Художник

Художник нервничал. Карандаш в его руках крутился, скакал, танцевал, рисовал узоры на столе и жалобно хрустел, когда хозяин слегка покусывал его правыми клыками. Бэзил не любил такие места, как этот бар сегодня вечером. Даже не сразу ясно, что заставляло его так нервничать: шумная пьяная толпа, или предстоящая встреча. Художник полторы недели обитал в этом городке, ища проводника, и вот теперь ему, наконец, улыбнулась удача. Встреча была назначена в кафе-баре "Гейзер" в девять вечера, но художник пришёл немного раньше. Сперва он недоумевал, как можно о чём-либо договариваться в такой гвалт, но, поразмыслив, понял, что и подслушать их тоже никто не сумеет. В тот вечер в баре действительно было очень шумно. Гуляла толпа солдат и офицеров регулярной армии. У них был отгул, или увольнение, или как ещё это назвать - художник не знал, как называется отпуск у военных. Он вообще не особо разбирался в армейских делах, в тех же званиях, например, поэтому не знал, что краснощёкий толстолицый офицер, севший за его столик, был, ни много ни мало, майор. - Скучаешь, лохма-атик - икнув прогремел военный, пытаясь сфокусировать взгляд на Бэзиле. Тот занервничал ещё сильнее. - Одинооокий такой, трясёшься весь, зам-эк-мёрз штоле? - майора тянуло к земле вперёд и вниз, он всё ближе склонялся к художнику, дыша ему в лицо перегаром. - Я знаю, что тебе надо... "Выпить" - мелькнуло в голове у художника - "больше не с кем что ли?" - Тебе не хватает любви и ласки - пробасил вояка, к великому удивлению художника. - Любви и ласки, вот чего не хватает всем в этом прокля-ак-том го-городишке! - Военный широко махнул рукой в сторону барной стойки, сбив кружку с соседнего столика. - Геннадий это знаает, у него всегда есть бухло, постель и ик! девочки - заулыбался пьяный майор. Рука военного, только что замершая дорожным указателем в направлении бармена, быстрым движением оказалась у художника на затылке. Майор прижался горячим влажным лбом ко лбу Бэзила. - Но эти шлюхи живут здесь уже сто лет и ч-чёрт его знает, какую па-пакость можно от них подцепить! - Прошипел майор, брызгая слюной в раскрытый от удивления и испуга рот художника, который тот тут же захлопнул, крепко сжав губы. - Они же насквозь прогнили, они лысеют и светятся по ночам. Так хочется чего-то нового, чистого, свежего - военный с шумом вдохнул носом воздух. - Я чувствую, что ты здесь чужак. Ты не их этих грязных бродяг, что шастают где попало и таскают в город всякую пакость - у тебя даже запах другой! Ты здесь, потому что ты тоже хочешь чего-то нового, чистого, свежего. - Майор облизал губы. - И ты хочешь нежности, любви и ласки. А я знаю, и ты мне поверь, - в косых и без того блестящих глазах вояки мелькнула какая-то новая искра - любовь и ласка не знают ик! гхендерных различий. Художник вздрогнул. Майор подался резко вперёд, но замер на пол-пути, испуганно вращая мутными глазами, только что похотливо блестевшими, а теперь как будто даже с трезвым взглядом. Он открыл рот, но вместо слов послышалось сдавленный стон и бульканье. Левой рукой Бэзил отнял правую руку майора, всё ещё пытающуюся схватить его за волосы. С большим сожалением отпустил карандаш - это был последний твёрдо-мягкий карандаш, теперь у него оставались только мягкие. Забрать его с собой было теперь нельзя, если вынуть карандаш из горла, кровь будет бить фонтаном, да и рисовать таким карандашом будет уже нельзя. Бэзил изо всех сил сдерживался, чтобы не оглядеться - боялся выглядеть подозрительно. Он аккуратно сдвинул дрожащими руками ещё шевелящегося майора и положил его лицом в стол. И только после этого осмотрелся с виноватым видом. Один из солдат у стойки внимательно наблюдал за его действиями. Встретившись с художником взглядом, он улыбнулся во все свои двадцать четыре зуба и заржал на весь бар: - Гхахаха, пацаны, майор в говно нажрался! Бухаааем, хаха! Освободившись от тяжести майорского тела, художник встал из-за стола, взял свою плоскую сумку с ремнём через плечо, запахнул поплотнее плащ и торопливо вышел на улицу. Глубоко вдохнув свежего воздуха (свежего лишь относительно душноты бара), художник замер, обводя взглядом окрестные дома. Голова немного кружилась, к горлу подступала тошнота. Было жалко карандаш, как-никак, рабочий инструмент, смычок, которым он играл на своей душе и душах других.. - Вы посмотрите на него. Он человека убил, а сам о карандашах жалеет. - Фигура в длинном чёрном плаще вышла из тени под свет фонаря. Плащ сидел не ровно, оттопыриваясь по бокам, выдавая скрытое под ним оружие. Под капюшоном были видны только улыбающиеся тонкие губы и заросший щетиной подбродок. - А ты опасный чувак. Я совсем чуть-чуть опоздал, а ты уже вояк режешь. Совсем одного оставить нельзя. Буду знать. Художник растерянно молчал, тупо глядя на сталкера. Тот помолчал, ожидая ответ и, не дождавшись, хмыкнул, заулыбвашись ещё сильнее. - Молчун. Это хорошо. Это ты правильно. Не люблю болтунов. Ты мне определённо нравишься. Такого вести - одно удовольствие. Хотя мне уже страшно к тебе спиной поворачиваться. Бэзил только пожал плечами. Его бил мелкий озноб и всё ещё немного тошнило. Телепат ещё раз хмыкнул и сделал манящий жест рукой. - Ладно, пойдём уже, немой убийца. Нам надо успеть до полуночи. *** - Так как тебя звать-то, молчун? - Телепат повернул голову на бок, вслушиваясь то ли в слова, то ли в мысли. - Зови меня Художником - безразлично ответил Бэзил. - Художник? Нет, это вряд ли. Есть уже у нас один Художник, снайпер. У того глаз - алмаз, винтовка в его руках картины пишет. Портреты. Для надгробий. Может, тебя молчаливым убийцей назвать? Художник помолчал немного, прежде чем ответить: - Зови меня Бэзил. Сталкер кивнул, как будто соглашаясь. - Это твоё настоящее имя? - Нет. - Хорошо. - Сталкер снова кивнул. Некоторое время опять шли молча. Они уже давно покинули город и миновали два поста - а, значит, проникли в Зону. Совсем недавно был привал - проводник и его клиент немного подремали под осинами, но ни одному из них полноценно поспать не удалось. Едва забрезжил рассвет, оба почти одновременно встали и без долгих сборов отправились в путь. Проводник шёл с внешней вальяжностью, но внутренне был напряжён, сосредоточен и собран. Он вглядывался в низкую сухую траву под ногами, иногда останавливаясь и кидая перед собой ржавую гайку или болт. Художник шёл за сталкером след в след, послушно замирая на месте, когда тот останавливался, и начинал движение только когда проводник делал несколько шагов вперёд. Большую часть пути они не разговаривали, но привыкший к раздражающим вопросам от новичков, которых он иногда водит в Зону, проводник время от времени сам начинал приставать к клиенту с расспросами. - Странно... - Художник впервые заговорил первым, но сразу же умолк. - Что странно? - Живо отреагировал проводник. - Мне говорили, в Зоне всегда осень, холодно. А здесь настоящее лето, солнце, - было действительно на удивление солнечное утро, - пух тополиный... Сталкер замер на месте и резко развернулся. - Какие тополя, какой пух, ты о чём? - Ну вот.. - Художник протянул руку навстречу летящей по ветру пушинке, похожей на миниатюрное облако, и потянулся к ней, словно собираясь поймать. Сталкер инстинктивно дёрнулся вперёд и повалил Бэзила на землю. Художник удивлённо вперился в голубое небо, сталкер испуганно уставился в землю. - Ты что творишь, тебе жить надоело? - Зарычал проводник прямо в ухо наивного романтика. Как так? Ещё секунду назад был самый адекватный клиент в жизни, будто бы регулярно ходивший в Зону и обратно - и тут он моментально превратился в глупого новичка, решившего глупо погибнуть в первой же аномалии. С другой стороны, с каких это пор Жгучий Пух начал летать в чистом поле? Проводник полежал немного, вглядываясь в лицо необычного клиента и пытаясь понять, о чём он думает. Но тот как будто научился защищаться от проникновения в голову. Или просто ни о чём не думал. - Лежи и не шелохайся - рявкнул сталкер и стал медленно подниматься, озираясь в поисках угрозы. Ничего опасного видно не было и проводник помог художнику встать. - Вот вроде бы умный мужик, а повёл себя как ребёнок. - Я не умный, - пожал плечами Бэзил, - я образованный. *** Художник знал: сталкер хотел, чтобы он спросил у него, как его зовут. Или, может, не хотел, но Бэзил чувствовал, что это было бы правильно: задать такой вопрос. Ради приличия или просто, чтобы можно было обращаться к нему по имени. Но он так и не спросил и теперь, когда сталкера не стало, немного жалел об этом. Бэзил вытер о траву кровь с ножа проводника. Это был большой охотничий нож с красивой гравюрой на рукояти, изображающей охоту на кровососа. Мёртвый кровосос лежал тут же, рядом с мёртвым телепатом. Ещё двое его братьев лежало поодаль. Художник перевернул тело проводника, расстегнул рюкзак и стал вынимать содержимое. Консервы и медикаменты положил себе в сумку, автомат повесил на плечо, патроны насыпал в карманы плаща. В кармане брюк сталкера он нашёл горстку металлического мусора. Бэзил поднял один болт на уровень глаз и внимательно разглядел. Обычный, покрытый слоем коррозии, болт. Художник кинул его на землю перед собой. Болт подскочил и укатился в траву. Бэзил ступил туда, где исчезла железка и бросил следующую..