Изменилась жизнь. Мы же не меняемся.

Экран мерцал, освещая темную небольшую комнату. Мужчина в рубашке и широких шортах полулежал, облокотившись на спинку дивана, и потягивал темное пиво прямо из горлышка бутылки. По телевизору шел репортаж о восстановлении Нью-Йорка, о том, что крупные торговые центры и рабочие кварталы будут возвращены к жизни в течении этого года. Ник усмехнулся, отставляя полупустую бутылку в сторону и укрывая покрывалом спящего по-соседству парня в темно-зеленой футболке, прикрывшего лицо кепкой. На экране промелькнуло довольно знакомое здание. Репортаж сменился на Галфпорт, где им некогда пришлось подорвать старинное здание, чтобы спастись от Ведьм в нем. Сейчас говорилось как раз о нем, о реставрации оного. Ник чуть повернул голову и посмотрел на дремлющего рядом парня. Это была именно его идея — направиться через Галфпорт, и именно его тогда утащил Курильщик в тот дом. Сказать, что Ник пришел тогда в ярость — не сказать ничего. Он рванулся следом, хватая топор, ворвался... и тут же был схвачен Охотником. И видя, как на его глазах задыхается Эллис, он отчаянно пытался вырваться из острых когтей. Как они тогда спаслись — Ник не помнил, однако шрам на щеке он получил именно в тот момент, когда над ним прозвучал выстрел и отлетая, уже мертвый Охотник разодрал когтем ему щеку. Дальше откачивали Эллиса, и Ник тогда чуть ли не взвыл от счастья, услышав, как хрипло закашлялся бледный как полотно парень. Теперь же он мирно дремал рядом. Немного усталый на вид, но скорее всего потому что так падал свет, и как всегда идиотски улыбался во сне. Нику потребовалось очень много времени и пол-литра текилы чтобы понять, что Эллис ему нужен как воздух, как сигарета в зубах после напряженного дня. С того дня, как этот кошмар для них закончился, они разошлись... на время. Эллис нашел подработку у военных, чиня их технику, Ник же, внезапно приобретший неплохие навыки стрельбы и рукопашного боя, открыл школу самообороны. А затем — звонок Рошель, и этот вопрос — "как вы с Эллисом там?" "Мы? Ничего, нормально". А у самого на душе взвыли все кошки. Затем — работа, дом, работа, снова дом — и так несколько недель. И звонок на мобильник — с таким родным, немного грустноватым голосом издалека: "Я без жилья... Рошель сказала, что ты сможешь помочь, я обещаю, я ненадолго". И когда он появился на пороге месяц назад — несуразный, в своей дурацкой кепке, синей ветровке, с сумкой на плече и кошачьей переноской, с белым котенком внутри, у Ника внутри что-то оборвалось. Первые два дня он пытался его избегать, стараясь забыть о прошлом, о том, что было между ними. Когда днем они огрызались и подкалывали друг друга, а по ночам Эллис сходил с ума в его руках, утыкаясь в плечо и протяжно стонал, кусая губы в кровь. Они провели вместе почти три недели, до того, как их подобрал патруль на дороге в Орлеан. Затем долгие проверки здоровья, документов, размещение в тогда еще бараках. Не было времени ни увидеться, ни поговорить; потом Ника отослали в Хьюстон, там были свободные дома. Телефон Эллиса он так и не спросил, не успел, а затем и вовсе забыл о нем, погрузившись с головой в работу. А теперь... Теперь Эллис был неожиданно рядом, теплый, домашний, в дурацких спальных штанах с мишками, с белым котенком и... Ник сам улыбался как последний идиот. Долго избегать его не вышло, так как Эллис подкараулил его вечером, в кухне, и в лоб спросил: — То, что было между нами — в прошлом? Ник не знал, что тогда ответить, и устало смотрел на Эллиса, такого забавного, с отросшими волосами, чуть вьющимися и забранными в куцый хвостик — прическа с названием "мне лень идти стричь волосы". — Ты о чем? — попытался наконец он состроить дурака, но Эллис не то стал умнее, не то хитрее, не то просто показал свою истинную натуру, и отставив в сторону чашку горячего кофе, которую держал в руках, шагнул к уже бывшему картежнику и сгреб за ворот, прижимаясь к его губам долгим, неожиданно горячим поцелуем, пьянящим и сводящим с ума. И Ник не посмел отказаться. Не стал отталкивать от себя такого желанного до одури человека, без которого каждый день был в тягость. И лишь хрипло рыкнув, дернул за собой, упираясь бедрами в кухонную столешницу, прижимая его к себе как можно теснее, и забрался руками под футболку. Эллис сразу же выгнулся, запрокидывая голову и разрывая поцелуй, но лишь для того, чтобы тихо простонать одну только фразу: — В комнате удобнее... В Эллисе ничего не изменилось — разве что теперь он мог позволить себе бесстыдно стонать на коленях Ника, и впиваться в его плечи пальцами так, что утром появлялись синяки. Он все так же возбуждал, сводил с ума одним лишь видом, хрипло выкрикивал его имя, и жалко стонал, кончая в руку любовника. Казалось, что за последний месяц оба наверстывали то, что не смогли сделать за два последних года. Ник потянулся за пультом, переключая канал, и ненароком уронил на пол почти пустую бутылку, стоявшую на подлокотнике дивана. Эллис резко вздрогнул и открыл глаза, резко усаживаясь. Ник прекрасно понимал его — сам, за два года, так и не смог полностью адаптироваться, и теперь на любой резкий звук он реагировал в доли секунды. — Спи, ничего страшного. Просто бутылка. Эллис усмехнулся, прикрывая глаза: — Не могу никак привыкнуть. Тяжело. — Не будешь спать? — Ник наклонился, поднимая бутылку, радуясь, что ничего не вылилось на пол. Эллис помотал головой, устраиваясь поудобнее и откладывая кепку. — Может тогда я приготовлю что-то типа рыбных палочек и посидим тут, смотря фильм? — предположил Ник. — Тебе опасно доверять готовку. — До сих пор припоминаешь ту взорвавшуюся банку тушенки на костре? — Ты отпугнул ей Охотника. — Но зато она приготовилась. Ник рассмеялся, протягивая руку и взъерошивая волосы на макушке парня: — За словом в карман ты не лезешь... Внизу послышалось обиженное пищание. Эллис вывернулся, улыбаясь, и наклонился, поднимая котенка. Ник покосился на кота и вдруг спросил: — Я же так и не спросил, как его зовут? Эллис немного помолчал, а затем едва заметно улыбнулся, почесывая котенка между ушами: — Ник. Его зовут Николас. Картежник замер, желая что-то сказать, а затем махнул рукой. Эллис не менялся ни в чем — как был сентиментальным придурком, так им и остался.