Шах и мат

В огромном зале было оглушающее тихо. Только позвякивала цепь, когда пленник шевелил руками. Голос Одина достигал, кажется, каждого уголка и возвращался к центру, многократно усиленный, от чего Локи невольно морщился, вынужденный терпеть оглушающую громкость. Хотя разве не так должен оглашаться приговор? Как он и думал, «справедливый суд» был лишь фарсом. Его судьба давно решена. -…признан виновным. – Всеотец закончил со списком его прегрешений и на мгновение замолчал, переводя дыхание. - Ты восстановишь то, что уничтожил, Локи. Ты отправишься в Йотунхейм как мой наместник и займешь подобающее тебе место наследника Лафея. Трон, принадлежащий тебе по праву рождения. – Один вскинул руку, и возмущенные голоса присутствующих на суде асов стихли. – В своем слепом желании уничтожить Йотунхейм ты пошатнул равновесие между мирами и восстановишь его. Но ты сможешь рассчитывать только на себя и свои силы. Твоя магия понадобится тебе, и она вернется, как только ты окажешься в Йотунхейме. Но мир будет изолирован до тех пор, пока я не решу, что ты сделал все, что мог. Никто не попадет туда и не выйдет оттуда. Я все сказал, - Один замолчал, и зал словно взорвался от гула. Асы обсуждали приговор, пытаясь понять, наказание ли это или помилование. Тор был явно счастлив, а Локи только опустил глаза, пряча блеск за длинными ресницами. Отец сделал ему роскошный подарок, сам не зная об этом. - Локи… - Тор остановился в нескольких шагах от дрожащей и переливающейся границы воздуха, за которой виднелись сумрачные пейзажи Йотунхейма. – Брат, поговори со мной. Локи только невнятно хмыкнул, поведя плечами. Маску Тор снял с него полчаса назад, оковы – двадцать минут спустя. Напряжение следовавшей по пятам охраны Локи чувствовал спиной, и это было единственным светлым моментом. Они были так уверены в том, что он сбежит, что даже если бы он действительно собирался это сделать, то непременно бы передумал. Исключительно из природной вредности. - Откуда вдруг такое странное желание… брат? – усталая насмешка и пауза, которую не услышал бы только глухой. Впрочем, Тор редко понимал подобные намеки. – Раньше тебя никогда не интересовали разговоры со мной. – До ледяного мира – всего пара шагов. Он сделает их, и кто знает, когда они увидятся с Тором в следующий раз. Может, именно поэтому он медлил, замерев на месте. Холодное дыхание Йотунхейма уже чувствовалось на щеках, но тепло большого тела Тора пока еще согревало спину. Здесь, между «да» и «нет» можно было поддаться слабости. Ненадолго. Лишь на пару минут. - Локи, - Тор невесомо прикоснулся к его волосам. Робко. Странно. Ничего интимного не было в этом жесте. Просто вдруг пришло понимание, что все по-настоящему. И что то, что на суде он принял за помилование, оказалось наказанием для них обоих. И ехидные слова Локи словно отскакивали от него. Он их просто не слышал.– Прости. - Снова извиняешься, сам не понимая за что? Не стоит, - Локи развернулся к нему, и теперь тепло Тора согревало лицо, а спину холодил лед Йотунхейма. - Я понимаю, - в голубых глазах Тора стояла настоящая боль, а в зрачках темных глаз Локи – усталость и… покой. – Я был плохим братом. Локи вскинул бровь. Слышать такое было странно. Но в последние дни он разучился удивляться совсем. - Ты был… обычным, - спокойно произнес он. Куда делось его ехидство? А злость? Желание размазать улыбку превосходства по лицу брата, вбить ее в его губы? – Бывают и хуже. Уголки губ Тора дрогнули: - Я знаю. Локи только вздохнул. Пора. И хватит этих сантиментов. - Умный Тор? Как страшно жить на этом свете, – проворчал он скорее по привычке и отступил на шаг. А потом еще на один и еще, пока почти не уперся в границу перехода. Плотный воздух загудел, запел, и Локи вскинул голову и распрямил плечи, дерзко, нагло улыбаясь. - Мой трон ждет меня, Тор Одинсон. Нехорошо заставлять волноваться своих подданных. Прощай, брат. В голубых глазах Тора засияло отчаяние, и он рванулся вперед. Как всегда – стремительный, подчиняющийся только своим желаниям. Налетел, сжал в крепких объятиях и, хлестнув по плечу светлыми прядями волос, прижался губами к губам. Сильно, больно, слишком горячо. Невыносимо горячо. А потом вдруг отпустил, отступил, глядя на ошарашенного, тяжело дышащего Локи тяжелым, яростным взглядом. - Это чтобы ты не забыл меня, Локи. Чтобы помнил всегда. Мой НЕ-брат. Локи дернулся, зарычал сквозь зубы, застигнутый врасплох этим странным, ненормальным поцелуем. Ненормальным тем более, что здесь они были не одни. И проклятая охрана стояла поодаль и смотрела, разинув рты, на вдруг словно сошедшего с ума своего бога-громовержца. Смех Локи был истеричным, каким-то ломанным. И затих сам собой, захлебнувшись. - Надеюсь, ты знаешь, Тор, что это будет работать в обе стороны. – Взгляд Локи метался и наконец зацепился, прикипел к судорожно сжимающим рукоять молота пальцам Тора. Словно обласкал побелевшие костяшки и виднеющиеся под кожей венки, а потом Локи развернулся к Одинсону спиной. – Прощай. - Локи! Зачем?! Скажи – зачем?! – в голосе Тора звучало настоящее отчаяние, и не понять о чем спрашивает его брат, Локи не смог. Улыбка исказила, словно сломала его лицо, и он повернулся к Тору, ловя его взгляд. - Все, что я хотел – это выжить. Просто выжить. – А в следующую секунду вдохнул ледяной воздух Йотунхейма. Грань перехода замерцала и затвердела, превратившись в часть скалы. Мир был изолирован. И искаженное пониманием, виной и яростью лицо Тора осталось в прошлом. Локи бездумно провел по чуть шершавой поверхности ладонью, словно проверяя, действительно ли переход закрыт, и усмехнулся. Он сполна познал, что такое боль. Что такое одиночество. И вкус настоящего унижения он тоже узнал. Бездна забрала у него все, что могла, и к чиатури он попал обессиленным и жалким. Раздавленным от осознания собственной ненужности и лжи, по сравнению с которой его проделки были пустым местом. Нет отца. Нет дома. Нет брата. Нет ничего. Ему казалось, что хуже и быть не может. И понял, что ошибался, как только пришла настоящая БОЛЬ. Чиатури словно задались целью проверить предел его прочности, вытянуть из него всю его душу. Они его били. Морили голодом и жаждой. Ломали кости и с любопытством следили за тем, как они срастаются. А потом ломали снова. И снова. И снова. Он сопротивлялся к их несказанному удовольствию. Он звал на помощь и понимал, что она не придет. Они смеялись над ним, то не давая возможности хотя бы умыться, заставляя жить в грязи и нечистотах, то сдирали одежду и выставляли перед всеми на посмешище. Он хорошо помнил, когда их противные повизгивающие голоса что-то изменили в нем, окончательно уничтожив того Локи, которого он еще помнил, но которым уже не был. Они назвали его рабом. И внутри поселился смех. Безумный, яростный смех абсолютно сумасшедшего. И в голове огненными буквами запылало «Выжить. Вернуться. Отомстить». Выжить. Вернуться. Отомстить. Он научился любить боль, сделал ее союзником, черпая из нее силу и ярость, чтобы выжить. Любопытство чиатури и их жажду власти он использовал, чтобы вернуться. За свое унижение он поклялся отомстить. Ему было плевать на средства. Важна была только цель. Выжить. Вернуться. Отомстить. Он смеялся, глядя на то, как чиатури заглатывают наживку. Он хохотал, когда позволил им взять себя под контроль. Он ликовал, когда появился Тор. Он боялся, когда тот чуть не испортил весь его чудесный план. Он улыбался, видя потуги «Мстителей» раскусить его. Он не рассчитывал именно на их появление, но смертных так легко просчитать, и изменить они уже ничего не могли. Он умело манипулировал ими, разыгрывая собственную партию. И поставил свой шах и мат. Он выжил. Он избавился от контроля. Он вернулся в знакомый мир. И когда Всеотец снова откроет Йотунхейм, а чиатури придут за ним, он, Локи, будет ждать их здесь. На своей территории и своих условиях. Со СВОЕЙ армией. Локи тряхнул волосами, на которые уже осел иней, и коснулся своих горячих губ кончиками пальцев, улыбаясь. Пожалуй, стоит пригласить Тора на Большую Охоту, когда она начнется. А когда закончится – он вернет Тору этот поцелуй. С процентами. А пока… Он выжил. Он вернулся. Осталось только отомстить.