Буква

Её подбрасывает над кроватью в лучших традициях фильмов ужасов. Сердце несется тошнотворными скачками, в глазах зеленоватые круги. Темно. Мобильник на тумбочке разрывается на зашкаливающей громкости. Дочка кричит истошно и очень, очень обиженно. Взгляд на слепящие фосфорическим светом часы – полтретьего. В голове сломанными нервическими картинками уже несутся всякие ужасы, вроде похищения Сашки или ночного приступа мамы. Берёт малышку на руки, хватает телефон, наконец, отключая адовый трезвонящий звук. Номер незнакомый. Сердце делает кульбит и ухает в правую пятку. Ей почти никогда не звонят чужие, дабы побаловаться, подышать в трубку или признаться в вечной любви, тем паче посреди ночи… - Алло? – собственный голос кажется чужим и слегка «блеющим». Через долю секунды обрушивается злость на саму себя – олимпийская чемпионка, а трясется из-за обыкновенного неурочного звонка. Надя на её руках уже еле слышно хнычет, успокоенная материнской близостью. - Таня. Она не верит. Отрывает телефон от уха, щурится в ядовито-яркий экран, забывая, что номер не определился. -Кто это? – позволяет себе толику малодушия. - Слушай, это, право, обидно, - он усмехается, и Таня представляет его выражение лица в этот момент так явственно, что становится не по себе. Они виделись на съемке у Андрея считанными часами ранее - первый раз за целую временную пропасть не только находились в такой непосредственной близости, но и напрямую обращались друг к другу. И даже, кажется, улыбались. Он нес какую-то чушь про то, что их совместный кубок теперь по справедливости должен полежать у неё дома. Она в ответ великодушно уступила его насовсем. Все вокруг умилялись и хлопали, а ей казалось, что это всё какой-то дешевый, душный, вымученный маскарад. Маскарадная Татьяна Анатольевна, закатившая скандал в эфире, что не хочет сидеть с ним за одним столом, маскарадный Андрей, невольно превративший вечер, посвященный Тарасовой, в обсуждение всей этой грязной, липкой истории во всех подробностях… - Ты пьян? – и прикусила язык, едва не произнеся: «Снова?» - Я дома. Трезвый. И я думаю, - он замолкает, слышится щелкающий звук зажигалки. Таня кладет в кроватку затихшую дочь и подходит к окну. Улица светит мягкой оранжевой палитрой сквозь слегка запотевший пластик. - Почему всё так случилось, а, Тань? Она вырисовывает подушечкой большого пальца аккуратную «М». … И они вспоминают их время. Просторную квартиру на Якиманке с «букой» вахтером: «А помнишь, там дверь всегда западала?» Гудящий отпуск во Франции: «Сашка чуть не навернулась на склоне, а ты ее поймал еще тогда?» Сонную томную Турцию: «А Димка с Иркой как-то отстали и заблудились, помнишь?» Бесконечные истории из тура: «Твой черный парик тогда чуть не порвался на мне...В Калуге, вроде?» Детали, детали, детали. Голоса. Ложась спать, она была абсолютно, неприлично счастлива. Сейчас ей нестерпимо хочется плакать. – … И стюардесса перед посадкой такая заявляет, значит... Тань? Ты меня не слушаешь совсем, да? Что там интересного в окне? Она лежит на коленях у говорившего и смотрит, как по-утреннему робкое солнце золотит едва различимую оплывшую букву.