Никотин

My love's a fucking drag But I need it so bad.

Джерард не понимал, зачем ему это нужно. Нужен он. Ведь, если подумать и посмотреть, то у него было все, в чем нуждается взрослый и состоявшийся в жизни мужчина: красавица жена, умница дочка, большой дом, престижная работа и время, чтобы посидеть за очередным комиксом. Навряд ли молодой студент с вечной улыбкой на губах и кучей тату на руках был тем, что ему не хватало для полного счастья. Это просто насмешка судьбы, не более. И Джерард искренне считал, что это пройдет само собой. Но нет, это была не обычная простуда, а целая неоперабельная опухоль. Опухоль по имени Фрэнк. Джерард встретил его на работе: Фрэнк устроился на подработку курьером в их издательство комиксов, и по существу, они с Уэем не должны были даже здороваться, но Джерард всегда отличался своей дружелюбностью, а вот Фрэнк отличался своим чертовым обаянием. Первый разговор в лифте был закинутой в озеро удочкой, нечаянная встреча в подземной парковке и просьба подвезти - хорошей приманкой для такого доверчивого Джерарда, их совместный обед в кафетерии издательства и приглашение в какой-то кафе-бар вечером - удачной подсечкой, потому что уже тогда Уэй чувствовал потребность в разговорах с Фрэнком, потребность в его присутствии в своей жизни. Джерард уже знал, что Фрэнк одинок, и не только в любовном плане, но и вообще. У парня не было родителей, он жил с другом в небольшой съемной квартире в не самом престижном районе, и работа была для него жизненно важна. Уэй восхищался Фрэнком, его целеустремленностью и извечным оптимизмом, верой в лучшее. У самого Джерарда не было уверенности в себе, своем творчестве, не было цели, ведь ему казалось, что он достиг всего, чего желал, и ему больше ничего не было нужно. После разговоров, наполненных философскими размышлениями и простым трепом о разном и не значащем, Джерард начинал сомневаться, нравится ли ему его работа и то, что он рисует. Нравится ли ему его жизнь? Его окружение? Все эти люди, приглашающие Джерарда в курилку и вечно разговаривающие о своей работе-деньгах-политике. Фрэнк называл их индюками, и, приглядевшись, Уэй и сам стал замечать в своих коллегах что-то такое. Казалось, он заражался чем-то от этого обаятельного курьера. Или будто парень постепенно стягивал с него розовые очки, которые Джерард носил уже очень и очень давно. В конечном итоге, Уэй стал проводить все перерывы только с Фрэнком, за что нередко получал немного обиженные и странные взгляды коллег. Конечно, как же так? Один из ведущих художников сдружился с обычным панковатым курьером. Никто не видел во Фрэнке что-то большее, чем просто мальчик на побегушках, а Джерард видел. Он знал, что парень на последнем курсе в университете, скоро выпустится и сможет найти работу лучше, чем эта. И он одновременно был так рад за Фрэнка и несчастен от мысли о том, что они будут меньше встречаться. Когда Джерард заговаривал об этом, Фрэнк лишь отмахивался, не желая поднимать эту тему, и Уэй всегда послушно замолкал, боясь быть навязчивым. Они в первые поцеловались, когда были пьяны. И Джерард был на седьмом небе от счастья, когда его губы накрывали губы Фрэнка, а парень податливо и нежно отвечал на поцелуй, зарываясь в темные волосы Уэя и шепча какие-то милые глупости в перерывах между сладкими прикосновениями губ к губам. Наверное, это был именно тот момент, когда Джерард прозрел окончательно. Тогда он еще не знал, что было лучше оставаться незрячим. Все для него вокруг стало таким серым и скучным, если рядом не было Фрэнка. Фрэнка, которого он так полюбил. Джерард ненавидел и презирал себя и свое вдруг помолодевшее сердце, которое уже давно не билось так часто при виде другого человека. Он изменял жене и врал дочери. Но боже, он хотел быть честным хотя бы с собой. Правда заключалась в том, что с Линдси никогда не было так. Было комфортно, удобно, романтично и по-мерзкому правильно, но не страстно, не так... головокружительно. Она никогда не была никотином для Джерарда. А Фрэнк был. Он был даже хуже, чем никотин. Фрэнк постепенно убивал его и его привычную жизнь, а Джерард слепо следовал по зову сердца, ища в глазах парня ответный огонек любви, но получая лишь виноватую улыбку и стандартное "Прости". Он постоянно извинялся, а Джерард отмахивался, говоря, что ничего страшного не случилось, Фрэнк не виноват в любви художника. Он не виноват, что был таким потрясающим, что заставлял взрослого мужчину чувствовать гребаных бабочек в животе одной своей улыбкой. Но что бы не говорил Джерард, он не мог избавиться от боли. Он никогда и не думал, что сердце может так болеть, не получая ответной любви. Что ревность буквально убивает при виде того, как Фрэнк улыбается кому-то другому и дарит не меньше внимания, чем самому художнику. Джерард ревновал, но не мог с этим ничего поделать. Фрэнк не принадлежал ему. Парень был свободен и мог встречаться, с кем захочет. Он лишь снисходительно дарил ему ласку и совместные ночи, во время которых Джерард мог чувствовать над парнем власть и притворяться, будто тот принадлежит ему и любит так страстно и отчаянно, как любит его сам Уэй. Он мог обнимать горячее татуированное тело, целовать покрасневшие губы, ловить ртом тяжелое, сорванное дыхание и чувствовать ласкающие его ладони. Мог обладать Фрэнком в темноте, вжимая в кровать или в стену собственным телом, слышать его протяжные, сладкие стоны, ощущать его дрожащие руки на своей спине, судорожно сжимающие его талию бедра. Мог вбиваться в жар его податливого тела и получать огромное удовольствие. И притворяться. Притворяться. Притворяться. Джерард не хотел тешить себя глупыми надеждами, но не мог ничего поделать. Ему казалось, что после очередной совместной ночи на утро Фрэнк разбудит его нежным поцелуем и скажет "Я люблю тебя". Боже, художник был готов лишиться всего за эти три слова. Но он получал лишь очередное извинение и виноватый взгляд. Фрэнк рвал его сердце, давал надежду и тут же забирал, извиняясь. А Джерард терпел. Он давал себе обещание прекратить все это, но стоило парню посмотреть на него своими большими карими глазами, как художник забывал про все свои обещания и снова тонул в бесконечной любви, не зовя никого на помощь. Ведь никто не мог ему помочь. Все закончилось летом, когда Фрэнк, наконец, окончил университет. Джерард до сих пор помнит, как парень восхищенно рассказывал о том, что ему предложили работу в другом штате. Как рассказывал, что будет снимать там квартиру, заведет кучу собак и будет счастлив. И тогда Джерард понял, что сам он не входил в список Фрэнка "для счастья". Там была карьера, свободная жизнь и собаки, но не он. Парень не хотел иметь такую ношу, как любовь или отношения. И, возможно, переезд в новый штат стал для него спасением от постоянного чувства вины. Как бы то ни было, Джерард не мог его держать. Он получил последнюю совместную ночь. По-странному романтичную, с долгой и нежной прилюдией. Это было настоящее занятие любовью. Наполненное немыми просьбами простить и не держать. Он получил ее, перед тем, как Фрэнк написал заявление об увольнении и собрал вещи, не переставая улыбаться и предвкушать новую страницу в своей жизни. Жизни, где нет места Джерарду и его любви. Они прощались недолго: Фрэнк попросил не провожать его до аэропорта, потому что не любил этих сантиментов. Он просто пожал руку Джерарду, как старому другу, и некрепко обнял, прежде чем выйти из кабинета художника уже навсегда. Его последняя улыбка осталась в воспоминаниях Джерарда и нередко появлялась в виде зарисовок в его альбомах потом. Он так любил ее и так боялся забыть. Джерард знал, что ничего больше ему не остается, кроме как вернуться в свою привычную жизнь, где нет Фрэнка. Где нет зависимости от другого человека. Нет страстных ночей. И, возможно, не будет боли. Сердце заживет, если не тревожить его воспоминаниями. Если не тревожить его правдой. А вся правда заключалась в том, что любовь Джерарда была балластом для Фрэнка.