Целительница.

– Кладите, – отрывисто приказала русоволосая девушка. Коротко взглянула на рослых ополченцев: – Нагреть воду, принести чистого тряпья. Рюх, режь тулуп, – раздав приказания, целительница скрылась в маленьком чуланчике, чтобы прихватить дезинфицирующие мази и настойки для облегчения болей. Мужчина, лежавший на столе, куда обычно подавали еду, выглядел более чем ужасно. Тулуп превратился в ворох перемазанного кровью тряпья. Сухое узкое лицо пугало восковой бледностью. Черты острые, но это, видимо, от природы. Страшное зрелище, – охотник, попавшийся жертве. Когда она вернулась, тулупа на мужчине уже не было. Худой, искалеченный, переломанный. Выпирающие ребра, глубокие раны, хаотично нанесенные когтями. Она многое повидала за свою недолгую жизнь, в том числе и таких вот неудачливых мужиков, вернувшихся из леса в разобранном виде. Рюх смотрел на нее с мольбой, но девушка только поджимала губы, храбрясь и ожидая, пока принесут воду и чистое тряпье. Ее колотило. Мужчина – не жилец, так почему же его приволокли сюда? Кунна провела рукой в нескольких сантиметрах от лица охотника. Наклонилась, принюхалась к волосам. Медведь… Как он сумел вырваться из медвежьих объятий? – Был кто-то еще? – напряженным голосом спросила целительница, обернувшись к Рюху. Тот кивнул. – Кто? – она была напряжена сама. Цельный оголенный нерв, готовый разорваться в любое неурочное мгновение. – Сын его, – неохотно ответил Рюх. Он боялся заговаривать с колдуньей. По древним поверьям, так они зачаровывали людей. – Риздан, – после паузы добавил он, коротко взглянув на Кунну. – Где он? – продолжала выспрашивать Кунна, делая шаг вперед, словно собираясь выбить из него слова, которые приходится вытягивать едва ли не тисками. – В доме Шерьяны. – Рюх уставился в пол. Зачем колдунья спрашивает его об этом? – Несите сюда. – Слова целительницы не произвели нужного эффекта. Воин медлил. «Нерв» разорвался: – Неси живо!! – рявкнула Кунна, метнув злой взгляд в сторону гурьбой ввалившихся ополченцев. Взяв себя в руки, она махнула рукой в сторону лавки: – Поставьте. Выйдите. Надо будет, – позову. Мышцы мужчины, те, что не были распороты когтями, мелко подрагивали от напряжения. Девушка, силой влив один из чудодейственных эликсиров в глотку охотника, принялась чаровать над ранами, стараясь сшить их как можно более аккуратно. Ей не нравилось отсутствие сопротивления или каких-либо криков. Уж лучше бы орал и матерился. Под ее пальцами края раны медленно срастались. Хотя, конечно, сначала срастались сосуды, соединялись ткани, так сказать, «мясо», мышцы. А затем уже срасталась кожа, образуя некрасивый багровый шрам-жгут. Со временем он рассосется, останется лишь малоприметный белый след – и ничего больше. Но таких ран на теле – шесть штук. Внезапно мужчина вздрогнул всем телом, крупно и резко, после чего по мышцам прокатилась легкая волна судорог. Он дернулся, голова запрокинулась, рот раскрылся, однако лицо по-прежнему оставалось безучастным, будто, при всем этом, он не испытывал никакой боли. Кожа посерела, вслед за ней как-то незаметно ввалились щеки, появились круги под глубоко запавшими глазами. Его била крупная дрожь. Голова его стала столь уродлива, что Кунну передернуло. Обтянутый тонкой, словно пергамент, кожей череп. Не больше, не меньше. – Принес, – тихо бухнул Рюх где-то за спиной, бесцеремонно ввалившись в помещение, невзирая на крики товарищей. Кунна медленно обернулась. Староста умер. Ей не привыкать видеть смерть, но было в этом что-то страшное… Кошмарное. Она не любила заглядывать в глаза или лица тех, кто умирал на ее руках, потому что видение смерти для каждого слишком интимно и лично, чтобы делить это с кем-то еще. Не любила потому, что смерть была неотвратимой и означала для нее поражение. – Вынесите! – справившись с собой, холодно приказала она и, дождавшись пока вынесут охотника, махнула рукой Рюху, показывая, что он может уложить паренька. На вид ему было пятнадцать лет. Он был бледен, на лбу выступила испарина. Когти располосовали спину от шеи до поясницы. Глубокие, кошмарные раны уже не истекали кровью. В какой-то момент когти развалили плоть до кости: на «дне», по бокам от которого находилась красноватая плоть, был виден позвоночник. Кунна отогнала видение умиравшего старосты, чтобы приступить к исцелению его сына. Она боролась с ранами полтора часа. Сращивала их, выводила заразу: трупный яд. Поила его зельем, пыталась растормошить. И когда парень задышал нормально, омыла его тело от крови и, завернув в чистую простыню, приказала уложить на печь. Сама же вышла на крыльцо, куда вынесли старосту. Которому она не сумела помочь. Навсегда ей запомнится тот день, когда надломленный высокий голос вызванного из церкви служителя звонко читал отходную молитву над телом старосты. Этот голос проникал в душу, вызывая у целительницы усталость, пригибающую к земле. А затем будут похороны.