Каменное сердце - это опасно

Все то время, что Драко крался по коридорам, он прислушивался к каждому звуку, ловил каждое движение теней и застывал каждый раз, когда ему поблизости мерещились шорохи. Почему он не использовал Люмос и крался в кромешной тьме? Конечно же, вовсе не потому, что про магию он забыл и из-за постоянной нервотрепки вспоминал о ней только на занятиях; просто портреты, в ночное время притворяющиеся спящими — хотя, вполне возможно, что они и правда спали, магия их, так сказать, знает, — имели свойство просыпаться от громкого звука, от яркого света или еще каких-нибудь раздражителей, хотя если их потыкать палочкой, то они и глазом не поведут. Это Драко усвоил еще в меноре, когда однажды назло всем — и самому себе тоже — пошел и начал трепать нервы обитателям старинных полотен, висящих по стенам многочисленных коридоров. Прекратил он это занятие только тогда, когда Люциус, вернувшийся после тяжелого рабочего дня из Министерства и порядком раздраженный как жалобами портретов, так и причитаниями домовиков, заставил обитателя одной из не самых приятных картин поместья выйти к ничего не подозревающему сыну. После того случая к портретам, особенно со всякой живностью типа львов, грифонов или еще каких-нибудь подобных существ, наследник белобрысого семейства относился настороженно. — Да чтоб тебя мантикора задрала! — зашипел Дарко, резко разворачиваясь и в десятый раз направляя палочку в пустоту коридора, но там снова никого не было. — Креуз? — позвал он. — Парень, не шуми, — тут же заворчал старик на картине над головой блондина, и Драко дернулся, поднимая палочку на портрет. — С Расщепляющим знаком? — нервно выдохнув, обратился он к портрету, и тот, подозрительно косясь на «какого-то нервного» ученика, удалился из рамы. Теперь же, прижимая к себе подушку, Драко стоял посреди коридора и корил себя за каждый раз, когда спотыкался, за каждый раз, когда испуганно прижимался к стенке или влетал в нишу, прячась от чего-то неизвестного. Надо сказать, что ни Филча, ни Снейпа он не боялся. От первого он мог спокойно избавиться, не получив никакого сопротивления, а второй, скорее всего, даже собственноручно подтолкнет его, чтобы скорее шел к пункту назначения. Прижав покрепче свою ношу к груди, расправив спину и вздернув подбородок, Драко двинулся по направлению «Спальня придурка» с лицом истинного гордого слизеринца; правда, сам за собой он подмечал, что палочку в руке продолжает сжимать до побелевших костяшек и не перестает прислушиваться к тому, что происходит у него за спиной, несмотря на то что сзади не происходило ровным счетом ничего. Пройдя еще несколько коридоров и уже приблизившись к поттеровской башне, Драко замедлил шаг… Остановившись окончательно только у лестницы в башню, он задумался о том, что делает. Он. Слизеринский принц. Наследник Малфоев. Сильный маг даже за неимением палочки, что прекрасно доказал опыт прошлой ночи, ибо ничем иным, кроме магической защиты, он объяснить произошедшее с ним вчера не смог. Так что же он тут делает? «Прости, отец, но твой сын теперь параноик», — язвительно проворчал он сам себе и, фыркнув, развернулся опять в сторону коридора, из которого вышел несколькими минутами ранее. Палочку он сжимать перестал. *** Утро для Малфоя выдалось мрачнее, чем пасмурная погода на улице. Тем, что его омрачало больше всего, была не к месту солнечная улыбка Дрейга, рассылающая свои ядовитые мерзопакостные лучики всем, кроме него. Почему это его не радовало? Так все потому же, что и в первый день появления Креуза: все, на кого попадал свет его «оскала», становились счастливыми улыбчивыми идиотами, пускающими по нему слюни. Чья-то сова даже принесла Дрейгу коробку сладостей. «Хоть бы там был яд!» — думал про себя Драко все то время, что Креуз разглядывал коробку. — Я надеюсь, там не подсыпано слабительное? — поинтересовался у кого-то Дрейг, и все вокруг него загоготали. Только теперь Драко заметил, что Креуз сумел собрать вокруг себя приличную компанию как из старшекурсников, так и из менее взрослых и одаренных змеек. Со стороны все выглядело так, будто Креуз считал их всех, даже двух первогодок, равными себе, но Малфой все равно видел, что на самом деле новенький очень качественно подминает их под себя. Сам он никогда ничем подобным не занимался. Все «бунты на корабле» успокаивал либо с помощью силы, причем никого из своей свиты не использовал во внутренних разборках, либо с помощью абсолютно логичных умозаключений вроде: «Ты уверен, что если пойдешь против меня, то сможешь мне противостоять? А если все-таки сможешь, готов ли ты взять на себя ту ответственность, которую несу я?» С его обязанностями Драко ознакомили сразу: «Все удары принимать на себя, но не давать расслабляться истинно провинившимся»; «Если есть внутренние проблемы, расправляться с ними самостоятельно, желательно даже не доводя до декана. Если дойдет до декана — это твоя вина». Ничего другого Малфою делать не оставалось. Его отец, дед, прадед и дальше по списку — все были теми, кем является сейчас он; да только ни один из них не сталкивался ни с чем подобным. Над головой скользнула тень. Поттер. Бодрый, улыбающийся своими зубищами, которые, кажется, тоже выросли заново, потому что ну не может быть таких белых, ровных и вообще идеальных зубов у такого… гриффиндорца, как он. Усевшись в свое здоровенное кресло, он выпил какую-то гадость из стакана, тут же исчезнувшего при соприкосновении со столом, и принялся за еду, явно отличную от той, что была на столе Драко. Внезапно Поттер, счастливо улыбаясь, помахал рукой, и Малфой, к своему же удивлению, почувствовал, как его собственная рука чуть дернулась; но тут за столом за его спиной раздались вопли, шум и смех, и, обернувшись, Малфой понял, что это Гриффиндор здоровается со своим «предводителем». Хотя теперь, наверное, лучше сказать «экс-предводителем», потому что гриффиндорцем Поттер более не является. — Драко, — Тео качнул головой, как только их взгляды встретились. — Руны скоро, пошли, а то опоздаем. — Как говорит мой отец, Теодор, Малфои не опаздывают, — Драко поднялся так, словно кто-то сверху плавно вытянул его вверх за тонкие марионеточные ниточки, — Малфои задерживаются ровно настолько, насколько требует ситуация. Драко, качнув Нотту головой в сторону выхода, подхватил сумку и вышел из-за стола, последний раз мазнув взглядом по Поттеру. Каково же было его удивление на выходе из-зала, когда оказалось, что Поттер тоже смотрел на него. *** Рон целое утро носился как заводной. Было ощущение, что ему, грубо говоря, под хвост вставили зачарованное шило, коловшее его в случае малейшей остановки. Пока Гермиона шла по коридору от башни до лестниц, Рон успел и дважды сбегать обратно в спальню, и дважды добежать до самих лестниц, и это уже не говоря о том, сколько он носился по ступенькам вверх-вниз. Во время завтрака Рон забрасывал в себя все овощи, что были на столе в пределах досягаемости, и Невил, Симус и Дин начали добродушно подкладывать ему еще и еще, пока Гермиона их не остановила, пригрозив тем, что если он лопнет, то никаких ниток не хватит, чтобы зашить его растянувшийся от обжорства живот. Рон только махнул на нее рукой и продолжил жевать, ни на что больше не отвлекаясь. — Смотри, Герми, белобрысая хорь опять что-то задумала, — прошептал Рон на ухо Гермионе, выронив изо рта несколько кусочков морковки и капусты девушке на плечо и кудряшки. — Отстань от него и ешь нормально, или то, как чувствует себя соплохвост под ножом первокурсника, будет истинным блаженством по сравнению с тем, что сделаю с тобой я, если еще раз что-то из твоего рта упадет на меня, — шикнула гриффиндорка, очищая себя от остатков обеда друга. Кажется, Рон еще что-то хотел сказать, но тут появился Гарри, и Грейнджер только и оставалось молиться на него, потому что Уизли наконец-то отвлекся от еды, чтобы приветствовать друга, однако тут же вернулся к первоначальному процессу усиленного жевания, не забывая при этом весело подергивать хвостом и ушками. Совы, все еще находившиеся в столовой, напряженно замерли. Закрывшаяся за Малфоем дверь дала толчок цепной реакции: птицы, сидевшие на столах, плечах студентов и прочих горизонтальных поверхностях, сорвались в воздух, унося свои пернатые хвосты через ближайшее окно куда подальше. Что послужило причиной такого поведения пернатых, Гермиона догадалась сразу и поэтому обернулась на летное окно под потолком. Устрашающих размеров птица с кожаной сумкой на ноге, совершив почетный круг над столами, приземлилась на подставленной Поттером руке. Когти тут же впились в серую кожу, но Гарри даже не поморщился. Плоть прогнулась как глина. Сняв сумку с Фера, Гарри дернул рукой, чтобы отпустить орла, а сам спикировал над Гермионой, кидая ей в руки сумку, и затем, вытянувшись струной, вылетел вместе с жуткой птицей прочь из Большого зала. *** В общем-то будни в Хогвартсе проходили без всяких там критических происшествий — сродни тем, что были на втором и четвертом курсах. Единственные казусы — то, что случилось с Гарри и с Роном. Ну и еще Снейп в виде учителя Защиты, конечно. Но, наверное, каждый ученик, появись у него такая возможность, был бы рад высказать директору свое мнение по поводу того, что Снейпа могли бы и раньше поставить на эту должность, а профессору — личную благодарность за каждый проведенный урок. О проклятии преподавателя ЗОТИ никто не вспоминал, поэтому каждый курс занимался Защитой с удовольствием и выкладывался на полную. Занятия Слизерина и Гриффиндора и в этот день должны были пройти успешно, если бы не одно но... — Что такое магический след? — Снейп влетел в кабинет так же, как и всегда, с распахнутыми полами… а вот мантии на нем не оказалось: сюртук, и только, зато правую ногу обволакивала длинная черная ткань, во время ходьбы струящаяся шлейфом по той же линии, по которой он двигался. — Это след, который волшебник оставляет после себя при использовании магии. — Нет. Еще раз выкрикнете с места, мисс Грейнджер, и учебным пособием станете сами, вместо меня. — Снейп даже не посмотрел на нее. И слизеринцы, и гриффиндорцы задумались. — Может быть, это след, который тянется за магом независимо от того, использует маг свои силы или нет? — Гарри спланировал из-под потолка прямо в проход между стульями гриффиндорцев и слизеринцев. — Ближе, Поттер, но что вы тут делаете? — теперь Снейп обратил внимание на окне под потолком ответившего. — То, что я не могу попасть в «некоторые» кабинеты, не означает, что я не могу оказаться тут. Снейп его проигнорировал. — На протяжении всей жизни маг оставляет за собой шлейф магической энергии. Каждую секунду магическое ядро вырабатываете новую магическую энергию, но если ваше тело ее полно, оно выбрасывает самые старые частицы магии; они слабые, но по ним прекрасно можно отследить ваше перемещение. Другими словами, магический след — это неиспользованная энергия, которую тело мага удаляет из организма. Что это, вы уже поняли? — Снейп взял в руку материю, облепившую его правую ногу. — Это ваш магический след, — Гарри со всей невинностью в глазах посмотрел на возмущенного Снейпа. — Я похож на настолько слабого мага, Поттер? — материя возле ноги Снейпа стала вздуваться. — Это специальная ткань! Она впитывает в себя те остатки магии, которые выпускает тело, и поэтому идет ровно по магическому следу. Ваша цель сегодня — разглядеть магический след напарника. Но я сомневаюсь, что это получится у всех, и в связи с этим зачет будете сдавать, стараясь поймать «след» напарника, но не попадая под его атаку. По взмаху снейповской палочки на столе появились тонкие полоски ткани, на каждой написана фамилия кого-то из присутствующих. — Чтобы вы могли разглядеть след, вашему напарнику нужно постоянно двигаться. Если кому-то удастся выполнить это задание в полной мере, то бишь реально увидеть след, то невыразимцы будут с радостью ждать его в своих кругах, так как принимают в эти ряды только магов с такой способностью. — Снейп махнул рукой, и по кабинету задвигались ученики с разноцветными платками на поясах. Небольшой экскурс в систему действий, работу разума и палочки, и студенты начали попытки. Профессор же, лавируя между ними, приблизился к Поттеру, теперь сидевшему между рядами стульев: — Все-таки решил принять мое предложение? — Я все еще не согласен, что смогу помочь им лучше вас. — Назови мне тех, кто увидит след, и мы узнаем. — Невилл увидит точно. Нотт, но вряд ли он скажет об этом, даже если вы объявите, что тот, кто увидит след, получит сотню баллов. Вон тот, — Гарри махнул головой на Креуза, — видел с самого начала. — Это все? — Нет. Есть еще мы с вами, но вы не видите магический след учеников постоянно, зато можете управлять своим, не правда ли? — Гарри улыбнулся слизеринскому декану, на что тот только нахмурился. — Тем кто осилит нужно еще десять минут, остальным бесполезно. Закончат - можете начинать играть в салочки. На этом Гарри удалился, чуть не получив по рогам, а Снейп засек время. *** «Мисс Грейнджер, Гермиона, маленькая мисс, О чем вам написать и с чего начать, я думал долгое-долгое время бессонных ночей, когда мы с Ишрафом останавливались отдохнуть. Теперь Ферканду будет не так далеко летать, хотя сдается мне, что его это совсем не порадует. Знаете, Гермиона, пока я сижу и пишу вам это письмо, в нашем новом доме Раф пытается вручную прибить полку. Пользоваться его силами я ему запретил, не хватало снова привлечь чье-нибудь внимание, а маггловский молоток с трудом умещается в его руке, поэтому он взял топор и забивает гвоздь его обратной стороной. Он уже сходил и обрезал когти и… ну что ж, то, что он ударит себе по пальцу, было предсказуемо, но вот упавший на ногу топор выглядит комично… Прошу сообщить мне, подошла ли одежда вашему другу. Скоро выпадет снег, и толстовка его не спасет. Кожа начнет покрываться инеем, а от прохлады ему захочется спать. Впадать в спячку подобно медведю для него вариант не лучший… даже опасный. Другими словами, прошу информацию мне на стол. А еще я думаю, что новые вопросы у вас таки появились. Спрашивайте, я с нетерпением жду, когда смогу ответить на них. Искренне ваш, Франкенштейн». *** И снова кошмары, мучающие сознание. Но гордость еще гложет, напоминая о том, какая глупость запереться к гриффиндорцу посреди ночи. Снова хочется выбраться из кровати и направиться под теплый бок и тяжелую руку, но черта с два он туда пойдет. Он даже думать об этом не хочет. И не будет. Точно не будет. Крепко прижимая к себе подушку, Драко засыпает с мыслью, что пойти в эту злополучную башню было бы верхом глупости с его стороны.