особенный

И вот когда Намджун говорит, что в студии будет Юнги, Чимин дважды спотыкается, трижды давится и бежит в комнату, чтобы одеться, даже не пытаясь сделать вид, что ему похеру - Намджун-то знает. - Привет, - весело щебечет он на входе в студию, машет рукой Хосоку и Чонгуку и скромно кивает Хончолю. Тёплая рука Намджуна на спине не даёт совершить глупости, вроде вопроса "а где Юнги-хён?". Только когда Намджун отходит к Хончолю, Чимин проходит во второе помещение, неловко перебирая в пальцах шнурок толстовки. Юнги обнаруживается записывающимся за толстым стеклом, а по другую сторону - Хёсан, творящий волшебство на звуковой аппаратуре. Когда Чимин усаживается рядом с улыбающимся Хёсаном, Юнги спотыкается и заваливает сразу половину куплета, после чего ненавистным взглядом смотрит на Чимина. - Привет, хён, - дрожащим голосом говорит Чимин, когда Юнги выходит попить воды. - Привет, - Юнги проходит, прикладывается к бутылке и совсем не обращает внимания на Чимина - что, собственно, никого уже не удивляет. - Как у тебя дела, Чимини? - Хёсан треплет Чимина по волосам. Они долго болтают, потому что припёрся Хосок с упаковками рамена, автоматически отодвинув запись на попозже, а потом Чимин лезет в джинсы за телефоном, чтобы показать что-то Хёсану, и не удерживает его в руках - телефон летит по прямому курсу под диван, на котором сидит Юнги. В попытках его поймать, Чимин опрокидывает миску с раменом на пол, чудом не задевая аппаратуру, и резко останавливается, впадая в ступор. Хёсан с Хосоком ржут, как пидорасы, пока Чимин пытается понять, что произошло, а когда понимает, тоже тихо смеётся и вдруг случайно натыкается взглядом на Юнги, после чего резко замолкает. В лице Юнги всего на долю секунды проскальзывает беспокойство, а потом он снова смотрит без какого-либо участия, тихо посмеиваясь. Просто смотрит - ни больше, ни меньше. Три года знакомства, из них полтора не взаимной влюблённости со стороны Чимина, и всё, чего он заслужил, - безучастный взгляд, стоит особенно удачно лохануться. Вдруг становится жутко неловко за свой телефон, за свою неуклюжесть и за себя, но Чимин не показывает виду, только улыбается и наблюдает, как Хосок сам убирает с пола остатки рамена, посмеиваясь. - Нашего Чимини, - Хёсан усаживает его к себе на колени, - нужно кормить с ложечки. И вешать на воротник слюнявчик, - он ржёт, поглаживая Чимина по спине. - Ты не обжёгся? Чимин мотает головой, а Юнги с непроницаемым лицом проходит в комнату записи. --- Они вываливаются из студии гурьбой около десяти вечера. На улице прохладно и завывает сильный ветер, а Чимин выскочил из дома в одной лишь толстовке на голое тело - пробирает почти до костей. - Ты точно доберёшься сам? - Ну, хён, - Чимин недовольно смотрит на Намджуна. - Мне же не десять лет. Конечно доберусь. - Ладно, - Намджун усмехается. Он вместе с Хончолем, Хосоком и Хёсаном скрывается в темноте арки, оставляя их с Чонгуком наедине. Впрочем, Чонгук тоже быстро сваливает в сторону остановки, отсалютовав Чимину на прощание. - В какую тебе сторону? - голос Юнги нарушает раздумья Чимина. - Я... эээ... - смотря в свои ноги, Чимин судорожно пытается вспомнить, где его дом. - Мне на метро, - наконец говорит он. - Хорошо, мне тоже. Пошли вместе. Чимин испытывает острое желание надавать себе по щекам, чтобы проверить, реальность это или очередной тупой сон, - как минимум двадцать минут до метро, а потом ещё и ехать вместе четыре станции. Они стукаются локтями пару раз, не смотря друг на друга, а потом Чимин тихо говорит: - Хён, прости за сегодня. Долгое молчание заставляет поволноваться. - Почему ты извиняешься? - Юнги спрашивает, склоняя голову и смотря на Чимина, который, в свою очередь, слишком боится поднять взгляд. - Я, кажется, испортил тебе настроение? - Ааа... - Юнги поднимает голову, и Чимин наконец решается посмотреть на него. Уличные фонари отбрасывают красивые тени на его лице, особенно выделяя скулы и глаза, от чего Юнги становится ещё более красивым, чем обычно. Чимину хочется потрогать его лицо, потому что в свете сумерек оно видится ему кукольным; кажется, что стоит только прикоснуться, и тонкий фарфор треснет под напором грубых человеческих рук. - Мне сложно испортить настроение. Да и ты же не виноват в том, что родился с двумя левыми ногами, - Юнги прыскает от смеха и косится в сторону Чимина. - Хён! - улыбаясь, возмущается тот. Он смотрит на Юнги, не понимая, как могли произойти такие перемены в его настроении за какие-то пару часов — совсем недавно он абсолютно не обращал на него внимания, а теперь подшучивает и улыбается, бросая короткие взгляды. Когда они проходят мимо детской площадки, Юнги предлагает посидеть, на что Чимин отвечает не бурно активным согласием. - Замёрз? - Юнги спрашивает, присаживаясь на лавочку и хлопая по месту рядом. - Немного, - улыбается Чимин. - Но терпимо. Он не успевает рассказать о том, что днём было жутко тепло и толстовка казалась пуховиком и хотелось умереть от жары, потому что Юнги вдруг накидывает ему свою куртку на плечи. - Не надо, хён, - возражает Чимин. - Мне не так уж и холодно. - Заткнись и сиди. - Но ты... - Закрой рот, Чимин. Чимин слушается. Он опускает голову, чтобы не выдать свои красные щёки, и посильнее натягивает куртку, вдыхая запах. Куртка определённо пахнет Юнги — Чимин не может это объяснить, но из миллионов чужих курток он бы точно её узнал. - Почему хён такой добрый? - Чимин спрашивает спустя несколько минут молчания. Юнги вздрагивает, как будто своим вопросом Чимин оторвал его от важного занятия. - В смысле? - Ну... в любое другое время хён даже не смотрит на меня, - совсем тихо говорит Чимин. Он утыкается носом в воротник куртки и разглядывает землю под ногами. - И ведёт себя так, будто я лишний и вообще хер знает что забыл в вашей компании. - Всё не так, - Юнги возражает спустя какое-то время. - Я не считаю тебя лишним. О тебе всегда заботится хуева туча народу, а моя... забота, как правило, запаздывает. В этом плане хён у тебя туповат. Ну и ветрина, ёб твою мать, Чимин, застегнись. Застудишь себе всё нахер. Всё ещё удивлённый словами старшего, Чимин немного в прострации поднимает руки, чтобы застегнуть молнию, но окоченевшими пальцами не может даже подцепить собачку. - Неумёха, - бурчит Юнги, тянется вперёд и помогает Чимину застегнуться. Он даже прикрывает его подбородок рукой, чтобы не задеть кожу, как маленькому ребёнку, а потом не спешит отдаляться, находясь в нескольких сантиметрах от его лица. Чимин сталкивается с ним взглядом и краснеет до кончиков ушей. - Хён всё равно особенный для меня, - шепчет он. Горячее дыхание Юнги согревает его губы. - Я знаю. Чимин, на удивление, сам тянется за поцелуем, совсем неумело тычась в губы Юнги своими, пока тот улыбается, придерживая Чимина за подбородок, а затем углубляет поцелуй, проскальзывая языком между по-детски сомкнутыми влажными губами; Юнги раскрывает их, слегка прикусив нижнюю, и ласкает язык Чимина своим, совсем нежно и недолго — чтобы, не дай бог, не спугнуть. Когда Юнги отрывается, Чимин чувствует, что ему совсем не холодно. - Чимин тоже особенный для хёна.