Neuderzhimye inside

[Рур и Рей продолжают упарываться, а Алик их редактировать] Шусса заставило очнуться его проницательное шестое чувство. Оно, подобно будильнику, уже минут десять как настаивало, что, если Макс не придет в себя, ему будет очень неприятно. И Макс открыл глаза как раз вовремя. Джереми Мэддисон Блэр тут же сделал вид, что он не при делах, и сунул свои распущенные ручищи в карманы. Врачи в защитных костюмах опутывали Шусса со всех сторон проводами, а техник выводил изображение с ноутбука перед пациентом на огромный экран. - Я в этом участвовать не собираюсь, - сразу объявил Шусс. Мэддисон к тому времени оставил все свои не относящиеся к делу фантазии и важно подошел к Максу. - Теперь ты часть нашей экспериментальной программы, и ты БУДЕШЬ участвовать во всем, что я скажу. Твою жену мы уже известили. - Передайте моей жене, что у меня нет жены! - Миссис Лиза Шусспарк сказала, что здесь тебе и место. - Ты посмотри…, - удивленно присвистнул Макс. Мэд приблизился и заговорил шепотом. - А сейчас ты познаешь ад на земле, - добавил он трагизма и, все-таки, поддавшись некоторым желаниям, облизал щеку Макса. - Фу, блять! Фу! Я когда выберусь из этих цепей – ты будешь первый, кто пострадает! Впрочем, блять… теперь хуже уже не будет. Мэд, довольно улыбаясь, ушел и забрал с собой врачей. В помещении стало темно, и Шусс, оглядевшись по сторонам, заметил за стеклянными стенами таких же привязанных пациентов. Экран высветил заставку Боши, ручки кресел выдвинулись к клавиатуре, и игра началась. *** Говорила ему мама, что журналист херовая профессия, а он че? Совсем дурак, полез на рожон после письма какого-то Шусспарка искать истину там, где и так все было ясно. И ведь все намекало на «Вали нахер, Томапшер» - от лопнувшей лампочки до кишочков рядом с автоматом газированных напитков. Ан нет, истина была где-то рядом, пусть и под горой трупов. И вот, покинутый и одинокий, он торчал в шкафчике в комнате сикьюрити, после того, как один Апостол-Димка вырубил весь свет в корпусе. Шкафный сиделец уже, казалось, и дышать перестал, когда нечто огромное стало выносить дверь, а с таким мериться силами ему не хотелось, вот совсем. Поэтому он уповал на то, что этот мудак будет тупым и не заглянет всего в два шкафчика в комнате, а решит, что тот, кто тут был - Дэвид Блэйн, и уйдет. А потом дверь вылетела и через щели в металлическом друге Томат увидел своего старого друга – Тему. И, видимо, по своей природной глупости, он вылетел из шкафа с криками: «Тема, дорогой, сладкий, пирожочек, ты искал меня?» - и, повиснув на чужой шее, да обвив отсутствующую талию ногами, он тискал бывшего коллегу, не обращая внимание на злобное порыкивание. -Тема? – немного отстранившись от большого парня, спросил Томапшер. Злая гримаса здоровяка переменилась на грустненькую. -Они мне носик оторвали, - провыл он. -А еще ты лысый! – заметил Помидор, наконец, слезая с друга. -Ну да! – воскликнул Тема. – Я лысый, а ты не мог промолчать? Да? – вскипел он, закатывая мнимые рукава. -Ты чего такой чувствительный? Э? Эээ! – закричал Томат, когда его попытались размазать по стеночке. – Тема, я не хотел! Тема! Но было поздно говорить что-то чувствительному фанату Боши. Фанаты Боши - они же с тонкой душевной организацией и очень обидчивы. Нестись по коридору от бывшего коллеги, который желал пересчитать тебе ребрышки за то, что ты назвал его лысым – половина беды. Прочая – заключалась в том, что, прибавив в весе за годы жизни вне службы, Томат бежал, обливаясь потом, а Тема шел рядом. Именно шел рядом, честно недоумевая. -Это что, все, на что ты способен? – совсем забыв о том, что недавно хотел убить Помидорку, спросил он. -Ну да, немного потолстел! Обязательно, что ли, было говорить об этом? Хоть притворился бы из приличия, что нихера не видишь! -Тебя сложно не увидеть. -Э? - Томат уже было собирался начать травить шутки про лысину бывшего сослуживца, как вдруг послышался чей-то голос. «Дантес, а что ты делаешь, а, Дантес?» - вопрошал неизвестный, пока не вышел парням навстречу. -Хованокер! – глаза Темы сузились, и он кинул уничтожающий взгляд в сторону Крисюры. -Темокер! – Хован тоже прищурился. Между двумя здоровяками пролетело перекати поле, которого на самом деле не было, но морфогенетический двигатель его придумал. Два здоровяка Уокера смотрели друг на друга, их пальцы были готовы сжаться в кулаки, а зубы рвать. -Вас двое? – завопил Томат. – Какой больной разум придумал ДВУХ Уокеров? Крик Помидорки был совсем не к месту, и чувствительные здоровячки на него сагрились. Единственное, что приходило парню на ум, так это валить к чертям, пока и ему нос не оторвали. И каким-то лихом его понесло в подвал к генератору. И, казалось бы, он вновь был в безопасности, схоронившись в шкафчике. Казалось, да показалось. И когда металлическая дверь его железного друга отвалилась, Томат громко заорал. Помирать, так… да не хотел он помирать, поэтому и орал!