***
— Чонин, отпусти! Слышишь? Звонок скоро, а мне ещё подготовиться надо! Миниатюрный омега пытался вырваться из крепких объятий старшеклассника-альфы, который зажал свою жертву около стены на одном из лестничных пролётов. Нежные ладошки упирались в широкую грудь, однако положительного эффекта эти действия не давали. Наоборот, горячие руки сжимали талию сильнее, а губы остервенело блуждали по бледной шее, засасывая место над бьющейся жилкой. — Сказал хватит! Прекращай, засос останется! — Сам виноват, До. Какого хрена на алгебре у доски пять раз мел уронил, а? Думаешь, если сижу на галёрке, то не увижу твоих пошлых движений? Специально это делаешь? Специально выводишь из себя, заставляя придумывать позы, в которых я тебя скоро трахну? Рыкнув, не стесняясь проходящих мимо школьников, которые давно привыкли к внезапным проявлениям любви у парочки, Чонин оторвался от покрасневшей шеи и впечатался в пухлые губы. Воздуха хватило ненадолго, через мгновение альфа оторвался, подарил Кёнсу наглый, наполненный страстью взгляд и продолжил целовать, вжимаясь бёдрами в дрожащее тело. — М-м-м… Чонин… Даже не мечтай! Помнишь наш уговор? — Да. Ты не дашь мне, пока не наступит первая течка. — Вот именно! Так что попридержи Чонина-младшего. — Думаешь, стоит? Сам знаешь, что бесполезно. Это случится через неделю. — Ну вот тогда и будешь действовать. А сейчас, пусти уже! Мне не нужна из-за твоих выпадов ещё одна тройка по литературе! — Отпущу, если пообещаешь больше не соблазнять. Тем более перед всем классом. — Обещаю. Но знаешь, всякое может случиться. Думаю, тебе придётся купить брюки на пару размеров больше. — Ты нарвёшься, Кёнсу! Весело смеясь над сжавшим зубы альфой, До чмокнул его в нос, вырвался из объятий и понёсся в класс, не переставая счастливо улыбаться. Оставшийся неудовлетворённым Чонин, громко выругавшись, отправился в туалет, мечтая скорее снять напряжение. Радовало то, что сейчас даже фотография строптивого омеги не понадобится.***
— Здравствуйте. Кёнсу дома? — Здравствуй, Чонин. Да, только он себя плохо чувствует со вчерашнего вечера. Вы в кино хотели идти? — Собирались. — Чонин-а, ты ведь любишь моего сына? От серьёзного взгляда взрослого любой другой сжался бы, но не Ким Чонин. Он всю сознательную жизнь пропадал в доме семьи До, часто оставаясь с ночёвками. Их родители знали друг друга и долгое время дружили, поэтому папу своего омеги альфа не боялся, а лишь бесконечно уважал. — Да. Вы же знаете, что мы с Кёнсу истинные. Я всегда любил только его и надеюсь, он бы ответил точно так же. Глаза омеги потеплели, лицо озарила милая улыбка. Надев кеды, старший взял ключи от дома и телефон, окинул взглядом недоумевающего альфу, после чего крепко обнял подростка, приняв для себя правильное решение. — Кёнсу в комнате, у него началась течка. Ты знаешь, как в это время омегам плохо. Помоги ему, Чонин. Надеюсь, слова о любви не были ложью. Я доверяю тебе своего сына. Сделай всё, чтобы вы вдвоём были счастливы. — Минсок–аппа, вы не разочаруетесь во мне! Похлопав альфу по спине, взрослый омега смахнул набежавшую слезу, вновь улыбнулся вдруг ставшему таким взрослым парню, открыл дверь и уже хотел было выйти, но остановился. — Эй, Чонин! — Да? — Думаю, что сегодня делать маленьких омежек или альфочек рановато. Не сходите с ума окончательно! Кивнув, альфа поднялся на второй этаж, жадно вдыхая пропитанный молочным запахом воздух. Распахнув дверь, он увидел сжавшегося в комочек омегу, который дрожал и громко постанывал, комкая пальцами простыни. Почувствовав сладкий кокосовый аромат, Кёнсу сел на кровати, отбросил покрывало в сторону и раздвинул стройные ножки, согнув их в коленях. Облизав губы, он шумно задышал, прикрыв глаза от измотавшей тело и душу усталости. — Даже так! Не думал, что ты настолько сильно хочешь секса. — Не нравится? Можешь выйти! — Зря храбришься, я не маленький и знаю, как тебя колбасит. — А тебя что, нет? — Ещё как. Кёнсу, ты любишь меня? Широко открыв глаза, омега с удивлением посмотрел на альфу, который захлопнул дверь и начал неспешно раздеваться. Со стороны он выглядел совершенно спокойным, как будто не перед ним сейчас лежал нагой, течный, его истинный омега. Однако по подрагивающим пальцам можно было догадаться, что держится Чонин с трудом. — С чего такие вопросы? — Просто ответь. Пожалуйста. Любишь или нет? — Да, люблю. Ещё с детского сада. А теперь, может, сделаешь меня своим официально? Или до старости немеченным ходить? Усмехнувшись, Чонин стянул последний предмет одежды и забрался на кровать, подминая омежку под себя. Сегодня, в их первый раз, он хотел доставить удовольствие обоим, поэтому решил не спешить. Поцелуи были невероятно томными и тягучими, пальцы альфы блуждали по телу омеги, лаская чувствительные зоны. Приближаясь к пику наслаждения, Чонин подтянул запаниковавшего истинного ближе к себе, приподнял за бедра, вовлёк в страстный поцелуй и плавно вошёл, начиная двигаться, покрываясь мурашками от ощущения узости, которую дарил девственный Кёнсу. Однако сознание не отключилось окончательно, и Чонин не забыл об обещании родителю омеги, предусмотрительно выходя из жаркого тела и кончая на впалый живот. Доведя Кёнсу до оргазма, альфа лёг рядом с ним, как можно крепче сжимая в объятиях. — Ты со мной не сцепился! Ты меня не любишь? — Глупый, не смей так говорить! Просто нам ещё слишком рано заводить детей. — Сам глупый! Ты на мне метку забыл поставить! — Тише! Поставлю в следующий раз, когда не буду сосредоточен на том, чтобы не кончить в тебя. — Тогда сходи за презервативами. Аптека близко. Меня хватит на полчаса, не больше. — Уже там!***
— Мне хочется верить, что сегодня, выйдя за стены старшей школы, мы все осознаем, что детство закончилось, и… — Кёнсу, у тебя оно закончилось год назад, в этой комнате. Невинность помахала ручкой и отдалась. Мне. Полностью. — Опять! Хватит прерывать мою выпускную речь! — Кто виноват, что тебе не понравился первоначальный вариант, и ты всё переписываешь по-своему. — Просто один смуглый, наглый альфа не захотел выступать, и пришлось мне спасать его шкуру. — Давай не будем спорить, До. Ты слишком соблазнителен в гневе. Не хочется брать тебя при родителях. — Кто ещё разрешил! Только одно на уме. Когда повзрослеешь? Вымахал, а мозги сменить забыл. Вздохнув, большеглазый омега вернулся к бумажкам, грызя кончик карандаша. Альфа, откинувшись на подушки, стал лениво разглядывать истинного, мешая тому сосредоточиться на работе. — Спорим, что на выпускном ты будешь самым красивым. — Так говорят все альфы про любимых омег. — А омеги? Или только мы? — Ну разумеется. Ведь альфы и омеги, особенно истинные, любят друг друга одинаково. — Знаешь, Кёнсу... Хочу, чтобы ты дарил свою любовь только мне и больше никому. Обещаешь? Приподнявшись на локтях, Чонин наклонил голову, пытаясь увидеть выражение лица омеги, особенно глаз, спрятанных за длинной чёлкой. — Пока обещаю. Что будет дальше — посмотрим. — Не понял. Что значит посмотрим? У тебя кто-то есть? — Ты идиот, Ким Чонин! Подумай на досуге. Я же омега, и не могу всю жизнь любить только одного тебя. Чувствуя, что начинает закипать, Ким вскочил на ноги, сел напротив До, приподнял его голову за подбородок и заставил посмотреть на себя. Выражение больших глаз было спокойным и загадочным, отчего альфа недоумевал ещё сильнее. — О чём ты говоришь? Кто этот несчастный, которого я размажу по стенке, если узнаю, что ты мне изменил? — Не о том думаешь, Чонин. Мой единственный альфа — это ты. Запомни. Что бы ты ни делал, буду любить только тебя. — Вот теперь я точно ни хрена не понимаю! — Любить тебя и наших детей, дурачок! Ведь они когда-то появятся. Зависшему на мгновение Чонину ничего не оставалось, как кивнуть. Если честно, о детях он ещё не задумывался.***
Аэропорт напоминал пчелиный улей то впуская большую толпу народа, то выпуская. Невысокий омега, уворачиваясь от снующих людей, не выдержал и начал подпрыгивать, пытаясь высмотреть одного-единственного альфу, с которым не виделся три долгих месяца. Наконец, вдалеке показалось знакомое смуглое лицо, и он, улыбнувшись, замахал и запрыгал ещё активнее, прибавляя к действиям громкие крики. — Ким Чонин! Студент, чуть не заваливший историю танца! Твой До здесь! Услышав весёлые крики, альфа повернул голову и двинулся к небольшому свободному пятачку. Чем ближе он подходил к истинному, тем сильнее ощущал витавший в воздухе, разливавшийся в душе теплом запах молока. Однако сейчас он был чересчур насыщенным, концентрированным, что наталкивало только на одну мысль. — Кёнсу, с ума сошёл? У тебя течка, а ты заявился меня встречать, да ещё без сопровождения! Хочешь, чтобы тебя изнасиловали? Вместо ответа омега набросился на Чонина маленьким вихрем, вовлекая в наполненный страстью поцелуй. Краем глаза альфа увидел стоявшую неподалёку тумбу и, недолго думая, отнёс драгоценную ношу к ней, усадив сверху. — До, в самом деле! Зачем в таком состоянии пришёл? — Не выдержал! Я не виноват, что ты захотел учиться танцам именно в Америке. Мне вот хватило Сеула, чтобы найти достойный классический музыкальный университет. — Мы же говорили об этом! Ты сам не возражал, хотя я мог бы и здесь учиться. Пронзив альфу испепеляющим взглядом, До схватил его за рубашку и рывком притянул к себе, даря ещё один мокрый поцелуй. Сдвинувшись к краю тумбы, омега обхватил ногами бёдра Чонина, начиная медленно, развязно тереться о ширинку. — И сейчас не возражаю. Там действительно престижный универ, который сделает из тебя звезду. Просто, я слишком соскучился, у меня течка и твой запах сводит с ума. Таблетки почти закончили действовать. Трахни меня прямо сейчас! Тихо застонав от ощущения прохладных ладоней на спине, Кёнсу опустил руки на ягодицы Чонина, сжимая и вдавливая в себя сильнее, желая почувствовать через толстую ткань джинсов твёрдый член альфы. — Чёрт! Как я забыл, что мой омега такой развратный. — Да, я ещё та ненасытная шлюха. Только твоя шлюха. — Течная сучка хочет, чтобы её жёстко оттрахали? — Сильно хочет! Машина внизу. Сделай так, чтобы этот секс запомнился надолго. — Постараюсь. Только потом не жалуйся.***
В следующий раз Ким Чонин прилетел через месяц, везя радостную новость о том, что американский университет открыл филиал в Сеуле и теперь он может больше никуда не срываться. Представив, как обрадуется Кёнсу, альфа на всех порах нёсся к дому истинной пары, купив букет цветов и любимые шоколадные конфеты омеги. Решив сделать возвращение сюрпризом, он не стал никого предупреждать. Нажав на звонок, Ким поправил причёску и замер в ожидании. Прошла минута, другая, но никто не вышел. Позвонив ещё раз, альфа хотел набрать номер любимого, но тут дверь медленно отворилась. На пороге стоял взлохмаченный, бледный, измученный омега, кутаясь в безразмерную кофту. Взгляд устремился на букет, ладонь прикрыла нос, и через секунду Кёнсу убежал вглубь дома, насколько альфа помнил, в сторону ванной комнаты. — Какого хрена происходит? Меня как-то не рады видеть. Захлопнув дверь, Чонин положил подарки на столик в коридоре, и пошёл в сторону скрывшегося омеги. Подумав, что странное поведение может быть вызвано банальной течкой, он начал принюхиваться сильнее, и тут почувствовал в любимом молочном запахе новый, похожий на фруктовый. — Банан. Молоко теперь пахнет ещё и бананами. С чего вдруг? Через мгновение альфу осенило. В два шага долетев до ванной комнаты, он застал Кёнсу сидящим на корточках перед унитазом. Выкинув салфетку, омега посмотрел на взбудораженного истинного, неосознанно прижав руку к животу. — Ты же хотел, чтобы наш последний секс запомнился надолго? Моргнув испуганными глазами, омега уверенно кивнул. Улыбнувшись, альфа наклонился и взял Кёнсу на руки, думая, почему тот напряжён. Зайдя в комнату пары, Чонин сел на кровать, навалился на подушки и устроил будущего папочку на коленях, начиная медленно покачивать. — Между прочим, у нас будет маленький альфочка. Ты рад? — Угу. Сдержанный ответ не понравился Чонину. Повернув лицо омеги к себе, он попытался понять, что тревожит любимого. — В чём дело, Кёнсу? Чего ты так боишься? — Того, что тебе это не понравится. Что теперь мы будем тебе не нужны. Мы же ещё университет не закончили! Мотаться из одной страны в другую пять лет… Поток слов был прерван мягким поцелуем. Проведя носом по шее, Чонин вдохнул ставший таким приятным и сладким запах омеги. Левая рука, словно лазутчик, пробралась под слой одежды и замерла на животе, трогательно поглаживая. Кёнсу расслабился, купаясь в нежности и тепле, которое мог подарить только истинный альфа. — Никуда я мотаться не буду. Глупый, как мне может не понравиться, что у нас будет ребёнок? Это так здорово! — Ты правда не против, что нас скоро будет трое? — Правда-правда. И ещё, Кёнсу… — Да? — Извини, что без кольца, но… Выходи за меня?***
Свадьба будущих молодых родителей прошла без лишней помпезности. На неё были приглашены лишь родственники и с пару десятков близких друзей. Молодожёны красиво и гармонично смотрелись вместе. Омега блистал в белоснежном костюме, загадочно улыбаясь. Альфа, как верный паж, всюду следовал за мужем, готовый исполнить любой каприз. Родители, узнав об интересном положении омеги, не могли нарадоваться, уже начиная планировать, кто, когда и насколько будет забирать внука к себе в дом. Детям четверо дедушек подарили небольшой домик на территории лесопарка. Обживать его было практически не нужно — окружающая обстановка и мебель понравилась будущим хозяевам. Чонин подрабатывал в паре престижных клубов, куда его взяли, прочитав рекомендации от известной американской танцевальной школы. Кёнсу он работать не разрешил, да и у того особого желания идти куда-то после учёбы не возникало. Большую часть беременности его мучил жуткий токсикоз, слабоватый от рождения организм выматывался, помогая развиваться крошечному человечку. Первое время врачи чуть ли не каждую неделю обследовали омегу, опасаясь, что он просто не доносит ребёнка до положенного срока. Говорили они об этом только Чонину, чтобы лишний раз не беспокоить нервничающего Кёнсу. Альфа старался не выдавать всех тяжёлых эмоций, научившись, как умелый актёр, скрывать их. Расслаблялся он только на работе, выплёскивая в танцах накопившуюся за день боль.***
Своего первенца, здоровенького с ног до головы альфу, счастливые до одури родители назвали Сехуном. Малыш радовал громким смехом и почти не капризничал. В детской, заваленной игрушками, Кёнсу проводил весь день. Как только Чонин, поцеловав мужа на прощание, уходил на учёбу, омега тут же срывался и летел к спящему сыну, чтобы полюбоваться на милое причмокивающее существо. С Сехуном он играл, читал вслух глупые детские стишки, кормил, следя, чтобы малыш не слишком пачкался. Днём они вместе спали, именно в такие моменты Кёнсу был благодарен тому человеку, который придумал академический отпуск. Старший альфа, находя двух самых любимых людей лежащими в обнимку на кровати, всякий раз улыбался, испытывая невероятное чувство нежности. Правда иногда он ревновал омегу к ребёнку, особенно в моменты, когда сидел на кухне в одиночестве, а Кёнсу сбегал, наспех чмокнув в губы, выставив на стол горячий ужин, говоря, что хочет полюбоваться спящим Сехуном подольше. Чонин делал то же самое, но чаще просто сидел один и либо готовился к учёбе, либо отдыхал перед работой в клубе. Альфа, несомненно, горячо любил семью, однако ему было обидно от отсутствия возможности проводить с ней всё время.***
Очень быстро пролетело три года. Маленький Сехун подрос, всё также радуя родителей весёлым настроением. Чонин оканчивал университет и подумывал об открытии собственной танцевальной школы. Кёнсу экстерном окончил учебное заведение, выиграв престижный международный конкурс эстрадных исполнителей. Устроившись преподавателем, он несколько часов в день занимался с будущими певцами, а затем шёл домой, по пути забирая сына от дедушек, которые с радостью сидели с внуком. В один из дней альфа ехал в машине в университет, неизменно слушая любимое радио, особое внимание уделяя гороскопу, глуповатым предсказаниям которого всегда верил. — «Козерогов сегодня ждёт небывалая удача в семейных отношениях. Имейте в виду: секс со второй половинкой может дать неожиданные результаты…» Усмехнувшись, он остановился на светофоре, провожая взглядом милого, невысокого омегу с большим животом. Выключив резко надоевшее радио, Чонин убрал со лба упавшие волосы, рассеянно вспоминая слова гороскопа. — Да глупости это! Просто скажу, что сегодня Кёнсу придётся обойтись одним минетом. Поздно вечером, вернувшись из клуба, Чонин, стараясь не шуметь, вошёл в дом, и его сразу же накрыло. Запах течного омеги был повсюду, а с верхнего этажа раздавались громкие, непристойные стоны. — Вот чёрт! И что теперь делать? Вбежав в спальню, Чонин громко сглотнул при виде обнажённого Кёнсу, который стоял на четвереньках на кровати и медленно, с наслаждением растягивал себя. — Что, так и будешь там стоять? — Где Сехун? — Наш малыш у дедушек. Чонин-а, иди ко мне, хочу тебя! — Ты принял таблетки? — Да, мистер, принял! Хочешь ещё что-то спросить, или засунешь уже в меня свой член? Кима не нужно было просить дважды. Приспустив джинсы, он сжал ладонями скользкие от смазки ягодицы и одним резким толчком вошёл, вырывая из мужа хриплый, протяжный стон. Их секс-забег длился недолго, закончившись сцепкой. В голове альфы пронеслось утреннее глупое предсказание, но он быстро прогнал нехорошие мысли.***
В день рождения Кёнсу Чонин допоздна задержался на учёбе и не придумал ничего лучше, чем купить шикарный букет цветов и торт, решив приобрести стоящий подарок на свежую голову. Добравшись до дома, он открыл дверь, разделся и стал бродить в поисках мужа. Тот оказался лежащим в спальне, и его бледный вид заставил альфу насторожиться. Когда-то он уже видел подобное. — Кёнсу! Эй, у кого сегодня праздник? Давай, вставай, пошли пить чай с твоим любимым тортиком! И, вот, держи, прекрасный букет для прекрасного омеги. Прекрасный омега, увидев, что именно собираются преподнести, округлил глаза в испуге и убежал в расположенную на втором этаже ванную. А Чонин, с лица которого медленно сползала улыбка, грузно опустился на кровать, выронив из рук несчастные подарки. — Опять. Тот же сценарий. Как это произошло? Чёрт! Он же сказал, что пил таблетки... Тот глупый гороскоп сбылся. О, Боже! Только представив, что им вновь придётся пережить, сколько нервов и боли доставит вынашивание ребёнка, как он будет бояться потерять Кёнсу во время родов — от всех этих тяжёлых мыслей альфу охватило уныние. — Я тогда соврал тебе, Чонин. Про таблетки. — Может, скажешь, зачем? Так, чтобы я лишний раз не мучился. — Прости. Просто… я очень сильно хочу ещё одного малыша. Если честно, то омежку. Горько усмехнувшись, альфа покачал головой и посмотрел на мужа, который стоял, навалившись ослабевшим телом на дверной косяк. Полные губы изогнулись в улыбке, но Чонин прекрасно видел, как плохо омеге. — Ты понимаешь, что можешь не выносить этого ребёнка? — Понимаю. — Понимаешь, что можешь умереть? И оставить нас с Сехуном одних, без мужа и папы? — Да, я… понимаю. — Господи, чем ты думал, Кёнсу?! Это же так опасно! — Не волнуйся, всё будет хорошо. Вот увидишь! Дойдя до кровати, омега опустился рядом с истинным, обнимая руками, тычась носом в прохладную шею. — А кто у нас будет? Можешь определить? — Снова альфа. Терпкое яблочное повидло. Это не омега. — Ну и ладно! Главное, что теперь наша семья станет больше. Мне уже лучше, ты иди мой руки, а я чайник поставлю. Подарив мужу тёплый поцелуй, светящийся счастьем омега вышел из спальни, не замечая провожающий тоскливый взгляд. — Да, Кёнсу. Теперь ты будешь любить меня ещё меньше. Уже сейчас, я вновь начинаю ревновать к даже не родившемуся человечку. И это выглядит, наверное, так глупо!***
Вся беременность Кёнсу была точно такой же, как и первая. После очередного приступа резкой опоясывающей боли на восьмом месяце омегу положили в больницу на сохранение, а Чонин обнаружил на голове первый седой волос. — Солнце, да успокойся ты! Видишь, я под постоянным наблюдением врачей. Рожу тебе здорового альфу, не переживай! — Ты бы не обо мне волновался, а о себе. Мне больно видеть, как ты мучаешься. — Всё нормально. Зато Сехуну будет о ком позаботиться и с кем поиграть. Чонин лишь усмехался без особого энтузиазма. Вид омеги с тёмными кругами, впалыми щеками и нездоровым блеском в глазах разрывал сердце на части. Он навещал Кёнсу два раза в день, интересуясь у врачей его состоянием. Те отвечали, что пациент стабилен, но сам, скорее всего, родить не сможет. — Кёнсу. — Да? — Пообещай мне одну вещь. — Какую? Взяв худую ладошку в свою руку, альфа крепко сжал её, смотря на мужа твёрдым, серьёзным взглядом. — Третьего раза не будет. — В смысле? — Нам хватит двоих детей. Третьего ты не потянешь. Ты просто не выживешь. — Но… — Никаких «но», Кёнсу, ясно? Если ты забеременеешь ещё раз, то я… на тебя крупно обижусь. Чонин умолчал, что если будет ещё один залёт, то его нервы сдадут, и он разведётся с омегой. Ибо смотреть вновь на то, как истинная пара гаснет день ото дня, вынашивая ребёнка, он просто не сможет. Второй альфочка, симпатяжка Сухо, родился в срок. Вернувшись с маленьким свёртком в руках, омега долго смотрел на ребёнка, любуясь каждой чёрточкой малыша. Четырёхлетний Сехун стоял рядом и, не дыша, наблюдал за копошащимся человечком — своим младшим братом. И только Ким-старший, сидя в кресле поодаль от всей компании, с грустью думал, что следующий год вновь проведёт в одиночестве, занимая почётное третье место в сердце любимого омеги.***
Третий день рождения Сухо отмечали всей большой дружной семьёй. Шустрый альфочка вместе со своим старшим братом были главными звёздами вечера, показывая взрослым смешные сценки или читая детские стишки. Ближе к вечеру братьев отправили спать, гости разошлись, не ложились только родители. Убрав со стола, они сели в гостиной, решив посмотреть какой-нибудь фильм. — Чонин, а давай выпьем? — С чего бы? Праздник-то детский был. — Ну давай! Обязательно повод нужен? — Хочешь споить меня и раскрутить на секс? — Может, и хочу. Как в тот раз, помнишь? Сразу после школьного выпускного. — Ладно, давай. Только не много. Сбегав на кухню, Кёнсу принёс бутылку хорошего вина. Через полчаса телевизор был выключен, бутылка опустела, а парочка всё разговаривала и разговаривала, вспоминая жизнь с детского сада. Глаза альфы были пьяными, он не привык пить и делал это очень редко. Омега, игриво улыбаясь, отодвинул пустую бутылку и бокалы в сторону, встал и приглушил свет, оставив комнату в полумраке. — О, и что это мой пьяненький муж собрался делать? — А что бы ты хотел, Чонин? — Тебя. Очень сильно. Ты… м-м-м, так сладко пахнешь. Течка не по расписанию? — Да. Возьмёшь меня? — Куда же я денусь. Погоди, только схожу за презервативом. — Нет, сиди, я принесу. — Не-а, ты меня опять обманешь! — Ты такой пьяный, что свалишься через пару шагов. Я быстро. Пока омега ходил за резинкой, Ким расправился с ремнём и ширинкой, затуманенным сознанием думая, правильно ли он сделал, доверившись Кёнсу в вопросах защиты. После рождения Сухо альфа всегда пользовался презервативами, не полагаясь на таблетки, покупал, доставал и надевал их сам. Решив, что один раз можно и довериться, всё-таки прошло целых три года, Чонин повернул голову в сторону двери, заметив стоявшего на пороге омегу. Тот был в одной лишь расстёгнутой рубашке, бёдра соблазнительно блестели в тусклом свете лампы от стекающей смазки, в пальцах был зажат маленький пакетик. — Иди сюда, детка. Твой запах просто сносит мне крышу. Постояв ещё мгновение, Кёнсу будто на что-то решился и подошёл к Чонину, усаживаясь на него сверху. Звук пьяных, мокрых поцелуев наполнил комнату, громкие стоны было слышно по всему дому. Сбросив рубашку с омеги, альфа прикусил острые ключицы, двигаясь в направлении шеи и плеч. Взяв пакетик, Чонин разорвал его, раскатал презерватив по члену и толкнулся в мужа, рыкнув, словно зверь, от накатившего наслаждения. Он вбивался в подтянутое тело, сжимал аппетитные ягодицы ладонями, а Кёнсу не отставал, раз за разом насаживаясь на твёрдый член, зарываясь пальцами и лицом в густые волосы альфы. — Чонин-а, ты меня любишь? — Да, чёрт! Конечно люблю! — Сцепка. Хочу сцепку, сейчас! — Но… — У тебя презерватив. Хочу! Решив, что может позволить себе такое удовольствие, Ким ускорил темп и через мгновение кончил, позволив сцепке накрыть их с головой волнами маленьких, непрекращающихся оргазмов. — Спасибо, Чонин. Я люблю тебя. Пухлые губы вовлекли плывущего на волнах блаженства альфу в пылкий поцелуй. В глубине души он знал, что омега темнит, однако сердце отчаянно не хотело в это верить.***
Открытие школы танцев было грандиозным событием не только для семьи Ким, но и для всего города. Рекламная кампания принесла плоды, и к новоиспечённому директору шли толпы будущих танцоров, желающих записаться на занятия. Из-за плотного графика альфа первые пару месяцев постоянно пропадал на работе, встречаясь с Кёнсу и детьми только вечером или на выходных. Он безумно скучал по близким и каждую свободную минуту рвался домой. Вот и сейчас, закончив кое-какие бумажные дела, Чонин распустил работников по домам, накинул лёгкую куртку и покинул школу, уставший, но вполне довольный плодотворным рабочим днём. Позвонив мужу, он получил указания относительно позднего ужина. Омега задерживался в университете на репетиции важного отчётного концерта и поэтому попросил мужа разогреть еду самостоятельно. Зайдя в дом, Чонин потянулся всем телом, растирая руками ноющую поясницу. Всё-таки он танцует всю сознательную жизнь, а не за горами четвёртый десяток. Наверное, нужно будет взять отпуск на недельку, и уехать всей семьёй в какую-нибудь жаркую страну, Кёнсу не помешает хотя бы немножко загореть. С этими мыслями он прошёл на кухню, достал ужин и заварил ароматный фруктовый чай. Потянувшись за любимой кружкой, альфа сделал неловкое движение и выругался, глядя на осколки, лежавшие на полу. — Кёнсу расстроится, его подарок мог жить ещё лет десять. Придётся всё это выкинуть. Так, ведро… А это что такое? Подобранные было осколки снова выпали из ослабевших пальцев. Стиснув зубы, он потерянным взглядом смотрел на маленький продолговатый предмет, который лежал в мусоре и был до боли знаком. — Тест на беременность. Нет, не может быть. Ну-ка! Присев на корточки, Чонин аккуратно взял пластиковую палочку в руки и спустя целую минуту громко выругался. — Да он ещё и положительный! В коридоре послышались голоса. Радостные братья побежали к себе в комнату играть с новыми игрушками, а их папа, раздевшись, с полными пакетами продуктов медленно прошёл на кухню и застыл на пороге. Его альфа сидел на полу, держа в подрагивающих пальцах тест, и был так зол, что омеге захотелось забиться в самый дальний угол. — Я так понимаю, в третий раз стану отцом? — Чонин, пожалуйста, прости меня! Просто… — Просто что? Решил сделать меня вдовцом? Ты же обещал, Кёнсу! — В этот раз всё будет точно нормально! Представляешь, эти пару месяцев меня даже вообще не тошнило, и чувствую я себя замечательно! — Хватит мне врать! Сколько ещё ты будешь обманывать? Как умудрился залететь, если мы всё время предохранялись? — День рождения Сухо… Бутылка вина… Ты тогда быстро напился, я сходил за презервативом, проколол его иголкой в нескольких местах, прямо так, не раскрывая. Ты и не заметил. Извини, что обманул, Чонин. — Замолчи, Кёнсу. Ты слишком жестоко со мной обошёлся. Поступай, как знаешь. Мне этот ребёнок не нужен. С этого дня у тебя своя жизнь, я в неё не лезу. Выбросив тест обратно в мусорное ведро, альфа встал и ушёл в спальню, даже не взглянув на мужа. Тяжело вздохнув, омега стёр набежавшие слёзы и стал разгружать продукты, думая, что бы такое вкусненькое приготовить. — Не обижайся, малыш. Твой отец на самом деле хороший. Просто ему трудно смириться. Я очень надеюсь, что когда-нибудь он простит твоего папочку. И поймёт тоже. С тех пор в доме семьи Ким стало непривычно холодно. Чонин пропадал на работе, уделял свободное время сыновьям и постоянно игнорил омегу. Кёнсу казалось, что он был вдовцом при живом муже. Будущий папочка выполнял всю работу по дому, продолжал преподавать и сам исполнял прихоти организма, прогуливаясь неспешным шагом в четыре часа утра до ближайшего круглосуточного супермаркета. Кёнсу не обижался на альфу, он продолжал надеяться, что тот оттает, ведь с ним было всё хорошо. Эта беременность проходила на удивление легко, врачи недоумевали, как их вечно страдающий от токсикоза пациент приходит на осмотры светящийся, с улыбкой на лице, кардинально отличаясь от двух прошлых раз. Кёнсу чувствовал себя превосходно, наполняясь тёплыми мыслями о том, что у него, наконец-то, появится маленький омежка, которого он будет любить и лелеять, уча всем премудростям. Чонин, в глубине души ещё не простив мужа, также сильно удивлялся его замечательному состоянию. Омега светился, всё время наглаживал аккуратный животик, постоянно ел, питая любовь к фруктовым салатам и йогуртам. Часто они сидели в гостиной вдвоём, на разных диванах, и он ловил себя на том, что не может отвести взгляд от улыбающегося Кёнсу, который отвлекался от книги и пытался успокоить малыша, бьющего его в живот маленькими ножками. Чонин давно понял по тонкому запаху клубники, что муж добился своего: семейство Ким пополнится омежкой. — Не хочешь потрогать? Он сегодня чересчур распинался. — Нет. Это твой ребёнок, вот и забавляйся с ним сам. Альфа отвечал так каждый раз, не подозревая, что слова начинают ранить Кёнсу, который всё больше верил в то, что истинная пара, кажется, не хочет быть с ним. И это пугало.***
Третий ребёнок появился неожиданно. Кёнсу ходил по магазинам, выбирая для омежки красивые распашонки и ползунки, как вдруг почувствовал, что начали отходить воды, а живот сводит судорогой. Добравшись до свободного диванчика, омега позвонил Чонину, надеясь, что тот образумится и увезёт его в больницу. — Что тебе нужно? — Я в торговом центре, рожаю. Ты не отвезёшь меня… — Добирайся сам или попроси помощи. Мне сейчас некогда. Пока. — Чонин, ты что, правда мне не поможешь? — Нет. Твой ребёнок — сам и справляйся. — Ладно. Хорошо, я понял. Отключившись, Кёнсу, глотая слёзы боли и обиды, попросил продавца вызвать ему скорую. Роды прошли быстро, и уже через пару часов омега держал в руках аккуратный свёрток. На него вылупились маленькие, любопытные глазки, малыш был спокойным и не отрывал взгляда от папочки. — Привет, маленький. Бэкки, запомни своё имя. Теперь ты только мой омежка. Мой и больше ничей. К вечеру в палату набежали радостные дедушки, желая увидеть внука. Сехун и Сухо спорили, кто будет играть с хрупким омежкой, а кто защищать. Только одного человека не хватало. На вопрос об отсутствии мужа, Кёнсу отвечал твёрдым голосом, что тот задерживается на работе. Вечером Чонин так и не появился, впрочем, его особо и не ждали. Взяв такси, папочка вместе с ребёнком доехал до дома, тихо прошёл в детскую и уложил Бэкки спать. Спустившись вниз, он приготовил еду на завтрашний день, принял ванную и, проверив малыша, ушёл в спальню. Решив не дожидаться прихода альфы, Кёнсу потушил свет и тут же уснул. Проснулся он ближе к утру от громкого крика Бэкхёна. Прогнав сон, омега соскочил с кровати, накинул халат и пошёл в детскую, краем глаза заметив ворочающегося Чонина. Он не почувствовал его возвращения ночью, видимо спал слишком крепко. — Твой ребёнок ужасно шумный. Спать невозможно. И так на работе устаёшь! — Да, мой омежка шумный. Если тебе что-то не нравится — дыши в сторону. — Я не намерен терпеть этот дурдом! — Хорошо, больше мы тебя не побеспокоим. Широким шагом омега покинул спальню, а Чонин, рыкнув, перевернулся на другой бок, зарылся в одеяло и накрыл голову подушкой. Сегодня ему потребуется много сил, и пара лишних часов отдыха не помешает. Погрузившись в сон, альфа не услышал, как муж спустя десять минут вернулся в комнату, собрал часть личных вещей и ушёл из дома вместе с Бэкки, не оставив никакой записки.***
Чонина разбудили детские голоса. Кряхтя, он поднялся на локтях и увидел перед кроватью двух альфочек, таких же сонных и растрёпанных, как их отец. — Что случилось? Вы чего прибежали? — Отец, мы, кажется, проспали! Папочка нас не разбудил. Что теперь делать? — Как не разбудил? Почему? — Папочки вообще дома нет, и маленького Бэкки! Мы проверили! Посмотрев на часы, альфа еле слышно выругался, понимая, что на сборы им остаётся меньше, чем полчаса. В душе начиная переживать о том, куда делся омега вместе с младенцем, да ещё и не предупредив заранее, отец семейства сказал сыновьям идти умываться и одеваться, а сам наспех привел себя в порядок и бросился готовить завтрак. Яичница немного подгорела, тосты чересчур пересушились, и Чонин ломал голову над тем, как этот ужас будут есть его дети. Выкинув несъедобный кошмар, он просто залил хлопья молоком, вовремя о них вспомнив, а сам устроился за стол с чашкой крепкого кофе. — Отец, а где папочка с нашим братиком? — Не знаю, Сухо. — А ты обещаешь их найти? — Сехун, ешь аккуратнее. Конечно, я отыщу вашего папу и Бэкки. К вечеру они будут дома, вот увидите. После завтрака Чонин отвёз старшего сына в школу, а младшего в детский садик, сам же поехал на работу. Кёнсу упорно не брал трубку, и этот факт начинал бесить альфу. В середине дня позвонили родители, спрашивая, что у них случилось. — Да ничего особенного. Так, повздорили. — Что значит «ничего особенного»? По такому поводу омега с новорожденным не уйдёт от законного мужа жить к своим родителям! — В смысле? — Наверное, тебе лучше знать. Что бы у вас там не произошло, будь добр, разрули ситуацию как можно скорее. Мы все волнуемся. Не понимая, что происходит, Ким уехал с работы, через двадцать минут останавливаясь около дома, в котором раньше, до замужества, жил омега. На звонок вышел сам Кёнсу, укачивая на руках капризничающего сына. — А, это ты. Что-то хотел? — Какого чёрта! Почему ты переехал жить к родителям?! — Тише, не кричи. Ты Бэкки пугаешь. Я не хочу, чтобы мой омежка вырос заикой. — Кёнсу, почему? — Что почему? — Ты ушёл из дома. Зачем? — Ты сам сказал, что малыш мешает тебе. Раз мешает — мы и ушли. Тебя ещё что-то не устраивает? — Я не хотел так говорить. Не это имел в виду... Твою мать! Кёнсу, пожалуйста, возвращайся! — Вот когда определишься, что тебе нужно, а что нет, тогда и поговорим. Сейчас мне разговаривать с тобой некогда — Бэкки пора кормить. Закрыв дверь перед носом пребывающего в прострации альфы, омега улыбнулся, надеясь, что, возможно, Чонин ещё сможет одуматься. Прошла неделя, и семейство Ким в полной мере ощутило, каково это — жить без заботливого папочки и мужа. Кухонный стол давно не видел вкусной еды, пол и все свободные поверхности покрылись пылью. В доме повисла гнетущая тишина, никто больше не смеялся, уныние поселилось в сердце каждого альфы. По ночам Чонин долго не мог уснуть, прокручивая в голове последний год своей жизни. Зачем вёл себя так грубо с Кёнсу? Ведь прекрасно видел, что тому замечательно удавалось переносить беременность, и угрозы жизни не было. Вспоминая, какие грустные глаза были у омеги, когда он слышал холодные слова в адрес ребенка, он готов был открутить себе голову, лишь бы вернуть время назад и никогда так не поступать. Сердце рвалось к мужу, особенно сильно хотелось подержать в руках маленького омежку. Бэкки, ему так нравилось это имя. Чонин был уверен, что самый младший сын вырастет таким же красивым, как и его папочка. Альфа хотел вернуть мужа домой, к себе, в свою постель, но не знал, простят ли когда-нибудь. Кёнсу же выслушивал детей, которых дедушки забрали из школы и садика и привели к папе. Омега, увидев осунувшихся альфочек, бросился их целовать и обнимать, понимая, что ужасно соскучился по сорванцам за прошедшую неделю. — Папа, возвращайся домой! Отец нас скоро голодом заморит! — Что ты такое говоришь, Се! — Мы хотим опять кушать твои тортики! И на ночь слушать сказку! И вместе смотреть смешные мультики! — Тише, тише, не плачьте! Бедняжки вы мои. Как же я мог бросить вас, оставить на отца-неумёху. Вот ведь дурак! — Папочка, ты вернёшься? — Конечно, вернусь. Так, ну-ка, вытирайте слёзки, одевайтесь и ждите меня. Я оставлю Бэкки дедушкам, они посидят с ним пару-тройку часов. Решив, что хватит мучить своих альфочек, которые в их с Чонином разборках совсем не виноваты, Кёнсу оделся и пошел с ними по магазинам, накупив два пакета вкусных продуктов. Вернувшись домой, омега пропустил радостных детей вперёд, а сам прошёл на кухню, отмечая, что придётся навести генеральную уборку. — Отец! Иди сюда! Папочка вернулся и готовит нам вкусный ужин! Услышав крики детей, Чонин подорвался с места и в тот же миг был на кухне, жадным взглядом впиваясь в Кёнсу, который спокойно замешивал пахнувшее специями тесто. Подняв глаза на застывшего альфу, истинный еле заметно улыбнулся, а затем продолжил занятие. — Ты… правда вернулся? А где Бэкки? — Нет, я не вернулся. Какая тебе разница, где малыш? — Я, вообще-то, его отец. — А, вспомнил первый раз за девять с лишним месяцев. — Чёрт, Кёнсу! Да, я осёл, дурак, последняя сволочь! В тот раз я погорячился и… — Просто погорячился?! Ты правда так легко всё это говоришь?! — Кёнсу-я… — Знаешь, как плохо мне было? Знаешь, что я только не передумал за всё это время? Думал, ты меня больше не любишь! Ни меня, ни ребёнка! — Кёнсу! — Такой жестокий! Такой холодный! Ким Чонин, и ты смеешь сейчас говорить мне, что просто тогда погорячился?! — Дети смотрят. Резко замолкнув, омега повернул голову к выходу и увидел двух маленьких альф, которые смотрели на кричащих родителей и готовы были вот-вот разрыдаться. Чертыхнувшись, омега бросил на мужа злой взгляд, вытер руки и поспешил обнять детей, поглаживая их по худым спинкам. — Тише, не плачьте. Родители просто спорят, они не ругаются. Давайте, улыбнитесь своему папочке! Вам же скоро тортик есть. Сказав мальчикам, чтобы те не переживали и шли пока играть в детскую, Кёнсу молча вернулся к готовке, чувствуя на себе виноватые взгляды альфы. — Когда ты вернёшься? — Не знаю. Если бы не дети, то я бы навсегда остался у родителей. — Кёнсу, ты меня больше не любишь? — Хватит, Чонин. Мы ответили на эти вопросы ещё в старшей школе. — И всё-таки? — Люблю. Но ты меня сильно обидел. Возможно, я и прощу тебя, но когда — не знаю. — Я просто испугался в тот раз. Очень сильно. Не думал, что всё зайдёт так далеко. — Знаю. Но прошлое уже не изменишь. Довольные вкусным ужином альфочки расцеловали разомлевшего папочку и убежали наверх смотреть свою любимую передачу про животных. Помыв посуду, Кёнсу протёр пыль и полы, полил цветы в больших горшках, тихонько посмеиваясь над притихшим Чонином, который сидел в углу комнаты на стуле, застыв как соляной столб. Кажется, слова омеги заставили его многое переосмыслить, и певец был этому очень рад. — Передай Се и Су, чтобы они не скучали и не переживали, что их отец снова заставит их голодать. Я ушёл, Бэкки, наверное, уже проснулся. — Кёнсу, что мне сделать, чтобы ты простил меня? — Не знаю. Может, чудо какое-нибудь?***
Два месяца Кёнсу работал приходящим папочкой, не решившись вернуться. Они больше не устраивали скандалов, альфа лишь спрашивал, как там дела у Бэкки и чем сегодня занимался любимый муж. Омега отвечал сдержанно, что не могло не огорчать. Несколько раз Ким пытался поухаживать за Кёнсу, но тот уверенно пресекал каждую попытку. Когда Бэкхёну исполнилось два месяца, Чонина, к его великой радости, тоже пригласили на небольшое торжество. С самого утра он съездил в магазин игрушек и выбрал огромного розового зайца, а вечером с ним же наперевес стоял перед дверью дома родителей омеги. Открыл папа истинного, приветствуя зятя вежливой улыбкой. — Добрый вечер, Минсок. Я не опоздал? — Ты нет, а вот я поторопился, позволив тебе несколько лет назад провести с моим сыном первую течку. Думал, что о любви ты не врал. — Я не врал. Никогда! Я безумно люблю Кёнсу и наших детей. — Что-то мне не верится в свете последних событий. — Вы не знаете, как сильно я себя ненавижу! После того, что ему пришлось пережить, меня и альфой назвать сложно. — Соглашусь. И что ты теперь собираешься делать? — Пап, хватит. Не мучай его. Достаточно. Дети ждут, пойдёмте. В прихожей возник уставший омега с двумя тарелками в руках, наполненными фруктами и пирожными. Обведя альфу взглядом с ног до головы, Кёнсу хмыкнул, уставившись на огромного зайца. — Игрушку на вырост взял? — Да! Ха-ха! Это, наверное, глупо выглядит, да? От вида смущённого, растерянного Чонина, большие глаза потеплели, а пухлые губы тронула лёгкая улыбка. — Наоборот. Очень мило. Бэкки будет рад такому подарку. Раздевайся, мы в гостиной. Проводив омегу тоскливым взглядом, Ким втянул носом воздух, улавливая из нескольких ароматов свой любимый, молочный, только его и ничей больше. Что приятно удивило и взволновало, так это насыщенность и стойкость запаха. Похоже, у Кёнсу не за горами течка. Застолье прошло на положительных эмоциях. Сехун и Сухо объедались любимыми яблочным пирогом и банановым мороженым, маленький Бэкки, лёжа на руках у папочки, с аппетитом посасывал молоко из бутылочки, следя за тем, что делают взрослые. Ни от кого не мог укрыться взгляд Чонина, который не отрываясь, с жадностью смотрел на своих мужа и ребенка, не пытаясь предпринять никаких действий. Омега упорно продолжал молчать, игнорируя альфу, хотя сам испытывал те же чувства. — Ну что, молодёжь. Думаю, имениннику пора спать. Давай, Кёнсу, дедушки уложат твоего омежку, а ты иди и проводи семью. — Папочка! Папочка! Мы не хотим уходить! — Се, Сухо! Уже поздновато, вам спать пора, поэтому идите с отцом домой. — Но мы опять не уснём без твоей сказки на ночь! — Не упрямьтесь! — Это ты не упрямься, Кёнсу! Тебе так сложно прочитать своим детям сказку? — Папа, скоро ночь, куда я пойду. — Я сказал, пойдёшь, значит, пойдёшь. Чонин, бери детей и ждите в машине, твой муж скоро подойдёт. Подмигнув чертовски удивлённому зятю, Минсок передал внука остальным дедушкам, а сам потащил сына в коридор, почти силком натягивая куртку и шапку. — Пап, можно спросить тебя? — Да? — Ты что творишь? Ты чего хочешь этим добиться? — Ничего. Это вам двоим решать, добьётесь вы чего-то сегодня вечером или не добьётесь. Вытолкнув ошарашенного сына на улицу, Минсок широко улыбнулся, послал тому воздушный поцелуйчик, пообещал, что за Бэкки хорошо присмотрят и закрыл дверь. Вымученно вздохнув, омега развернулся и подошёл к машине. Дети уже сидели на заднем сиденье, сладко посапывая, а Чонин стоял рядом, скрестив руки на груди, гадая, сядет муж в машину или не сядет. — Можешь так соблазнительно не улыбаться, Ким. С меня одна сказка для альфочек, я вызываю такси и еду обратно. Никаких ночёвок не предвидится. — Почему-то мне кажется, что после сказки последует точно не такси. — Тебе кажется. Ты же не провидец. — Я альфа, твой истинный. И этим всё сказано. До их дома они добрались, когда совсем стемнело. Чонин взял на руки Сехуна, а Кёнсу — Сухо, которым, похоже, никакая сказка уже и не требовалась. Уложив засонь в тёплые кровати, родители пару мгновений полюбовались на своих чад, а затем, под неловкое покашливание, спустились вниз. Осмотревшись вокруг, омега взглянул на истинного, который вертел в руках красный фломастер, видимо, забытый их детьми-художниками. — Кёнсу, а помнишь, как мы с тобой познакомились? — Конечно, помню. А что? — Просто подумал… Мне бы тоже очень хотелось, чтобы наши альфочки и омежка в раннем возрасте нашли истинных. — Да, это было бы здорово. — Представь, сколько внуков у нас будет! — У нас? Чонин, почему ты каждый раз так говоришь? — Потому что по-другому быть просто не может. И ты это тоже знаешь. — Слабоватые аргументы. Я пойду. — Кёнсу, останься! Пожалуйста. Подойдя к омеге вплотную, альфа нежно обхватил ладонями его лицо, приподняв вверх. Большие глаза смотрели с болью и отчаянием, губы подрагивали, дыхание с шумом вырывалось из легких. Взгляд Чонина был умоляющим, он раскаивался, искренне, и пытался сделать так, чтобы это поняли. — Кёнсу, я люблю тебя. Прости своего альфу. Даже если не простишь, я всё равно буду любить тебя и надеяться, что когда-нибудь ты ко мне вернёшься. — Поцелуй меня. — Что? — Оглох? Поцелуй, говорю. Третий раз не верящего своему счастью альфу просить не пришлось. Губы вжались друг в друга, языки сплелись, горячее дыхание смешалось после долгой разлуки. Осмелев, Чонин провёл ладонями по стройному телу Кёнсу, останавливая их на упругой попе, с наслаждением чувствуя кожей расплывающееся на ткани пятно. — У кого-то течка началась… Что будем делать? — То, что мы умеем лучше всего. Трахаться. — А ты не пожалеешь? Или просто используешь как раба, а потом продолжишь игнорировать? — Заткнись и возьми меня. Или ты не хочешь? Может, завёл молоденького омегу на стороне? — Не говори ерунду. Здесь или в спальне? — В спальне, там кровать мягкая. Не хочу быть вдавленным в жёсткий пол. Эта ночь запомнилась супругам надолго, благо у альфочек был глубокий, крепкий сон. Стены дома тряслись от надрывных криков и стука кровати. Чонин брал Кёнсу в самых разных позах, а тот и не сопротивлялся. Столько сцепок они никогда не допускали, их главным желанием было доставить друг другу максимальное наслаждение. Вбиваясь в податливое тело, один своими безостановочными поцелуями пытался помочь другому забыть ту боль, что тот испытал. И, кажется, у него это получилось. Наутро отец семейства проснулся первым, чувствуя приятную тяжесть на груди и животе. Наклонив голову, он увидел посапывающего супруга, который удобно устроился на своём альфе. Широкая улыбка осветила лицо Чонина, ведь таких счастливых утренних пробуждений у него уже давно не было. — Чего лыбишься? — Просто, оказывается, я самый счастливый человек на свете. — С чего это ты так решил? — Сам подумай. У меня есть истинная пара, которая является законным мужем, и трое очаровательных детишек. — Всё-таки трое? — Да. — И Бэкки ты будешь любить также сильно, как альфочек? — Конечно буду. Мой милый омежка будет жить, как настоящий принц. — Хм-м… Значит, мне теперь можно возвращаться? — Если ты готов простить меня, то… — Дурак, я уже давно простил тебя. — Что? Возмущённый Чонин подмял под себя смеющегося омегу, пытаясь понять, шутит тот или нет. — Удивлён? Мне просто захотелось помучить тебя немножко. Чтобы ты сам осознал свою ошибку. Ну, извини. Вместо этого альфа, прищурив глаза, впился в пухлые губы развязным поцелуем, одновременно развёл стройные ножки пошире и вошёл в растраханное за ночь тело Кёнсу, начиная двигаться плавно, погружая член до основания. — До конца течки… и не надейся… уйти из этого дома. — М-м-м, Чонин! — Позвонишь… родителям и… скажешь, чтобы они… привезли Бэкки. — Черт! Ах, Чонин! Подожди! — Больше… мы никогда… не ссоримся и… не обманываем друг… друга. Ясно? — Ким, дети! Лица вылупившихся на родителей альфочек Кёнсу и Чонин запомнят надолго…***
— Чонин-а, у меня новость… — Это омежка. Наверное, будет любить Рождество, раз пахнет корицей. — Уже знаешь? — Да. Неделю назад понял. — И… ты меня опять бросишь? — Никогда! У нас всё будет хорошо. Я рад, честно. — Люблю тебя, мой будущий многодетный отец. — И, ещё, Кёнсу… — Что? — Четыре — это не предел.