Арнольд напивается

      Вечеринка потихоньку стихала. Я сделала только пару глотков пива, но мои друзья пережили действительно насыщенную ночь. Слишком отчаянно тусовавшиеся подростки тут и там валялись на полу, вперемешку с красными пластиковыми стаканчиками, разными предметами мебели и подушками. Уверена, что там даже была пара ребят, вырубившихся в саду и теперь спящих в цветочных постелях. Те, кто смог совладать с количеством выпитого, сидели в кругу на полу гостиной и вели интересный разговор.       Фиби и я были единственными, кто был трезв на этой вечеринке. Было весьма забавно наблюдать за одноклассниками, напивающимся до отупения. Как ни странно, мой парень к ним тоже примкнул.       — Знаете, на мне всё время висит какой-то груз, который так и хочется сбросить, — Арнольд вещал маленькой группе подростков, — не знаю, почему я всегда держу свои мнения при себе.       — Так поделись ими, — предложил Юджин, — здорово быть честным со своими друзьями.       Все наши друзья согласились.       "Ну хорошо, — Арнольд начал, — Стинки, почему люди называют тебя Стинки*? Ну и стрёмное же это имя". Наши одноклассники охнули. Арнольд посмотрел на Ронду: "А ты, — он указал на смущённую темноволосую девушку, — избалованная донельзя. Тебе бы следовало иногда учитывать, что не все могут себе позволить носить дизайнерские кашемировые свитеры, — она собралась было возразить, но он оборвал её и посмотрел на Сида: "Ты знаешь, серьёзно, тебе надо сходить к специалисту по поводу своей боязни микробов, и, Юджин, никто не любит 'Классный Мюзикл 3'. Так что, пожалуйста, ради всего святого, перестань цитировать чёртов фильм каждую минуту каждого дня. Это странно смотреть как семнадцатилетний парень внезапно разрывается пением посреди школьного коридора, — Арнольд икнул и продолжил, — Джеральд и Фиби, может вы двое перестанете сосаться каждый раз, когда видите друг друга? Особенно, когда вы возле моего шкафчика. Это омерзительно. И напоследок, Гарольд, ты такой маменькин сынок, сил нет. Может, повзрослеешь?" Гарольд его не услышал. Он отрубился под кофейным столиком.       Лица наших одноклассников выражали полнейший шок. Никогда прежде Арнольд не проповедовал так вдохновенно и откровенно. Он всегда был так внимателен к чувствам других. Мои друзья, как впрочем и я сама, не имели ни малейшего понятия, как реагировать на этот внезапный пьяный взрыв Арнольда.       — Я чувствую, будто от меня все ждут, что я буду решать все ваши проблемы, — он продолжил, — почему никто из вас не может дать мне перерыв и разобраться во всём сам? Не могу же я быть единственным зрелым человеком на всю старшую школу!       — Ты не то чтобы очень зрело себя сейчас ведёшь, — заметила Ронда.       — И то правда, но во мне сейчас до ужаса много спиртного. Собственно, я вижу двух Ронд, — глупо хихикнул Арнольд.       Моё лицо стало пунцовым. Язык Арнольда развязался так сильно, что ему нужна была операция по его укорачиванию. Он будет жалеть об этом разговоре завтра утром, если он, конечно, его вспомнит.       "И, Хельга," — начал Арнольд. Я сглотнула. Мне совсем не хотелось слышать, что он скажет. Правда будет губительна. Мне нравилось моё неведение. Мне нравилось, что мой мир состоял из Арнольда, который любил меня, несмотря на ужасные перепады настроения, вспышки гнева и уязвимость. Я хотела остановить его, но любопытство победило. Мне хотелось знать, что он на самом деле думает обо мне. Я содрогнулась в ожидании худшего.       — Я считаю, что ты чертовски горячая! — пробормотал он.       — Чего? — Я была в шоке.       — Я сказал: ты чертовски горячая! У тебя такое потрясное тело, — он воскликнул с полузакрытыми глазами. — Я знаю, что я всегда веду себя вежливо, но я же мужчина! У меня есть потребности. Я часто думаю о стольких вещах, которые я мог бы с тобой сотворить. Собственно, я бы набросился на тебя прямо сейчас.       Я покраснела:       — ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ! ЗАТКНИСЬ! — закричала я, закрывая лицо руками.       Он прошёл ко мне через комнату и попытался меня обнять, но я заехала ему по руке. Это был несерьёзный удар, но достаточный, чтобы он отвалил.       — Я тебе когда-нибудь говорил, что ты прекрасна, когда злишься? — он упал на пол, укладывая свою восхитительно одурманенную голову голову на мои колени. — Я люблю тебя, Хельга.       Я не могла сдержать улыбки:       — И я тебя люблю, репоголовый.