помощь. Ты говоришь ей: "Все хорошо, милая, я рядом, не бойся", - но она не слышит тебя. И ты своей огромной ладонью закрываешь ей рот, и видишь, что ее глаза смотрят на тебя, полные ужаса...       Послушай, у тебя было такое, когда любовь сменяется гневом в одно мгновение? В долю секунды все внутри тебя переворачивается?       И ты уже рвешь тонкую ткань под ее легкой юбочкой. Впиваешься в ее губы, прикусывая их до крови. Оставляешь сильные засосы на тоненькой шее и срываешь с хрупких плеч, возможно, ее любимую блузку. И твои руки, которые спасли к тому времени несколько десятков жизней, губят в темном подъезде одну.       Ненавистный жар у тебя в паху заставляет тебя освободиться. Ты трахаешь ее рывками, размазывая по ее щекам горячие слезы. И рукой прижимаешь ее к себе так, как прижимают парни хрупких девочек на улицах. Она просто тихо воет, но ты шепчешь ей что-то на ухо.       "Ты же сама звала меня за собой, разве не помнишь? Ты ведь любишь меня, верно?.. Ты моя девочка. Теперь ты моя. Сейчас ты моя."       Ты оставляешь ее там, в подъезде, кончив в нее. Тебе плевать, как она сползла, рыдая, по стенке, прижимая к себе тряпочку, которую утром натягивала на свою задницу, после того, как приняла душ. Плевать, каких размеров синяки будут красоваться на ее руках недели две. И начхать, что испытает и как зол будет ее жених, ведь ты отчетливо помнишь серебряное колечко на безымянном тоненьком пальчике ее левой руки...       Потому что спустя несколько лет спасешь ее дочь, идущую из школы, от двух бойцовских здоровых собак.       И никаких "спасибо". Просто адью, детка. Ты очень похожа на свою мать...       Так вот, если ты - такой же отброс, как и я, не изменяй своей боксерской груше, чувак.