Мой любимый учитель

[День первый. Понедельник.] Я приподнял ватную ногу и… вдруг меня кто-то схватил, приставив что-то холодное к горлу. Сердце, кажется, остановилось, я распахнул глаза и истошно закричал, разрезая монотонный шум дождя. Но нападающий закрыл мне рот рукой и сильнее прижал, чтобы я не вырвался… Я пытался вырваться, как мог… — Соколов! Соколов! Успокойся, Соколов, это я! Я обмяк в руках… Александра Андреевича?! В шоке развернулся… Это он. Смотрит на меня обеспокоенно и непонимающе. Наверное, у меня вид зашуганного кролика. Я тут же прижался к учителю, сжав его кофту до побеления костяшек рук. — Александр Андреевич… — прошептал я, и из глаз потекли слезы… радости, облегчения. Я мелко задрожал, пытаясь сильнее прижаться к хоть и мокрому, но все равно теплому учителю. — Ну-ну, Соколов… — он вздохнул, обнял меня и погладил по спине. Хоть это и делал мой «любимый» учитель, но становилось теплее, надежнее у его широкой груди. Я ещё сильнее к нему прижался. Ну, и…тут меня прорвало. Все чувства выплеснулись наружу: — Вы… черт бы Вас побрал… какого хуя меня так пугаете?! Я чуть не обоссался!!! – уже не выдержал я. — Соколов, — удивленно начал он. – Ты как с учителем разговариваешь, м? Я только всхлипнул и обиженно зашипел. Нет, ну, вы представьте! Вас и так запуганных, пришедших в место, где хер знает что водится, где вас никто не услышит, никто не поможет, хватает кто-то сзади и затыкает рот! От такого инфаркт хватить может! Александр Андреевич снова вздохнул и погладил мои сырые волосы: — Чего ты от меня-то бежал? Испугался? Сердце снова чуть не остановилось: — В-вы?.. — Ага. Белкина поймал его отец у ворот. А вот ты сразу перемахнул… пришлось догонять. — А нож Вы мне зачем к горлу приставили? — Нож? – удивленно спросил он. – Это была рука. Она что, настолько холодная? – он снова прислонил ребро кисти к моей шее. И, правда, это была рука. Я кивнул. М-да… ну я и лох…— Ладно… Пошли уже. А то простудишься. Он отпустил меня и хотел пойти, но я вцепился в учителя мертвой хваткой, а он, сучара, фирменно гаденько и самодовольно засмеялся. Но, зато, приобнял меня за плечи, а я, всё ещё держа его кофту, задрожал теперь от холода. Наверное, я совсем погрузился в свои мысли. Потому что вывел меня из ступора уже стук ног по деревянному мостику. И будто очнулся. Понял, как мы идем с моим «любимым» учителем! Почти обнимаясь! На середине мостка я оттолкнул его от себя, хотя, скорее, сам отскочил от него. Пятка не нашла упора. Я стал переваливаться назад, в речку. Но тут за руку меня схватил Александр Андреевич и потянул на себя. Таким образом я оказался в его объятиях. — Ну, куда ты, Соколов? Искупаться решил? На этот раз я оттолкнул учителя… более аккуратно. Чтобы не свалиться. Ну, кто делает мосты без бортиков?! — Чего Вы меня лапаете? – осторожно произнес я хриплым голосом, обняв себя руками, чтобы согреться. Учитель усмехнулся: — Я тебя лапал? – ладно, ладно. Это я. Черт Вас побери… я развернулся и пошел к турбазе. — Турбаза в другой стороне, — уведомил меня он. – Я развернулся и пошел в другую сторону. А Александр Андреевич снова гаденько засмеялся, и я ускорил шаг. Он тоже зашагал быстрее, почти догнав меня: – У тебя, как я погляжу, ориентация… — Я не педик! – я резко остановился и развернулся, встретив недоуменный взгляд учителя. Так мы стояли минуты две. Тут он засмеялся в голос. Так громко, запрокинув голову, не обращая внимания на ливень. Я ошарашено уставился на него, открыв рот. — Я имел в виду ориентацию в пространстве. Ужасная она у тебя, — он снова засмеялся. – Ох, пошли… Я покраснел, наверное, до кончиков пальцев, смотря на удаляющуюся спину учителя. Но, не желая оставаться наедине с этим дождем и этим лесом, поспешил за ним. Увидев красный забор турбазы, сердце моё уже совсем успокоилось. Как вдруг Александр Андреевич остановился. Я чуть не врезался в его спину. — Соколов, — он повернулся ко мне и нагнулся, чтобы получше разглядеть моё лицо. – А ты знаешь, что нарушил правила? – я лишь улыбнулся с видом невинной овечки. – Соколов, я отправлю тебя с матерью домой. И эту неделю ты будешь сидеть дома, смотря в потолок. Я тебе обещаю. — И-извините… — я опустил глаза в землю. Если уж он пообещал – он выполнит, это точно. — А если бы с тобой что-то случилось, м? Вон и так чуть не помер. — Ну, со мной же ничего не случилось, — обычное оправдание. — Поговорим об этом позже. Со всеми поговорим, — он задумчиво отвел взгляд и кивнул головой сам себе. Не успел я войти в наш корпус, как на меня налетела моя мама: — Дима! Т-ты… ты что, вообще, себе позволяешь?! – м-да. Мама, наверное, офигела от такой наглости. — Наталья Павловна… — устало проговорил Александр Андреевич. – Вон видите, с него вода ручьями течет. Давайте потом. — Ладно. – Кивнула мама. Юху! Учитель - мой спаситель! Ну, хотя бы на время. Мама протянула мне уже приготовленное полотенце и пакет со сменной одеждой и всякими гелями. — Куда? – спросил я, Александр Андреевич указал налево. — По коридору до конца, потом налево в последнюю дверь. Я, сняв ботинки и куртку, пулей проскочил к указанной двери. Это оказался общий душ перед бассейном. Кафельные пол и стены, цвета красного дерева, с узором потемнее на несколько тонов, открытые душевые с перегородками… В общем, обычный душ перед бассейном. Я стянул с себя всю мокрую одежду и бросил на пол. Потом разберусь. А пока хотелось скорее под горячий душ. Уууффф~ так приятно, когда по холодному телу расходятся обжигающие потоки шумящей воды… Блаженство~ Вдруг я услышал, как открывается дверь. Выглянул. Александр Андреевич… о, точно ж. Он же тоже вымок весь, наверное, меня преследовать… — Греешься? – снова из своих мыслей меня вывел его голос. Ну, я кивнул. Так оно и есть ведь. И только я решил продолжить думать о чем-то приятном, как посмотрел на…кхм. Ну, «тело учителя» прозвучит как-то странно… Ладно, скажем, просто «на учителя». Его волосы действительно были совсем чуть-чуть ниже плеч, поэтому, слипшись от влаги, они лежали отдельными прядями на широких плечах. Сам будто сошел с глянцевой обложки: сильные бицепсы и трицепсы, накаченные мышцы груди, отчетливо видные кубики пресса. От левой, так называемой, «подлопаточной мышцы», до последнего ребра справа по грудине у него проходил шрам, видимо, старый, поскольку уже выцвел – стал белым и несильно заметным. Волосы лобковой борозды и самого лобка стального цвета, но чуть темнее, чем волосы на голове, а чл… — Любуешься? – Александр Андреевич оперся локтем о перегородку душа, нагло улыбнувшись. Я сразу вспыхнул: — Было бы, чем любоваться! – и быстро развернулся на 180 градусов. Ё-моё! Ну, чё я сказал?! Конечно, есть, чем любоваться! Что я и делал, черт… Особенно по сравнению с ним, я (да и все парни в лицее, наверное) просто селедки дохлые! — Да-а-а?.. – задумчиво протянул учитель. – А другим нравится… — и он тихо засмеялся, включив соседний душ. А я уж готов был биться головой об стенку. Только я собирался выходить из душа, уже потянулся к крану, как за плечо меня развернул не кто иной, как Александр Андреевич: — Кстати, Соколов… — Я рефлекторно вжался в стенку, к углу, он, отрезав пути отступления, локтем оперевшись о перегородку, а кулаком о щеку, пристально посмотрел на меня. — Помнишь, что я тебе обещал за твои проделки, м? — Ч-что? – я невинно захлопал глазками. — Помнишь… в автобусе… — он ближе наклонился ко мне, отчего стало неуютно, и я отвел взгляд. Сердце стучало в ушах, те горели, лицо, кажется, залилось краской. — В автобусе… — произнес я просто слова, без какого-либо в них для себя смысла, поскольку все мысли сейчас перепутались. – А! – осенило меня, — в автобусе?.. Тут он, пользуясь моим ещё сонным разумом, повалил меня на сиденья, навис сверху и прошептал мне на ухо: — Не будешь хорошо себя вести – я тебе приснюсь в самом страшном кошмаре. Он улыбнулся своей форменной гадкой улыбкой, поднялся и, захватив свои вещи, вышел из автобуса. Наверное, по тому, как расширились мои глаза, он понял: — Вспомнил, значит, — он тихо засмеялся. – Ну, тогда жди меня в кошмаре, Соколов. Он провел рукой по моим волосам ото лба до затылка, взъерошивая их, и пошел вытираться. «Классная задница!» — промелькнуло у меня в голове, за такие мысли я себя ущипнул. Только когда хлопнула входная дверь, я вздохнул с облегчением. Наконец-то этот тип ушел! Спокойно выключив душ, одевшись и вытершись, я, наконец, вышел из душевой комнаты. Как там, оказывается, было жарко! — Дима! Ну, что ты так долго? – мама тут же налетела на меня, ворча и пристыжая мою нерасторопность и непослушность. Вообще, она добрая и скромная. Просто ей стыдно за меня, видимо. Особенно «перед новым классным руководителем, перед которым ты должен вести себя хорошо»… Бля. — Ладно. – Заключительное слово привлекло моё внимание, заставляя вслушаться в её слова. – Иди ужинать. Ужи-и— ин!!! Как ж я, оказывается, проголодался! Столовая – отдельное здание, соединенное с корпусами коридорами. Наш корпус находился почти ближе всех, поэтому бежать было недалеко. А дождь так и лил стеной… После вкусного (!) пищепринимания, нас всех (два класса) собрали в холле корпуса (что-то типа гостиной) для какого-то разговора. В этом холле стояла куча кресел, диванов, да и ковер был теплый и чистый. Поэтому все уселись без толкучки. Собрались и все взрослые, и два классных руководителя – Александр Андреевич и Светлана Петровна, классная 10 «В». Женщина стойкая, ничего не скажешь, раз ведёт у таких придурков. А вообще для 9-х, 10-х, 11-х преподает географию. Блондинка (не тупая!), всегда заделывает себе пучок, так что длина волос неизвестна, но не думаю, что сильно ниже лопаток. У неё серые глаза, сама она тонкая и длинная, но не выше нашего классного. — В общем, все знают, зачем мы здесь сегодня собрались, — начала она. И тут кто-то запел: — Как здорово, что все мы здесь сегодня собрали-и-ись~ Все заржали. Но, как всегда, вмешался Александр Андреевич: — Овечкин, — похоже, это он спел, из Вэшек. – Сейчас ты будешь нежно обнимать не изгиб гитары желтой, а горбинку метлы обычной. И подметать весь корпус. Новый взрыв смеха, Овечкин успокоился, Светлана Петровна продолжила: — Итак. – Она помассировала себе переносицу. – Все знают, что Белкин и Соколов сбежали, а Овечкин и Волков попытались последовать за ними… — Паника в джунглях! Животные разбегаются! – выкрикнул кто-то, и все снова заржали. Но убийственный взгляд нашего учителя заставил всех заткнуться (хехе): — Ещё раз кто-нибудь что-нибудь выкрикнет – пойдёт чистить полы. Я пообещал. – Ну, такой аргумент убедил всех. — Что, вообще, за отношение к учителям?! – вскипел отец кого-то из «В». – Вы что себе позволяете, малолетки?! — Действительно! – поддакнули некоторые взрослые. Александр Андреевич вздохнул и продолжил: — Давайте не будем отвлекаться от темы. Их поведение совсем другой и длинный разг… — потом подумал, — очень длинный разговор. Наказание за такое мы придумаем, не волнуйтесь. И что за глупое соревнование? Это лес. Глухой лес, где, если вы будете одни, никто вам не поможет. Даже если Павел Эдуардович сказал, будто диких зверей здесь нет… они в любой момент могут вернуться – это их ареал обитания. Тем более, волки никогда не нападут на группу людей. А одного человека они разорвут на маленькие кусочки. Не думаю, что кому-нибудь будет приятно умереть подобной смертью. И здесь могут быть и лисицы, и медведи. И хоть не звери. Вы же слышали рассказ о «Пионере». Я не о призраках. А о преступниках и бомжах, которые там могут находиться. Если горели леса – значит поживиться мало чем можно. Поэтому и не побрезгуют человечинкой. Сначала, так сказать, удовлетворят свои потребности, а потом уже и сожрут. Может, даже поджарят заживо. Кому-нибудь угодно почувствовать подобное на себе? – учитель оглядел учеников. Все сидели, опустив головы. – Вижу, что-то ни у кого такого желания не имеется. Тогда не надейтесь на «авось» и не суйтесь, куда не следует. Всем всё понятно? – он снова строго на всех посмотрел. — Не соглашусь, Александр Андреевич! – к нам в корпус по коридору пришел экскурсовод. – Зверей здесь не может быть. А кто-либо боится приближаться к «Пионеру». — Это лес, Павел Эдуардович. А в лесах России, как известно, звери водятся. И если они смогли уйти, не значит, что не смогут прийти. А о «Пионере» знают не все, так что не побоятся жить в обычных развалинах, тем более, не все верят в мистику. — Исключено, исключено! – экскурсовод замахал руками. – Я лучше знаю! Александр Андреевич спорить не стал, да и это было, похоже, бессмысленно. Он лишь закатил глаза и покачал головой. А Павел Эдуардович стал что-то оживленно рассказывать о «Пионере», призраках и, вообще, аномалиях этого леса… Перед сном мы бы рассказывали друг другу страшилки. Это ж круто! Но, напоминаю, с нами в комнате спали взрослые… Облом обломов! [День второй. Вторник.] Ох, ну, что я опять делаю в этом лесу, да, к тому же, один? Вот в прошлый раз как было? Жуть! Правда, сегодня, в отличие от того раза дождь не льет. Но и солнца нет. Хм…странно, а где тропинка? Так, только без паники! Прохожу чуть вперед и вижу странное дерево: у него совсем нет коры, будто кто-то сдернул её. Теперь оно гладкое и светло— желтое. Интересно, как так получилось? Вот если бы в него ударила молния… Но это лес, и молния бы не поразила случайное, довольно низкое дерево… А справа растут смешные кустики. Почему смешные? Ну, они такие ярко-желтенькие, с маленькими листиками. Мне они кажутся веселыми. Слышу шорох травы позади меня, сердце чуть не выпрыгивает, а я подскакиваю на месте. Резко оборачиваюсь: — Тьфу, бля! Александр Андреевич, Вы меня в гроб свести решили?! Зачем же так пугать? Пока я пытался унять сердцебиение и офигевал от привычки учителя пугать людей и не понял, как препод оказался рядом со мной. — Чего?.. – лениво протягиваю я, и тут же оказываюсь прижатым к тому «голому» дереву. — Александр Андреевич, Вы чего?! – пытаюсь вырваться…ну, как вырваться? Скорее, это похоже на барахтанье котенка в воде, потому что учитель чуть приподнял меня над землей. С его-то мускулатурой это легче легкого. – Алек… — мне не дали договорить, я почувствовал неестественное тепло у рта, почувствовал, как что-то горячее проникает в него… Погодите, это… Он что, меня целует?!