После Виндхельма

Когда я уходила воевать за Имперский легион, Стенвар только мрачно покачал головой: -Ну и глупость же ты задумала, любимая моя. -Знаешь, мне осточертела эта междоусобица… -И , конечно, только ты ее можешь прекратить, - саркастически закончил мою пафосную фразу муж. – Только тут ты ошибаешься, и даже дважды. -Ну-ка, просвети меня, в чем? Стен вальяжно откинулся на спинку любимого резного кресла у очага. - Во-первых, без тебя справятся – хотя может быть и позднее. Во-вторых, это не междоусобица. Это война! -Еще скажи, что у войны не женское лицо, - фыркнула я. -У войны, тем более такой, вообще нечеловеческое - и не эльфийское, и не орочье - лицо. Жаль, что я не могу тебя удержать. Ты молода и не веришь тому, чего не видела сама. Жаль, что тебе придется на это смотреть. Честно говоря, я не придала особого значения словам мужа. У меня была цель, у меня была возможность – и я с удовольствием использовала и то, и другое. Все представлялось простым: вот братья Бури в своем Виндхельме с Ульфриком во главе, вот мы – Имперский легион – в Солитьюде, желающие мира своей стране. Победим Ульфрика – и будет все хорошо…. Поступить в легион оказалось проще простого, служить было просто – после предыдущих моих приключений - и военачальники внушали искреннее уважение. Легат Рикке вообще в моем представлении была – и осталась – примером патриотизма и верности своему краю. Честно говоря, она была примером для всех нас – глядя на нее, хотелось подтянуться, выкинуть из головы всяческую дурь и идти прямым, честным и четким путем по жизни. Многочисленные бои, что вели мы по всему Скайриму, тоже не представляли сложности. Легко воевать, когда не видишь лиц, – шлемы Братьев Бури всегда были закрытыми. Победы нас воодушевляли. Благодаря нам Империя – Скайрим! в первую очередь Скайрим! – обзавелась надежными фортами, благодаря нам Вайтран не был разрушен. За битву под Вайтраном я горда особенно и по сию пору – Вайтран, мой золотой город, моя безмятежная крепость, стоит и процветает, и к Златолисту Кинарет вновь потянулись паломники. Бои шли непрерывно, и мы, собственно, и опомниться не успели, как вошли в сам Виндхельм. , Солдаты противника внушали уважение своими способностями и готовностью стоять до конца– но и их лиц мы не видели. На кровавой волне нас внесло во дворец. Нас было трое – генерал Туллий, блестящий военачальник и стратег, легат Рикке, дева –воительница, и я. Их, врагов, было двое – Ульфрик и Галмар Каменный Кулак. Гордый мятежник и его верный пес. Их лица были открыты. И в лицах была война – та самая, о которой пытался сказать Стенвар: смесь отчаяния, надежды, страха, отваги и еще драугр знает чего, но лица были такими, что смотреть было невозможно. Легче было убить – но не смотреть. Галмар пал первым. Он не был умен, он всегда лез на рожон и давал своему ярлу не лучшие советы. Но он был честен и верен. Туллий был доволен – еще бы, он победил! Суровый уважаемый человек стоял с недостойной, почти подлой радостью выслужившегося выскочки над поверженным Ульфриком - и мы все это видели. Легата Рикке ощутимо передернуло. Меня тоже. - Чего бы ты хотел перед смертью? – ликуя, спросил Туллий. - Пусть меня казнит довакин! – сказал Ульфрик и поглядел на меня. Этот взгляд был красноречивее многих слов. Он до последнего не сдавался. Он не хотел отдать Туллию то последнее, что у него оставалось, - жизнь. Он, заваривший всю эту безумную кровавую кашу, ожидал, что умрет с честью и гордостью, умрет и станет легендой, и его имя свяжут с именем довакина, и оба они будут греметь в веках… Ульфрик был велик и жалок в этот момент. Огромная, тяжелая и хмурая усталость и неожиданное отвращение ко всему на свете охватили меня. Одинаково омерзительны вдруг стали и поверженный гордец – причина стольких смертей и великолепный человек, которого я бы хотела видеть своим другом, - и генерал с его ликованием – ликованием карлика, убившего великана. - Хватит с меня крови, - сказала я, бросила меч и побрела к выходу. За спиной было слышен свист меча, звук разрубаемой плоти и тихий, на грани слышного шепот легата Рикке: -Покойся с Талосом! – смелая женщина не побоялась достойно напутствовать павшего врага… Зато уж Туллий не скрывал своей радости – радости чужака, так и не понявшего чужой войны. Он и поздравлял всех, и речи произносил, и благословения… С легатом Рикке мы расстались молча. Домой я брела долго, а когда добрела, заперлась в спальне, никого к себе не впуская. Смотреть на кого-либо не было сил. Я забилась в дальний угол огромной двуспальной кровати и часами смотрела в окно. Мыслей не было. Была усталость и отвращение. Сколько дней я так просидела – не помню. Но когда я вышла из комнаты, в доме царила непривычная тишина. Сначала я не поняла, в чем дело, а потом меня осенило – Стенвар ушел. Тихо, молча – просто исчез. Я опустилась в его любимое кресло, просто пришибленная этой мыслью. Как-то так по-особенному было пусто в доме, что у меня и мысли не возникло, что он всего лишь куда-то вышел. Я вспомнила, как мы покупали этот дом - небольшой уютный особняк в Солитьюде по баснословной цене. Я радовалась, как ребенок, Стен, по обычаю, ухмылялся, но чувствовалось, что и он доволен. Ему нравился солнечный и хвойный Солитьюд. Или мне так казалось? Я вспомнила, как он часами возился в оружейной, выправляя клинки или чиня доспехи. О чем он думал тогда? И о чем он думал, когда я вваливалась в дом в очередное увольнение между боями, смеялась, рассказывала всякую ерунду – а утром уходила вновь? Я вспомнила, как он молчал, пил вино, слушал и глядел на меня своими светлыми глазами. Наверное, он думал, что я дура. Я просидела так целый день. А потом еще. И еще. И еще. Служанка, убирающая в доме, косилась на меня недоуменно, но мне было все равно. Я сидела в кресле Стенвара, завернувшись в темные одежды, и думала, думала, думала. Я думала, что что-то могла сделать по-другому. И понимала, что я – не могла. Еще я думала, что уход Стена – это наказание. За все приходится держать ответ. За то, что мы убили Ульфрика, боги увели от меня то дорогое, ради чего я так стремилась домой. И вот – дома больше нет. Есть стены, которые настолько хорошо помнят моего насмешливого, наглого, любимого мужа, что его отсутствие ощущается едва ли не физически. А дома нет. Потому что нет Стенвара. Но могла ли я поступить по-другому?... Мысли катились по кругу, из которого мне не было исхода… -Смотрите-ка, моя блудная супруга наконец-то исполняет свои обязанности и ожидает меня у очага! – кажется, я задремала, и хрипловатый, сорванный голос, прозвучавший у меня над ухом, заставил меня вздрогнуть. Я очнулась и во все глаза уставилась на Стена. Муж был грязен, обветрен и весел. Он явно вернулся с рейда. - Это я-то блудная? – прошептала я. -А кто ж еще? – Стен деловито стряхнул с себя походную сумку. – Тебя я не видел едва ли не полгода, а ты меня –всего лишь месяц. - Месяц? Всего лишь???- до меня стало доходить, что вот он передо мной, живой, невредимый и не бросивший меня ни разу. - Эммм… Ты потеряла счет времени? И собралась в послушницы Кинарет? – он окинул взглядом мои одежды. - Стен, - я с трудом поднялась ему навстречу, - Стен, как ты мог? Он бережно подхватил меня в свои широкие объятия и сказал, уже не смеясь и глядя до невероятного ясными глазами мне в глаза: -Зара, есть вещи, которые нужно пережить самому. Один на один. Пережить – и смириться с тем, что ты сделал. Так было нужно. Он отстранил меня от себя и улыбнулся своей невозможной улыбкой: - А если бы я остался… Мы бы начали на пару жалеть друг друга и спились. - Почему спились? - Потому что спьяну жалеется лучше! Стенвар снова меня обнял – крепко, как мог - и прошептал мне: -Теперь понимаешь, что я чувствовал, когда ты приходила домой? Я понимала. Еще я понимала, что все равно устрою ему скандал. Но не сейчас. Я закрыла глаза и вдохнула знакомый запах. - В следующий рейд идем вместе.