уроки горя

Толчок в бок вернул меня к реальности. Сосед по парте, Ярик, заметил, что я опять замечталась. За время моего «отсутствия» историчка успела переключиться с Гарибальди на тему, никак не связанную с итальянским героем. Сейчас она с жаром рассказывала что-то, с ее точки зрения, куда более интересное. - Это черта вашего поколения! – птичий коготь учительницы пригвоздил к парте мой бедный учебник. – Вы лишены одного из главных умений в жизни, без которого считать себя настоящей личностью невозможно. Вы не умеете чувствовать горе! С задних парт послышались смешки. Заявление исторички вызвало совершенно ожидаемую реакцию. - Да, не умеете! И никогда не научитесь, ведь у вас вечно «все хорошо». Ничто не способно пробить ваш панцирь. А знаете почему? – Она обвела класс многозначительным взглядом. Выщипанные в ниточку брови взметнулись к середине лба. Губы растянулись в мрачной усмешке. – Потому что вы родились и выросли в спокойном мире. Ваши родители не воевали, ваши сестры и братья не умирали от голода, а на прилавках в магазинах всегда было полно еды. Чем эмоциональнее вещала учительница, тем чаще доставалось моему учебнику. В пылу она попадала длинным ногтем по тетради, пеналу и даже столешнице парты. Ярик рядом таращился в одну точку. К его физиономии приклеилась скучающая усмешка. Историчка говорила еще что-то о коконе из тишины, который нас окутывает, о том, что через него не может просочиться ни одно сильное переживание или глубокая мысль. Потом негодовала, что нам на все это плевать и мы ничего не пытаемся изменить. С каждым ее словом, с каждой фразой я все глубже погружалась в собственные мысли. На этот раз, как ни странно, напрямую связанные с речью учительницы. Кусочек припева песни «Yesterday», служивший в нашей школе звонком, раздался внезапно. Легкая музыка пронеслась по кабинету, избавив нас от бесконечной проповеди. Ярик быстро поднялся с места и, закинув рюкзак за спину, вышел из класса. - Убиться тазиком! – проговорил он, когда я поспешно выбежала следом. – Шоу уродов по средам на пятом уроке, только в школе №2030. Приходите те, кому хочется покончить жизнь самоубийством, введя под кожу инъекцию дикой скуки. Смерть будет мучительной… Мысли опять захватили меня, подбадриваемые его словами, и завертелись вихрем в голове. Я умудрилась выхватить одну из них. Единственно стоящую. Мы действительно не умеем чувствовать горя. Я не шучу. Например, вчера мой друг Влад, у которого три дня назад погиб отец, разбил свой телефон. Просто взял и швырнул дорогущий айфон в стену возле столовой. Потом поднял его, поводил пальцем по расколотому экрану, проверяя сенсор, удовлетворенно улыбнулся и снова кинул. В пол. Сильнее. На этот раз телефон разлетелся на куски. А Влад рассмеялся. Он смеялся долго, с удовольствием. Затем раздал всем желающим запчасти, как сувениры на память, и ушел, сказав только: «Все хорошо». Он не умеет чувствовать горя. - Эй, Светик! Ты меня слышишь? – Ритка помахала рукой перед моим носом, заглядывая в лицо. - Она сегодня весь день такая. – Ярик изобразил что-то напоминающее пьяницу в приступе эпилепсии и упал в кресло около кабинета географии. - Смотри, я закончила, – не обратив внимания на шутки друга, она протянула мне мою тетрадь. На внутренней стороне обложки простым карандашом была нарисована я. Только очень маленькая, лет пяти - в комбинезоне и панаме. Маленькая Я стояла под большим деревом где-то около реки. Меня обступали высоченные камыши. У ног пристроилась лохматая собачонка. Картинка вышла светлая и совершенно живая. И тут я подумала о самой Рите. Она ведь такая же - бесчувственная. Ее отец жив и здоров, но видится с дочерью раз в месяц, а то и реже. Когда он приезжает, радость длится не долго. Они давно отвыкли друг от друга, и нормального теплого общения не получается. Ее мама в дни таких визитов кричит, нервничает. Она и так часто повышает голос, но когда рядом отец - особенно. Иногда Рита достает альбом, подаренный мной на день рождения, и начинает методично, с особым удовольствием, разрывать свои прекрасные, поверьте мне, прекрасные рисунки. На лице у нее улыбка. Рита уничтожает страницу за страницей и весело приговаривает: «Все хорошо. У меня всегда все хорошо. Я счастлива». Она тоже не умеет чувствовать горя. - Ну как тебе? – Рита снова заглянула в глаза, пытаясь узнать не собираюсь ли я соврать. - Волшебно! – Я улыбнулась самой теплой из своих улыбок. - Ладно. Погнали на химию, - Ярик, кряхтя, выбрался из кресла. – Пора уже. Заходя в кабинет, я столкнулась с отличником Пашкой. Он галантно пропустил меня вперед, придерживая дверь. Я усмехнулась про себя. Паша это единственный восьмиклассник в нашей школе, которому придет в голову пропустить девушку вперед не ради впечатления, а из-за воспитания. Отец дипломат. Это обязывает. Впрочем, вряд ли дипломатическое воспитание делает Пашку другим, не таким, как мы. Наверняка, историчка без лишних размышлений зачислила бы его в ряды «не чувствующих». На прошлой неделе нам задали по литературе написать сочинение. Тема: «Как я проведу последний день своей жизни». Паша написал, что он прогуляет уроки, будет весь день играть на автоматах, кататься на аттракционах и есть сладкую вату, пока не слипнется все, что можно. За это сочинение Паша получил свою первую в жизни двойку. Учительница сказала, что он не понял задания. Просто она ведет у нас всего лишь с начала года и не знает про Пашкин порок сердца. Наш дипломат-отличник может умереть в любой момент. Каждый его день имеет хороший шанс стать последним. Но Пашка по этому поводу никаких эмоций не выражает. Наверное, тоже не умеет чувствовать горя. Как и все мы. Но не потому что мы живем без потрясений или внутри у нас пусто, а потому что мы переполнены, но молчим и улыбаемся, и считаем, что так правильно. Правильно жить с вечной улыбкой на лице и задором в голосе. Мы участвуем в постоянном конкурсе, в котором важно, сколько у тебя друзей, сколько врагов, плачешь ты на публике или нет, насколько ты талантлив, и совершенно не важно какие у тебя проблемы. В нашем поколении почти нет печальных девочек эмо и мрачных мальчиков готов, потому что, если ты покажешь всем, что тебе плохо, тебя в лучшем случае назовут позером, в худшем - сделают изгоем. Короче, как ни крути, а конкурс ты проиграешь. «Улыбайся лицом, и твоя душа улыбнется в ответ», - это девиз нашего поколения. На деле же мы встречаем на каждом углу натянутые улыбки и море сарказма. И то, и другое без зазрений совести выдаем за счастье. Иногда прокатывает. Когда Beatles в последний раз за день отыграли свой хит, я с друзьями отправилась в Макдональдс. Сидя за его столиком, мы долго травили байки из летних лагерей, жевали остывшую картошку, кидались друг в друга кусочками льда и играли в «Правду или действие». В перерыве, пока одноклассники ходили поразмышлять о вечном, мой телефон оповестил меня о новом сообщении. В онлайн-группе нашего класса вывесили домашнее задание. Я прокрутила ленту чуть выше. Парни как всегда скидывали глупые картинки, девчонки ссорились или обсуждали новых учителей. Я ненадолго задумалась, сидя с телефоном в руках. Потом зашла в профиль группы, нажала пару кнопок и изменила статус. «У нас всегда все хорошо», - написала я. Еще долго после этого телефон разрывался от мелодичных трелей. Они означали, что мои одноклассники один за другим жмут на кнопку «Мне нравится».