Забытые гимны оленей

Пробуждение Ннойторы выдалось на редкость отвратным. Опять окна заволокло кружевными разводами инея и слоем трещавшей на морозе наледи. Сквозь ее толщу в дом, без того мрачный, не заглядывало почти ни одного лучика света. Значит, снова приходил Тесла и дышал в стекла, пытаясь вдохнуть запах не так давно родного и постоянного жилища, не так давно покинутого. Не по его собственной воле, разумеется. Опять у порога натоптано, перекопано и перепахано — зверю трудно сдержать гнев, но, похоже, что каждый раз он с трудом, но приходил к компромиссу со своим хозяином. Мальчишкой, который не тронул бы и сучка на каждом из ветхих бревен этой старой хлипкой лачуги. Ннойтора тянется за кувшином с водой, не сразу вспоминая, что больше некому подать стакан. Он злится, в который раз корит себя за решение, которое принял, и пытается заснуть, превозмогая жажду. Видит бог, он способен продержаться хотя бы еще пару минут, прежде чем нужда погонит его на мороз толком не протопленного жилища. Мысль «Надо меньше пить» упрямо крутится в голове, как кадры старинной киноленты… Стук в дверь, врезающийся в больное сознание так нагло, что без тонны мата в адрес утреннего гостя было решительно не обойтись, приближает встречу с недружелюбным и даже откровенно озлобленным на Ннойтору внешним миром, за пределами пухового пледа. — Иду, йопт твою мать, — орет он, что есть мочи, выуживая из-под подушки столь любимые и заношенные, что истончившиеся практически до прорех, носки с оленями. Следом находит суровые колдунские тапки из шкурок мышей, которым как будто бы, следуя известному афоризму, натянули глаза на жопу, и выходит на свет божий, какой есть: неумытый, помятый, заспанный и терзаемый жаждой. Все еще терзаемый каждую минуту… — Где ты был? — встречает он гостя в лоб вопросом. Этот гейский стук не спутаешь ни с одним другим. Заель Апорро, который и не догадывался о том, какой узнаваемой манерностью его наделили природа-мать, был ошарашен вопросом чуть больше, чем открывшимся ему зрелищем. Потому, недолго думая и следуя приоритетам, поспешил отвести от себя явно обозначившийся гнев: — Ну, насколько ты помнишь, — обозначил он имевшую место быть осведомленность коллеги, — Ездил проведать товарища, — при этом колдун, ни на что не намекая, пританцовывал и прятал пальцы в изящных атласных перчатках в воротнике своего нового тулупа, в котором он имел наглость заявиться сюда, ничуть не скрывая тот факт, что гонял он не иначе как домой. — Брешешь, — злобно констатировал Ннойтора, недвижимый, как каменное изваяние, застывшее в до нелепости странной позе, позволявшей удерживать равновесие. А, может, и просто застывшее. От мороза, черт бы всех побрал. — Нет у тебя окромя меня друзей. Еще раз без моего ведома за Теслой вздумаешь наблюдать, — он произнес это слово едко, с таким выражением лица, будто откусил от лимона добрый кусок. — Я тебе ручки твои пакостливые поотрываю, усек? — Да понял я, — Заэль Апорро не выглядел напуганным и хоть сколько-нибудь впечатленным угрозой. Скорее, действительно раздосадованным тем, что его раскрыли. Без ручек, каких угодно, он не сможет дописать свой труд об оборотнях, который, помнится, он бросил после такой же неласковой просьбы в свой адрес. Правда, от другого типа. Благо, времени с тех пор прошло достаточно, и у него снова появился шанс довести дело до конца. Жаль только, всякие дремучие личности и жалкие собственники, вроде Ннойторы, вечно вставляют ему палки в колеса… — Кстати, по ходу в ваших краях завелся новый любопытный экземпляр! Он так и сказал, чтоб его, экземпляр. Ннойтора скрипнул зубами, борясь с желанием навредить коллеге по цеху, который с интересом и опаской озирался на огромные следы от копыт, которые сохранил в себе снег. — Ты что, кретин? — Как пить дать, кретин. И зачем он только спрашивал? — Это тесловы лапы! Все же профилактический подзатыльник розовой башке Ннойтора отвесил; его пробрало до мурашек от ледяного ветра, который забрался ему под мышку, пока он проделывал этот трюк. — Давай уже, марш в хату, да приготовь чего пожрать, — Ннойтору после этого приглашения войти с порога как ветром сдуло. А может, и правда, сдуло… — А ты чего раскомандовался? — взбеленился Гранц, который за версту чуял попытки товарища извлечь максимальную для него выгоду из каждого встречного. Он ему, вообще-то, не абы какой встречный! И не деревенский простофиля, который пришел к нему изгнать клопов из хатки! И, на секундочку: — Теслы здесь нет, а я за него не нанимался! Ннойтора, уже было слившийся с царившим в лачуге мраком, став его частью, покачнулся и выдал свое присутствие скрипом половиц. Что-то в этой фразе его действительно подкосило, и даже нетрудно понять, что. — А то я без тебя не заметил, что его нет, — подавленно, с хрипотцой, произнес он, пока Гранц с только ему присущей дотошностью сравнивал следы на снегу с теми, что зарисовал в своей книжке, которая вскоре станет полноценным научным откровением. Он пришел к выводу, что товарищ ему не наврал, и ночью сюда являлся тот самый Тесла, который при нем не выдал ни каплю магии, стоящей его пристального внимания. Удивительно, как они не встретились по дороге. Видать, звери ходят звериными тропами, через самую лесную глушь, в которую Гранца было не заманить никакими научными лаврами. — А пожрать-то и впрямь нечего, — с ленивой насмешкой выдал Ннойтора, добравшийся до осушенного до дна кувшина. — Без обид, дружище. *** Пробуждение Гриммджо выдалось на редкость отвратным. Мало того, что он не смог уследить за мальчишкой, так ведь и Нелл вот-вот явится, с минуты на минуту, а у него тут такой бардак, как после ядерного взрыва. Опа, одной проблемой меньше. Мальчишка цел и невредим, сидит вон, из своего угла палит. А что это у него в руках? — Эй, пацан, — небрежно окликает застывшего поодаль мальчишку с кувшином, до краев наполненным водой, и как бы подзывает, бессильно дернув рукой в свою сторону. — Дай-ка, по-братски, водицы испить. А я, так и быть, не стану тебя, огрызка, проучивать за то, что сбежал вчера в закат, не отпросившись у меня. И все же, каким бы он ни казался сколь угодно немощным с похмелья, Гриммджо давал понять, что силы при надобности найдутся: и догнать, и отлупить, и отобрать то, что ему нужно, если не прокатят вежливые уговоры. Тесла и сам это знал, на своем небольшом, но не самом радужном опыте, каково это — злить зверя. А Гриммджо был зверем не только по своему желанию, но и по натуре. Не проронив ни слова, нехотя смиряясь со своей беспомощностью, он подходит, протягивая кувшин. Гриммджо выдерживает паузу, проверяя мальчишку, чтобы припугнуть его чуть позже резким движением, с которым он выхватит сосуд из дрожащих рук. Это всегда срабатывало. — Что, не ожидал такого проворства? — Гриммджо с довольной ухмылкой припадает к горлышку кувшина. Тесла, недолго поборовшись с искушением, все же выдает: — От кого? От ленивого кота? Да Вы, Вы, — запнулся он, заметив, как перестал двигаться кадык под судорожными глотками. — Может и синий, да только от беспробудного пьянства! Ни разу не видел, чтобы Вы учили меня чему-то, я даже не уверен, что Вы — оборотень. Уж больно разнятся рассказы госпожи Неллиел с реальностью. Гриммджо подумал. Или сделала вид, что поразмыслил над словами мальчишки. Ему действительно меньше всего сейчас хотелось ввязываться в разборки, волнуя истощенные похмельем мозг и тело. Но, видит бог, ни ему выслушивать эти никчемные упреки. И не ему, какому-то сопляку, учить его, что делать. — Ты что, правда так жаждешь отхватить не как обычно, а быть искалеченным зверем? Ебать какие мы смелые, — воодушевленно произнес Гриммджо. Он как будто был готов буквально таки рассыпаться в похвалах перед смельчаком, который сам вызвался узреть его истинный облик. Но, на самом деле, нет. Конечно, ему нет никакого дела до желаний какой-то малолетки, которой, видать, не хватило острых ощущений от сожительства с Ннойторой. Уж с ним-то наверняка жить несладко! Похлеще, чем с Неллиел с ее постоянными бабскими закидонами. Тесла попятился, сжав кулаки. Зря он затеял все это, но ведь и сил терпеть это заточение, не имевшее ничего общего с изначальными планами на него, больше нет. Может, после этого он сможет вернуться домой. Жаль, правда, что таким же поломанным. Да еще, вдобавок, сломленным этим типом. Может, хотя бы живым, но и эта возможность маячит на горизонте едва-едва, словно мираж. — Вот только, пацан, увидишь ты его только в одном случае — перед своей смертью, — звучит в подтверждение его мыслям, и не остается ничего, кроме как сделать выбор. Попросить прощения или вступить в схватку. Попросить или вступить, попросить или вступить… Шаг Гриммджо на удивление тверд, он словно по щелчку пальцев сделался трезв, как стеклышко, а может своевременный, живительный глоток воды и впрямь весьма этому способствовал, но выглядел он как всегда грозно. Разве что, не успел привести себя в порядок, но от этого, кажется, сделалось только хуже и страшнее. Смех врезается в зловеще нависшую тишину и рвет ее на куски, словно когти. Тесла и рад, и не рад тому, что уцелел после всего, что осмелился высказать. — Да брось, сиротка, над тобой и прежний хозяин поизмывался знатно. Об тебя руки неохота марать, — Гриммджо словно вмиг растерял интерес к своей жертве, вспомнив о чем-то куда более насущном. Например, о завтраке, который распорядится сейчас сделать. И пацан его послушает, как шелковый. Вот только ничего в это утро не шло отчего-то по его сценарию. — Никакой Вы мне не хозяин, — процедил Тесла, не выдержав и в этот раз. Испытывая судьбу снова и снова, до момента, когда, видать, иссякнут запасы всей удачи, которая у него осталась. Он не пожалеет ни о чем, если останется верным до последнего вздоха человеку, который был ему хозяином. — И не наставник, — выплевывает Тесла с презрением, как бы, в завершение картины. Гриммджо так старался. Так много приложил усилий, чтобы… тупо не размазать эту сошку по стенке. Ну почему никто не оценил его стараний? Он, оглядываясь в поисках предмета поувесистей, словно оправдывался перед собой, шепча с выражением безумца: — Все, конечно, так, как ты говоришь, пацан, но вот… один, последний урок, я тебе все же преподам. Впервые, наверное, Тесла увидел, как в его глазах затлели голубые угли. Они вспыхнули сизым пламенем, грозившим бедой, и он, Тесла, практически поверил тому, о чем только слышал, но так ни разу и не увидел своими глазами. Возможно, в этот момент он прикоснулся к той тайне, которую должен был постичь, но дальнейшая расправа, скорее всего кулачная, была чудом прервана: — Гриммджо, нет! Оборотень невольно застыл на месте и даже пригнулся, застигнутый врасплох, словно просвистевшим над головой выстрелом. Ему меньше всего хотелось, чтобы Нелл застала его за такими делами, в таком состоянии, посреди… да, черт возьми, разгромленного жилища! Надо же было потратить время на пустую болтовню с сироткой вместо того, чтоб хотя бы попытаться замести следы… — Только тронь его пальцем, и я никогда тебя не прощу. Кажется, такие простые и даже по мнению Теслы неубедительные слова имели какую-то силу над зверем, которого Гриммджо тут же укротил, сделавшись обыкновенным хулиганом-раздолбаем. Он даже заговорил иначе, заискивающе, словно кот, который трется о ноги и мурлычет, сбивая с толку. — Да что ты, Не-елиел, у меня даже в мыслях не было пацана обижать. Только вот, сама посуди, — он подкрадывался к ней, по пути водворяя на места разбросанные в беспорядке подушки, запинывая под мебель пустые бутыли и глиняные кружки, — Прошло столько времени, а мы все никак не можем выманить свинку. Уж не наглую ли ложь тебе, сестрица, наплел тот розовый хмырь в очках? Про проклятья, про оборотней, м? Гриммджо заговорщически оглянулся на Теслу, словно тот не должен был слышать, что говорят о нем, и в этот взгляд, как и в следующие слова, Гриммджо щедро вложил тот яд, который мог уязвить лишь Теслу: — Может, Ннойтора от него избавиться решил, а ты и рада, дурочка, мол, в его жизни наконец-то появился кто-то, кроме него самого? Да черта с два, — оборотень пожал плечами, выдавив из них неприятный хруст. Все же, одни последствия вчерашней ночи были на лицо, другие — на ухо. — Короче, я пас, — заключил оборотень, надеясь, что произвел нужный эффект. Неллиел слушала каждое слово с выражением не только серьезности, но и предельной критичности. Ей было проще не замечать того, что Гриммджо хотел скрыть, но вот не замечать тех опасений, которые терзали ее саму после визита Гранца, было невозможно. Оттого она пребывала в смешанных чувствах, под влиянием которых вряд ли смогла бы вынести верное решение прямо сейчас. Ее вполне устраивало то, что она предотвратила назревший конфликт, но как же ее, Неллиел ту Одершванк, потомственную ведьму, которая делила одну крышу с животным, — простите, с оборотнем, — выводило из себя то, что позволял себе этот наглый кот в ее отсутствие! — Какой. Еще. Пас? — Топнула она ножкой, успевая схватить за мятый воротник Гриммджо, словно нашкодившего кота, который чуть было не улизнул с места преступления, умело, надо признать, запудрив ей мозги. Любой другой за такое давно бы уже остался без пальцев, но Гриммджо только невнятно ругался матом и пассивно сопротивлялся, желая, чтобы его поскорее избавили от этого унижения. — Быстро привел тут все в порядок! И я, так и быть, закрою глаза на то, что ты снова приводил сюда своих дружков! Ох, и не нравились Тесле эти его дружки. Один мерзкий и жалкий, как червь, второй — ну вылитая птица-Говорун, — вечно хорохорится и хлопает крыльями. Третий вообще громила с квадратной челюстью, мрачный и скрытный, словно вечно затевает недоброе. Последний — любитель вспоминать былое, в душе — нереализованный оратор, которого мог заткнуть только лидер всей этой честной компании. Темная и совершенно дурная компания, вот что он знал про них. — Без Ильфорта, между прочим, вечеринка снова не удалась, — произнес в свое оправдание Гриммджо, опускаясь на корточки, чтобы выудить из потемок бутыль, который сам туда отправил пинком. — Ах, не удалась! — вскипела Нелл. А вот Теслу от звучания знакомого имени бросило в холодный пот. Ему и впрямь ни при каких обстоятельствах не хотелось находиться здесь. Особенно, опасаясь того, что свободный от чар Ильфорт мог объявиться здесь в очередной день, когда госпожи Нелл не окажется рядом. — Помолчи уже! Тесла, — обратилась она к мальчишке, что не покинул своего угла, в который его загнал страх. И продолжал загонять, каждую минуту, в которую всплывали мучительные воспоминания о страшно странной ночи, когда Ильфорт… — Тесла, ты такой бледный, — Прерывая череду его тревожных мыслей, Нелл осторожно, с нежностью, дотронулась до сухого лба, но признаков лихорадки не обнаружила. — Вот, попробуй, — Вместо лекарств она протянула ему что-то в задорно шелестящей бумаге. Даже Гриммджо обернулся, напуская на себя как можно больше отстраненности и суровости, но так и не смог разглядеть маленькие, с ноготок, бусины в белой сахарной посыпке. — Благодарная клиентка угостила, представляешь! Что, не нравится? — улыбнулась она, видя, как Тесла поморщился, раскусив одну из конфет. — Сладко, — выдавил он из себя первое слово за все это время, — Но потом так кисло. — Это клюква, дружок, — одобрительно кивнула Нелл. Ее радовало, что к Тесле вернулся дар речи и аппетит. Осталось только вернуть ему какую-никакую веру в затею, благодаря которой он очутился здесь, и в одного наглого, но очень талантливого оборотня. — Пожалуйста, не таи обиды на Гриммджо. Он только с виду такой бука. — Не только, — поправил Гриммджо. Его голос доносился из недр таинственного поддиванного мира. — Он обязательно научит тебя всему, что знает. Нужно только ему помочь, — Последнее было произнесено шепотом, явно для того, чтобы чуткое кошачье ухо наверняка не уловило ни одного слова. Не понимает Тесла, в чем тут смысл. Тем более что помочь должны ему, а не он — кому-то. Короче, чем дальше в лес… — Вот, держи. Угоститесь на пару с Гриммджо, — Нелл какими-то таинственными манипуляциями заставила Теслу принять подарок в виде свертка, а сама уже тем временем собиралась в очередной раз в путь-дорогу. — Снова уходите? — в сердце Теслы ожила тревога, о которой он забыл буквально на мгновение. — Конечно, — Нелл удивилась, заметив внезапный порыв юноши, который готов был ее в этот момент даже остановить, не скрывая своего страха снова остаться наедине с Гриммджо. Наверное, в любой другой ситуации она взяла бы его с собой. Черт знает, чему Ннойтора успел его обучить, но точно не тому, что для нее казалось чуть ли не философией всего колдовского ремесла в целом. Помнится, Ннойтора был ярым противником ее убеждений. Как жаль, что она вынуждена закрыть на это глаза и отказаться от возможности заложить в светлую голову юноши хоть что-то по ее мнению правильное, помимо того, чем уже наделила его природа. Что даже Ннойторе не удалось из него выбить, каким-то чудом, не иначе. — Мы ведь нужны людям, — произнесла она с едва уловимой грустью, словно этот долг на мгновение показался ей тягостным. Тесла не стал спорить, с трудом заставив себя замолчать. Ему только на уровне интуиции понятно, что движет такими, как госпожа Неллиел. Сам-то он слышал от хозяина только что-то вроде «Надо — явятся сами», «Уж если они в горку не способны забраться или приехать в наши ебеня на хромой лосихе, то пускай и страдают со своими проклятьями». Возможно, все это время Ннойтора-сама был сам кузнецом своей репутации. — Ну, не ссорьтесь, мальчики, — Нелл попыталась достучаться до Гриммджо, который уж больно долго копался под диваном. На секунду Тесле показалось, что такому здоровяку, как Гриммджо, под него было бы не так просто забраться. А еще показалось, что вместо привычного ворчания в ответ он расслышал звериный рык. На случай, если ему не показалось, Тесла воровато оглянулся, но, конечно же, ничего не увидел. Нелл, нисколько не удивленная, по-прежнему встревоженная, вздохнула, искренне сопереживая Тесле. Она собрала кое-какие вещи, нужные ей снадобья, затянула потуже пояс и махнула Тесле рукой: — До скорого. Не грусти, дружок. Тесла по привычке проводил хозяйку дома до двери. Но не только из вежливости, а чтобы в очередной раз поразиться ее таланту наездницы и бесстрашию, с которым она бросилась в самое сердце разыгравшейся снежной бури. Он жадно выхватывал терзаемую ветром фигуру, до последнего надеясь, что ведьмин силуэт прекратит таять, словно снежинки на его носу. — Скатертью дорога, — кашлянул Гриммджо, внезапно возникший за плечом у мальчишки. Тесла вздрогнул, но не сбежал. Ведь ясно как день, что именно этого и добавился оборотень. Его сверкающих в пурге пяток он сегодня точно не увидит. Тесла упрямо, стараясь не дрожать от пронзающего холодом страха, закрывает дверь и сторонится мужчины, до последнего внушающего ему опасения одним лишь взглядом и своим присутствием. В такие моменты ему проще всего заняться привычной работой по дому — видимый порядок, который навел Гриммджо, не устраивал его даже как гостя. Тесла быстренько отыскал ведро с водой и принялся намывать полы. Лишь бы не заводить беседы с Гриммджо и не возвращаться к тому, на чем их прервали в последний раз. Гриммджо же, в свою очередь, то ли остыл, то ли попросту на время смирился с хлопочущим над порядком Теслой. В роли слуги он ему очень даже симпатизировал. Всегда бы так вел себя, а не открывал рот там, где не просят. Наверняка, они могли бы проигнорировать друг друга до конца вечера. Если бы не внеплановые гости, которые решили нарушить их молчаливо-враждебную идиллию. Тесла сразу занервничал, когда понял, что не успеет добежать до двери. Для возвращения Неллиел-сан было слишком рано, значит, за дверью поджидала либо шайка Гриммджо, либо очередные неприятности. — Какая встреча! — Гриммджо выглядел лениво воодушевленным. Он ждал повода, чтобы резко переменить настрой, с которым он встретил старых добрых товарищей Неллиел. Он был слишком мил для человека, не переносившего на дух таких добродушных простаков, как Пеше и Дондочакка. Их разговора Тесла не слышал, хоть он был и коротким. И едва успел подняться с коленей, чтобы поприветствовать новых гостей, которых Гриммджо любезно пригласил в дом. Куда пропал он сам после этого, осталось загадкой. Дверь, никем не прикрытая, впускала сквозняк, и, терпеливо возясь с ней, Тесла не мог не заметить пару свежих звериных следов. — Может, чаю? — предложил Тесла, не зная, что бы еще скрасило ожидание гостей. Те неловко топтались у стола, явно не находя себе места и не желая отнимать у Теслы времени. — А, ну, — Пеше, конечно, в иной раз нес немыслимую околесицу, но в этот — едва подбирал слова. Боясь показаться невежливым. — А скоро ли вернется Нелл? — Кхм, — не то кашлянул, не то чихнул Дондочакка, так, что зазвенели подносы и рамы со стеклами. — Госпожа, я хотел сказать, госпожа Неллиел, — поправил себя Пеше. Тесла удивился и даже на всякий случай сверился с явно дневным пейзажем за окном. — Вообще-то, она не так давно уехала. Не думаю, что стоит ее ждать раньше, чем завтра утром. Неужто Гриммджо и этого не уразумел? Охота ему давать надежду этим беднягам, которые не видели Нелл, небось, с прошлой недели? — Ох, как жаль, однако, что не успели с ней свидеться, — Пеше почесал под лохматым пончо, служившим ему единственным предметом одежды помимо колючих штанишек и рубахи. — Но хорошо, что Большой кот был один, — подметил Дондочакка, прижав крылатые отвороты шапки-ушанки к своей голове. Словно одна мысль о том, чем могло все обернуться, нагоняла на него ужас. — Да, да! — согласился Пеше, — Не нравимся мы егонному брату. — А что они? — Тесла даже прикрыл кран и прекратил полоскать тряпку. — Что им нужно? — Да поди разбери… Шпана малолетняя, — коротко отозвался Дондочакка, скрестив на груди руки и отвернувшись в окно. О большем он поведать не мог или запретил себе. В любом случае, его подхватил Пеше, развивая повисшую в воздухе мысль: — Вот-вот, ободрали нас до последней ниточки. «Долг», говорят, а мы отродясь у них ничего не ода-АА! — Пеше подпрыгнул от тычка, которым наградил его товарищ, заорав явно с куда большей драматичностью, чем удар того заслуживал. — Ну, ну! — пригрозил ему Чакка, — Не видишь, у парня и так забот хватает? Имей совесть, не впутывай молодую кровь! Тесла не успел ничего возразить. Со стороны прихожей снова повеяло стужей. Нет, эта дверь точно его сегодня доконает… — Подождите, пожалуйста, я скоро вернусь, — Тесла, вытирая о залатанные штанины руки, пошел на вой ветра. Двое товарищей увязались за ним. — Постой, мы уже уходим! — Чего? — Пеше, кажется, отогрелся и уже начал засматриваться на вазочку с конфетами. Но второй тычок под ребра заставил его протрезветь: — О-о, да, нам пора! Тесла опять ничего не успел сказать. Его внезапно и резко оттолкнули в сторону, как помеху. Заставших же в ужасе товарищей, которые не обидели бы и мухи, если бы они обитали в этой глуши, бесцеремонно схватили за лохмотья и с омерзительным хохотом выволокли на мороз, в слепяще белый прямоугольник раскрытой настежь двери. *** Ннойтора заметно подобрел после того, как до отвала наелся стряпней, которую приволок ему Гранц. Пускай у пирога была странная начинка, отдающая химозой, а капкейки («Еще раз услышу это мразотное сочетание звуков в своем доме, урою нафиг!») с какой-то неестественно голубой глазурью пару раз втянули в себя весь изюм, торчащий наружу, при виде такого зверского, как у Ннойторы, аппетита, но все же это была какая-никакая еда. А пожрать от пуза Ннойтора любил. Он даже не представлял, насколько, пока Тесла его не кинул. Вернее… Блять. Ну, короче, пока он его не отослал куда подальше. — Как он там? — первым делом спросил колдун, стоило ему прийти в себя после жирной трапезы. — Ну, как, как, — вздохнул Гранц, — Тоскует, скучает. Ннойтора подождал, будто давая коллеге шанс исправить ту тупость, которая прозвучала, либо добавить к ней хоть каплю полезной информации. — Серьезно? — Видимо, не дождался, — Это ты по следам снаружи догадался? Али сам? — Сам, по следам снаружи, — высокомерно заявил Заэль Апорро, но, убоявшись ннойториного гнева, все же уточнил: — А что еще тебе нужно знать? Да за личинкой таракана куда интереснее наблюдать, чем за тем, как твой Тесла слоняется без дела, постепенно превращаясь… — В Зверя? — Ннойтора поддался вперед, почти столкнувшись лбами с Гранцем. — Нет, — Коллега предусмотрительно отстранился, — Скорее уж в личинку таракана! Ннойтора слабо представлял себе нечто подобное. — Это не мой Тесла, — отмахнулся он от речей Гранца, — Мой без дела не слоняется, мой — хозяйственный до жопы. — Господи, какой тугодумный, — закатил розовый колдун глаза и достал из сумки длинный пергамент, на котором, словно по волшебству, лениво, время от времени, появлялись слова, которые складывались в строчки. Очень похожие на журнал наблюдений. — Вот, пожалуйста. День пятый. Наблюдаемый проспал до обеда… — До обеда! — ужаснулся Ннойтора, поперхнувшись чаем. Такого просто не могло быть, Тесла всегда просыпался с первыми лучами солнца. Гранц бесстрастно продолжал, явно перепрыгивая через строчки: — Так, так. Подмел полы, отказался от завтрака. Открыл учебник по светлой магии на шестьдесят второй странице. — Шестьдесят второй! — прошипел Ннойтора, ударив кулаком по столу. Черт бы побрал эту Неллиел с ее дурным влиянием! — Пропал из зоны наблюдения... О, вот оно что! Теперь-то понятно, — Гранц замолчал под дичавшим взглядом Ннойторы, но все же для себя правочку внес. — Далее. Вступил в конфликт с местным оборотнем. — Погоди-ка, это че за херня? — наконец дошло до Ннойторы. — Ты, типа, что, тотальную слежку за моим мальчишкой ведешь? Ты что, ведьмин глаз в хату этой сучки спрятал?! Гранц замер, боясь озвучить как и правду, так и ложь. Не совсем было понятно, что хотел услышать от него Ннойтора. Похвалить за изобретательность или снова заявить права на своего слугу. В любом случае, ему не пришлось подбирать слов — строчки сегодняшних заметок на пергаменте понеслись так резво, что его даже вырвало из рук колдуна. — Что там, черт возьми, происходит? — Ннойтора боялся прикоснуться к бумажке, которую било в конвульсиях и возило о пыльный пол так, словно в нее вселились бесы. Смысл того, что рождалось на пергаменте, он уловить не мог — почерк Гранца был кудрявый и мелкий. Гейский какой-то, одним словом. — Потрясающе! — как всегда с безумной улыбкой произнес ученый колдун. Ему было так горько, что он не мог воочию видеть того, что происходило там, на другом конце бескрайней тундры. Но эта хроника, впервые за все это время ожившая, была для него увлекательнее любого приключенческого романа. — Невероятно! — только и мог произнести он на выдохе. — Говори нормально! — приказал Ннойтора, встряхнув за воротник обезумевшего товарища. Тот, почти не смутившись, протянул к лицу колдуна руки и сжал ладонями, слово в тисках. Как будто и без того его речь звучала недостаточно крипово. — Началось. Говорю тебе, началось. *** — Прошу Вас, Вы совершаете ошибку! — взмолился тот, что был худощавее и слабее каждого из банды обидчиков, окруживших своих жертв, словно стая трусливых шавок. — Ау, а вот Вы — особенно, — взглянул Пеше на того бугая, что пнул его под колено, заставляя снова упасть в снег. — Чем мы навлекли на себя такую беду-у? — завывал Дондочакка, схватившись за голову и раскачиваясь. Он даже не пытался подняться на ноги. Ему было проще окоченеть от холода, чем терпеть побои. Кажется, что своим воплем он старался заглушить какие-то голоса или целые эпизоды, болезненно оживающие в воспоминаниях. Гриммджо не было нигде поблизости. Но почему-то у Теслы не оставалось сомнений в том, что это его рук дело. Он привел сюда своих прихвостней, им на забаву он задержал в доме госпожи Неллиел ее друзей. Все это — его поганые проделки, и больше ничьи. — Да заткните Вы его, — озирался и пуще всех паниковал парень с щербатой улыбкой. Но сам, как ни странно, только метался взад-вперед и замахивался на Пеше, которому и этого было достаточно, чтобы в очередной раз свалиться с ног. — Ничего, что пацан палит? — осведомился болтливый, кивая на Теслу, который не мог пошевелиться, застыв на пороге. — Больно много знает. — А что толку-то? — рявкнул "червь", выходя из себя. — Испугался поросенка? Да я его на бекон покрошу, если понадобится. Эй, чушка, — свистнул он, готовый вовлечь в происходящее еще одну жертву. — Поди сюда, чего вылупился? Тесла и впрямь чувствовал, как высохли широко раскрытые глаза на ветру. Снежинки, что падали на ресницы, на нос, закипали и испарялись, едва касаясь разгоряченной лихорадкой кожи. Боль, которая понемногу пронзала его, как лезвие кинжала, погружала в него свои когти все глубже и глубже, до самых костей. Она была слишком знакома, но в этот раз он сам захотел стать Зверем. А не Зверь — стать им. Банда отморозков, почуяв неладное, затихла. Каждый из пройдох замер и ждал, чем закончится эта пугающая до чертиков агония. Нечто подобное они уже видели, а потому единогласно предполагали худшее. Что перед ними и впрямь не простой человек, а самый настоящий… Гриммджо, словно его мысленно помянул и призвал каждый, эффектно вышел на «сцену». Все это время он скрывался, наблюдая за происходящим со стороны и не вмешиваясь. Как же удачно его ожидания оправдались. Огненно-голубой кот тяжелой поступью вышагивал по шипящему под его лапами снегу, рычал, словно дразня, и шевелил усами — улыбка-оскал приподняла кончики зубастого рта в усмешке, полной неподдельного торжества. — Ну, наконец-то, — Зверь выдохнул в снег, готовясь к прыжку и встрече с другим Зверем.