Мой любимый учитель

1 июня – год, как вышла первая глава МЛУ, автор не мог не написать спешл. И хоть уже во многих городах России не первый день лета, у меня второй не наступил, поэтому я поспешила порадовать вас) (я успела! :DD ещё бы 30 секуд, и моя задумка не осуществилась бы) Предупреждения: POV Александра Андреевича :D К одной и той же ситуации можно относиться по-разному в зависимости от окружения, цели, погоды, да и просто от настроения. Меняется не только восприятие мира, но иногда и взгляды на него, в голову зачастую приходят отнюдь не радостные мысли, как хотелось бы. Возвращаешься в прошлое, вспоминаешь то, что когда-то забыл или не решился сделать, начинает казаться, что слишком многое упущено, хотя жизнь и так была полна красок и разнообразия. Но хорошего много не бывает, поэтому начинаешь корить себя за то, что это «хорошее» мог бы сделать лучше, а плохого и вовсе не делать никогда. Обычно запах поездов, который я всегда любил вдыхать, стоя на перроне, придавал положительные эмоции, сердце стучало от радости предвещающейся поездки в новое, неизведанное. Но в этот раз тяжелел воздух, давя на плечи, чемодан всё время задевал обо что-то своими колесиками, везти его было тяжелее обычного, хотя вещей у меня никогда не прибавлялось – если одно уходило, на его место приходило другое, дабы поддержать хрупкие баланс и порядок, которые были моими спутниками по жизни. Я никогда не жалел старые вещи, не перебирал с любовью сломанные игрушки, фотографии или одежду, оставляя их, совсем бесполезных, на месте, только потому что жаль расставаться с воспоминаниями. Налегке гораздо проще жить, ведь ничто не тянет назад, не удерживает в прошлом, оставляет возможность только жить настоящим и смотреть в будущее. Но я так и не смог избавиться от того, кого приобрел около полутора лет назад. Впрочем, я даже и не пытался, хотя в глубине души понимал, что привязываться к чему-то или кому-то для меня чревато. Ночной ветер трепал незастегнутую куртку, но не хотелось прятаться от холода. Тягучие, безрадостные мысли засели в голове, с сердца будто медленно сдирали оболочку, как с рыбы чешую. Кажется, раньше из нас двоих храбрился именно я, говоря, что мы и не успеем заметить, как снова встретимся на этой платформе. И судя по тому, что он идет рядом с немного грустной, но уверенной улыбкой, его я убедил, а себя – нет. Мы доходим до указанного в билете пятого вагона, я отдаю билет проводнице и оставляю багаж возле неё, кивая, намекая, что мне нужно время и я не оставляю чемодан на её попечение надолго. Соколов стоит с той же неопределенной улыбкой, засунув руки в карманы черных брюк, в распахнутом пиджаке, из-под которого виднеется белая помятая рубашка. Только с выпускного, после прощания со школой, которую он проклинал все одиннадцать лет, пока учился там, уже совершеннолетний и, действительно, совсем повзрослевший. - Ну, - он кивает, закусывает губу изнутри и протягивает мне ладонь для пожатия. Мы ведь договорились, что не будет долгих расставаний с признаниями в вечном, поцелуев и всего такого, что совсем не подобает двум взрослым мужчинам. Всё уже было сказано и сделано в не совсем романтичной обстановке в кабинке туалета кафе под громкую музыку из зала, где одиннадцатые классы нашего лицея прощались с большим этапом своей жизни. - Ну, - отвечаю я ему в тон, пожимая руку. Когда уже, кажется, пора расцепить руки, мы всё равно не отпускаем друг друга, сначала продолжая медленно их покачивать, а потом и вовсе переставая, неотрывно смотря друг на друга, пытаясь через взгляд ещё раз передать всё то, что мы и так уже знаем. Мы обещались, что пожмем руки, пожелаем удачи во всем и разойдемся, потому как больше незачем будет стоять. Обещались… да к черту обещания. Я дергаю Соколова на себя и сжимаю в объятиях, вороша ладонью его волосы, словно мы просто братья. Он прыскает, укорительно протягивает «Александр Андреевич!..», но обнимает меня в ответ, тяжко вздыхая. Громко объявляют, что посадка на мой поезд завершается, проводница кричит мне, что стоит поторопиться, если я не хочу остаться здесь. - Пора, - Соколов отстраняется от меня, снова смотрит в глаза, но потом отводит взгляд, несколько раз хлопая по плечу. – Давай, до встречи. - До встречи. Я ведь вернусь. Непонятно, зачем я говорю это вновь, но хочется ещё раз убедить и его, и себя, что это всё-таки произойдет. Я не могу оторвать от него взгляд, а он, снова засунув руки в карманы брюк и стараясь как можно непринужденнее улыбаться, смотрит в сторону, на звездное майское небо. Я только тихо хмыкаю, понимаю, что, когда я вернусь, впору будет называть его Дмитрием Сергеевичем. Разворачиваюсь, коротко взмахиваю рукой, другой быстро захватывая чемодан и запрыгивая в поезд. Нужно найти своё место, но я не захожу в вагон, остаюсь возле дверей, где за стенкой меня не видно, и дожидаюсь, пока поезд не тронется, чтобы не иметь соблазна сквозь окно вновь посмотреть на Соколова. Я и так сегодня много обещаний нарушил. Хотя я и не сомневался, что как только поезд дернется, внутри всё вздрогнет, и я выгляну из своего укрытия, правда, не надеясь увидеть Соколова, который по уговору должен был уйти с платформы. Однако не только я сегодня нарушал обещания, а стоящий неподалеку выпускник довольно улыбался. Но это придает ещё большую уверенность, что и после всего мне будет куда вернуться, и, самое главное, - меня будут ждать.