Их мелодия жизни

Она поправила выпавший из прически локон волос, забрасывая его за ушко, и снова взглянула на него. Он сидел неподвижно, всматриваясь во всю глубину её светлых карих глаз, которые всегда манили его к себе. Сегодня что-то особенное сверкало в них, переливаясь огоньками и озорно подмигивая. Она и сама чувствовала это, чувствовала, как кровь приливает к лицу и проявляется ярким розовым румянцем. Под ребрами приятно ныло, казалось, что там уже сотни лет обитают бабочки. И сейчас они взбунтовались, требовали чего-то... Чего-то такого, что давно хотело само её подсознание, но излишняя стыдливость запрещала думать о подобном. Его же мысли были намного проще. Он давно знал, чего хотел, и сейчас чувствовал, как её рука дрожит в предвкушении того самого. "Милая моя", — пронеслось в его голове, когда румянец любимой вспыхнул с новой силой. Что-то неведомое заставило его резко податься вперед, чтобы поймать улыбку, которая только пыталась расцвести на её застенчивом личике. Их обоих бросило в жар от внезапного прикосновения губ, которое так непривычно и развязно скользили друг по другу. Она чувствовала, как его язык становился все настойчивее, пытаясь открыть крепко сжатый ротик, хотела противиться, но её ничего не слушалось больше. Руки скользили по его волосам, зарываясь в них, а он чувствовал проходящую волну дрожи от этого прикосновения, и все его нутро напряглось. Он надвинулся на неё телом, и она поддалась, ложась на мягкую перину кровати. Что-то пищало внутри: "Не смей", но голос желания заглушал все. Заглушал и требовал большего. Она забросила голову назад, не разрывая страстного поцелуя, и ощутила его всегда холодные руки на своей обнаженной спине. Странно, как можно было не заметить, как легкая кофточка сползла на пол и теперь спокойно покоилась под кроватью? Он почувствовал, как её губы попытались улыбнуться, и это предало ему уверенности в своих действиях. Освобождаясь от тесной и такой надоевшей всем одежды, он оставил в покое её губы, опускаясь ниже... Она тихо охнула, чувствуя прикосновения на своей шее, но когда приятное прикосновение опустились ещё ниже, вырвался тихий стон. Он на минуту остановился, прекращая осыпать её тело поцелуями, но эта пауза показалась ей слишком длинной. Она провела рукой по голому торсу, и кровь забурлила сильнее. Немного приподнявшись на локтях, украла не менее страстный поцелуй, чем тот, что был до этого, и прижалась к его телу сильнее. А он, поддаваясь порыву, шарил по её упругим бедрам, а затем одним движением руки раскинул их, замечая вновь расцветающий стыдливый румянец у неё на щеках. Это очень нравилось ему, нравилось, ибо показывало её любовь. Поддавшись желанию, он вошел в неё, не переставая ласкать её тело. Она, почувствовав приятную, но в месте с тем, такую новую для себя боль, не удержала в себе стона, а её глубокие глаза распахнулись ещё шире. Ему на минуту показалось, что в них отражались звезды. Медленно двигаясь в ней, он увидел, что она пыталась сдержать боль, которая довольно быстро миновала, и сменилась приятным щекочущим изнутри чувством. Чувством, которое давно горело в груди. А теперь и их сердца бились в унисон, изображая одну мелодию. Их мелодию жизни. Навсегда.