Тянись к верху

Одиннадцать часов вечера. Из студии звукозаписи доносятся раздраженные гневные крики, посылаемые в сторону вокалиста: - Спой чисто эту гребаную партию! Ты один остался здесь! Почему твой гребаный голос скачет?! Чтоб твои связки порвались, черт возьми! Фух... Спокойно, тихо... Спой ровно ноты подряд от "до" до "до", успокой свой голос. Согласись, ты устал, я устал, давай поможем друг другу. Ты спокойненько заберешься на вторую октаву и спокойненько спустишься до конца первой. Битый час Чимин пытается чисто спеть свою партию, которая все равно отойдет на второй план. Зачем так стараться, если ты будешь сливаться с мелодией. Все давно записали свои "сложные" партии, которые они "долго" репетировали. Чимин, как всегда, гадкий утенок в этой группе. У Юнги уже просто не хватает терпения. Если слушать постоянно срывающийся голос, можно за одно нечаянно и способность слышать потерять. Он наслаждается стабильным вокалом Чимина на первой октаве и ниже, но готов биться головой об стену, слыша пищащие еле попадающие в ноту вопли на второй. На самом деле, причина вечно ломающегося и дрожащего голоса Чимина вовсе не в неспособности достать до верха. Чертов Мин Юнги, который стоит почти в притык к нему и кричит так, что даже звукоизоляционные стены, кажется, не выдерживают. Он непривычно красный, в комнате жарко, потому что гребаный кондиционер не соизволил сегодня выйти на работу. Его волосы взлохмачены, а две первые пуговицы рубашки расстегнуты, выставляя на показ острые бледные ключицы. Похож на плохого парня. "Господи, прекрати орать и порви к черту эту рубашку!" - невольно проносится у Пака в голове. Заводит. Но из уст выдавливается совсем другое: - Хен, прости. Я очень стараюсь. - Так, все. Замолкни и иди пой. - махнул рукой Шуга и пошел за пульт управления, громко хлопая дверью. - Хен, ты учишь невозможному. - усмехнулся Чимин. В наушниках заиграла музыка, уже успевшая надоесть сотню тысяч дохрениллиардов раз. Вокалист засыпает на ходу, репер - тоже. Группа уже сопит во все ноздри по кроватям, а эти двое мучаются из-за непослушных еще детских связок. Чимин начинает напевать свою мелодию, и он думает, что в этот раз все получится. Стабильность нот внизу, чувственный подъем на несколько тонов, подготовка ко взлёту и... очередной крах. Голос безнадежно сорван, без шанса на восстановление позиции в тон. Нервы Юнги трещат по швам. Он разъяренно направляется, сверля взглядом щенячьи глазки Чимина. Младший медленно пятится к стене, Шуга страшен в гневе. - Ты меня бесишь! Просто тянись к верху! Меня бесит твой голос, который ни в большую не засунуть, ни до конца второй не дотянуть! Я вырву к чертям твои связки! - прижал Мин к стене младшего. - Ты певец, чтобы орать на меня за то, что эти ноты не могут войти в диапазон моего голоса?! Или может посадишь мой голос так, что до субконтроктавы дотяну?! Нет? Я не виноват, что песня с мелодией на девчачий голос, и ты заставляешь меня, парня, спеть эту гребаную партию фальцетом?! Вот ты становись и пой, а я за пультом посижу. - психанул Чимин, откидывая руки парня от своих плеч. - Не мне надо, чтобы ты достал. Это на благо песне и группе. От каждого зависит качество исполнения. Накосячил один - песня не отличная, у слушателя испаряется желание слушать дальше, он уже знает, что не будет слушать эту песню в дальнейшем из-за этого человека. Он испортил песню. Он не справился с партией. - тыкает пальцем в грудь Чиму Юнги. Парень резко прижимает рукой к себе руку Мина. Сейчас не подходящее время говорить Чимину, как он подводит всех. Он почти сломлен и он прекрасно понимает свою ошибку. Только легче не становится и не станет. Какая-то не достигнутая нота может сломить дух, проверенный на прочность годами. Он уже понимает, что не может быть лучшим. Сейчас, по крайней мере. - Хен... - тихо говорит Пак. - Что? Я не могу больше. Я сваливаю. - Почему меня взяли в компанию?.. Этот вопрос завел в ступор Юнги. Он, конечно, мудрый парень и на любой вопрос ответит. Но этот глупый вопрос просто окончательно выбешивает его из себя. Он моментально оказывается у лица Чимина и грозно шипит: - Ты совсем дурак? Может потому, что кроме, как петь, ты можешь еще и танцевать? Хотя голос у тебя красивый, но непослушный. - у Юнги страшно чешутся кулаки, хочется раскрасить это личико, которое задает такие вопросы, что после них трудно подумать про человека, что он не тупой. Эти слова заставляют Чимина улыбнуться, но скорее улыбкой отчаяния. Он упирается напротив стоящему парню головой в плечо. - Я устал. Я просто устал угождать. Хотел бы я научиться у тебя не обращать внимание на давление со стороны окружающих. Это очень трудно. Так трудно, что в многолюдных местах я начинаю задыхаться, голова теряет ориентацию в пространстве, а ноги подкашиваются, наверное, от того, что тело хочет провалиться глубоко под землю. Даже семь человек для меня целая толпа. Ты же можешь понять меня? - тихо, почти дрожа говорит Чимин. - Ты знай, что в этой жизни тебе не дадут нормально оторваться. Если только ты сам не захочешь дать себе повод. Твои проблемки - гребаная поляка цветочков по сравнению с тем, что будет дальше. Если сейчас тебе паршиво, потом ты будешь чувствовать, как это говно перерастает в обычное состояние. А потом подкатит еще какой-нибудь пиздец, и так по жизни. Ты - эта студия. - Юнги подходит к тумбочке и сметает от туда вазу и еще какие-то побрякушки. Все громко валится на пол, а от вазы отлетают осколки, невыдержавшие падения и напора воды. - Черт, гребаная вода. Не заметил. В общем, не важно. Смотри, теперь это студия не чистая, как прежде. Ее закидали мусором. Это круговорот. Ты мусоришь в обычном помещении в то время, как люди кидают мусор в тебя, опуская твою прелестную репутацию ниже плинтуса. Надеюсь, ты понял, что твои гребаные переживания никому не интересны. Ты сам закапываешь себя, никто не отчистит твою головушку от того дерьма, которое ты сам поселил у себя. Выкинь своих жуков, клопов, тараканов или кто там у тебя и продолжай делать все, чтобы потом не пожалеть о содеянном. А хотя, какая разница. Все равно, в конечном итоге мы убедимся, что прожили дерьмовую жизнь. После этих слов Юнги похлопал Чимина по плечу и уперся головой в стену. - Хен... Тебе тоже все равно? - дрожа, спрашивает Пак. - Мне насрать на все, что творится вокруг меня. Нет смысла заботиться об этом. Каждое твое "успешное дело" летит к черту через семь кругов ада. У парня нет сил. Он, не стесняясь, полностью прислонился к Чимину от усталости и тяжело вздохнул. Пака тоже уже ничего не волновало. Этот хен действительно может успокоить даже такой жесткой и грязной репликой. Он положил голову на плечо Юнги. Они просто стоят, не в силах сделать что-нибудь большее. Нет сил дойти до комнат и лечь по койкам, плюнув на эту гребаную непостижимую ноту. Достало. Руки Чимина плавно сомкнулись на бедрах Юнги. А тот сопит Паку на ухо, ему уже не так важны внешние раздражители. Уставшие тела хотят покоя, которого так не хватает. Тишина окутывает тёмную комнату, в которой горят лишь тусклые светильники. Чимин томно, почти параллельно со сном выдыхает Мину в шею: - Хен, мне так плохо. Так все задолбало. - а потом усмехается. - Знаю, а я задолбал тебя. Но мне так хочется разбавить эту муть в моей голове. Помоги мне. - Помнишь, стафф тайно поздравил нас с первой наградой в этом году несколькими бутылками соджу? - так же тихо спрашивает Юнги. - Я скажу больше, эти бутылки стоят в шкафчике с твоими тетрадями. - послышалась усмешка. - Все таки проследил за мной в тот вечер. Говнюк.

***

На диване сидят или же почти лежат два парня, явно немного перебравших с выпивкой. Зато их души хоть немного забылись на пару с алкоголем. Глаза закрываются, но через силу парни пытаются не спать. Они сами не знают зачем. Так легко, в голове ни одной мысли. Но так затуманено, как утром над рекой, ничего не видно, да и надо ли что-то видеть. - Хен, тебе хорошо? - заплетающимся языком спрашивает Чимин. - Отвали. Ты портишь момент. - пробурчал Юнги. - Какой? - пьяно завалился к парню на плечо Чимин. - Ну вот. Ты испортил. - Какой? - еще раз повторяет Чимин, смотря Мину в глаза. Юнги поворачивает голову к Паку, и их взгляды встречаются. Они долго сверлят друг друга своими сжигающими взглядами. Взгляд Юнги невольно упал на пересохшие губы парня, и Чимин усмехнулся, увидев, куда тот смотрит. Чимин сам не знает, какой из тараканов сейчас им управляет, но он приблизился к губам Юнги и соприкоснулся с ними. Мин ожидал такого обдолбаного, на его взгляд, поворота событий, раз никак не отреагировал. Ни удивленных расспросов, ни крепкой пощечины. Юнги, можно сказать, сдал позиции и не стал ломаться, как баба, мать ее. К черту волнение и здравое принятие решений. Он пьян, ему хорошо, его ничто не ебет. Тянет внизу живота, словно клубок жесткой пряжи медленно разматывают с двух сторон - вверх и вниз. Руки Чимина опять ложатся на талию Мина. Пожалуй, это лучшее положение его рук на сегодня. Под действием алкоголя все кажется не таким неправильным, как в трезвом состоянии. Поцелуй углубляется, губы намокают, а во рту уже не так сухо. Они тянутся друг к другу, почти не оставляя воздуха между телами. Юнги медленно тянет за шею Чимина ближе к своему лицу, а тот потихоньку наваливается на уже в стельку пьяное тело, которому пофиг, что его губы прикасаются далеко не к губам горячей красотки. Или же эту роль сегодня исполняет Чимин. Диван провалился под двумя парнями. Чимин медленно расстегивает рубашку Юнги, кидая ее на грязный пол. Пройдена тема. На нем самом уже нет ни рубашки, ни джинс. Его руки потянулись к ширинке парня, который уже не контролировать свой порыв, цепляясь за спинку дивана. Чимин очень медленно растеривал их, что Мин не выдержал и сорвал их с себя самостоятельно. Уж слишком медлительны действия этого Пака. Бледное нагое тело ровно лежит на показ Чимину. Он припал к шее и начал страстно впиваться в нее, оставляя за собой красные следы. Юнги - белоснежная бумага. Чимин - красная краска, заливающая холст в этот яркий цвет и его оттенки. Юнги млел под настойчивыми поцелуями горячих обжигающих губ. На вкус Мин был и правда, словно сахар. Сахарный парень? Мальчик? Такой непорочный сахарок. Не тот дерзкий и своевольный Шуга, который любому утрет нос подошвой обуви своей философией. Тем временем Чимин уже целует живот и готов сорвать чёртовы плавки, чтобы довести Юнги до оргазма за три секунды. Что он делает в следующее мгновение. Резинка трусов оттянута, выпуская твердый, как сталь, член. Юркие пальцы охватывают его у основания, а из груди рвется приглушенный стон, который Юнги благополучно подавляет. Мокрый рот накрывает головку, а язык наматывает по ней круги, такие скользко приятные, что Юнги готов кончить прямо сейчас. А Чимин нагло смотрит Мину в лицо и увеличивает темп. Юнги видит этот взгляд, он чувствует себя жертвой, что ли. Он не может контролировать свои стоны, и Паку это до жути нравится. Смущающийся от своей реакции Сахарок зажимается, словно невинная школьница, это еще больше влияет на орган Чимина и далеко не в худшую сторону. Он уже в боевой готовности и готов принять порцию наслаждения. В какой-то момент Юнги задержал дыхание, а Пак воспользовался этим и полностью заглотил член, до основания, по самые гланды. Мин выпучил глаза и стал ртом хвататься за воздух, его просто критически не хватало. Нахлынувшее наслаждение от шаловливого язычка Чимина разнеслось по всему телу. Юнги чуть было не кончил от такого манёвра, но Пак вовремя сжал его орган у основания. Пока рука Чимина сдерживает сдерживает желание Юнги кончить, тот уже успел обильно смазать пальцы слюной с привкусом алкоголя. Тонкие пальцы приставлены ко входу, Юнги на взводе. Его одолело напряжение, но он хочет их в себя. Вот так все сразу. Но Чимин не хочет, чтобы ему было больно. Он вставляет в него один, который легко проскальзывает в тело. Юнги потянул Чимина на себя, чтобы получить поцелуй. Немного подвигав пальцем в теле, к нему присоединился второй, который доставил небольшую боль, но это ненадолго. Они раздвигали стенки и срывали стоны с уст Юнги. Потом добавился и третий. Теперь боль подавляла наслаждение, непривычная наполненность. Стоны так и ласкали слух Чимина, поэтому он начал активно двигать ими туда - обратно. Внизу живота горит от желания, а Юнги трясет от вспышек боли вперемешку с удовольствием. Вскоре тонкие пальцы заменяет уже нечто большее. Оно толще, оно длиннее. Чимин пошире развел ноги Юнги и приставил ко входу свой член, а за тем с блаженной улыбкой двинул бедра и вперед. Юнги громко крикнул и сжался, что вызвало у Чимина сдавленный стон. Пак наклонился к лицу Мина и вовлек его в глубокий поцелуй, чтобы заглушить потоки боли. Движения становились чуть быстрее и глубже. Чимин ускорял темп, сопровождающийся стонами на высоких тонах. Комнату наполнил запах секса с алкоголем. Юнги уже не стесняясь раздвигает ноги шире, хватаясь руками за крепкие плечи Чимина. А Пак резко и глубоко вдалбливается в тело, которое уже не бледное, как в начале. Оно красное, ярко-красное и ужасно горячее. По телам во всю течет пот. В студии жарко, как никогда. Юнги сильно сжимает Пака в себе, потому что чувствует, что сейчас кончит. Этого удовольствия больше не продлить. Мин кончил первый, а за ним и уставший Чимин повалился сверху. Эта ночь была их встряской, отрывом от Земли, очищением мыслей. - Может тебе быть вокалистом? У тебя такой чувственный и высокий голос, я удивлен. Ты просто обалденно узкий, хен. - еле еле шепчет Чимин. - Заткнись. Оттрахал меня, так еще и усмехаешься. Рано радуешься. Я тебе еще надеру задницу.