Сводня

- Я влюблён, Мэриан, - Робин посмотрел жалобным пьяным взглядом. – Влюблён и оттого несчастен. Мэриан сострадательно вздохнула и позволила разбойничьему атаману улечься головой на коричнево-зелёную кожаную юбку с разрезами для верховой езды. Бедный Робин. Позволил себе хватить лишку, и теперь, похоже, собирается начать объясняться ей в любви – и вот как ему такому сказать, что любишь его как друга детства, относишься почти как к брату… но отнюдь не как к возможному мужу… Сегодня, зайдя в спальню переодеться к обеду, Мэриан обнаружила вонзившуюся в спинку кровати стрелу с привязанной к ней запиской, где её приглашали под предлогом верховой прогулки отметить очередную неудачу шерифа в кругу шервудской шайки. Стрелу Мэриан вытащила из дорогого полированного дерева с трудом – и отозвалась о дальнобойности лука Робина в выражениях, совсем не приличествующих благовоспитанной девице – а праздновать с разбойниками всё-таки поехала. В конце концов, это обещало быть гораздо веселее, чем сидеть у окна над книгами или вышиванием, опасаясь, не заявится ли надумавший возобновить ухаживания Гисборн – или действительно совершать прогулку в одиночестве. Правда, Робин тоже мог начать ухаживать – но Робина Мэриан всё-таки не боялась, веря в его благородство гораздо больше, чем в благородство помощника шерифа. Пирушка у лесного костра действительно получилась очень славной и весёлой, люди Робина, несмотря на всю свою простоту, обращались с Мэриан, как и положено обращаться с благородной дамой, Робин сплёл ей венок из васильков и ромашек – а потом все стали пить как-то чересчур много эля. Сама Мэриан эля не любила, поэтому почти не пила (да и не пристало же благородной даме надираться в кругу аутло!) – и всеобщее пьянство ей очень быстро наскучило. Отправляться домой не хотелось – было ещё слишком рано, и дома всё равно не ждало ничего интересного – поэтому сначала Мэриан общалась с Джак, единственной, кроме неё, находившейся у костра женщиной, и к тому же не пьяной до зелёных чертей (Джак тоже пила, но в меру – объясняя это тем, что Аллах всё-таки не одобряет). Но потом, пока Мэриан любовалась колышущимися на фоне неба верхушками деревьев, Джак незаметно улизнула вместе с одним из членов шайки (как же его звали – Уилл?), и леди Найтон, сочтя, что довольно для неё сидеть у костра с пьяными разбойниками, предложила их уже едва державшемуся на ногах атаману проводить его в хижину. Соберись она уходить сейчас, её ещё, пожалуй, начнут уговаривать остаться – а так она уложит Робина проспаться и потихоньку уйдёт. В лучших английских традициях. А оставшись наедине с ней в хижине, Робин спьяну заговорил о любви. Вот не было печали… Нет, если он вздумает распускать руки, она, конечно, сумеет отбиться – но ведь жалко же дурака… Впрочем, пока распускать руки Робин не думал – и Мэриан, зайдя в своём сострадании ещё дальше, положила ладонь на светловолосую голову и погладила его по волосам. Робин пьяно всхлипнул и ещё крепче вжался лицом в её колени. - И давно ведь люблю, - глухо пожаловался он. – Давно люблю – и знаю, что безнадёжно… Будь всё по-другому, сложись всё иначе… может, тогда – да и то… Совершенно верно – даже будь Робин по-прежнему графом Хантингтоном, она всё равно не любила бы его любовью, отличной от сестринской… Мэриан снова вздохнула, чувствуя всё большую жалость. Лестно, конечно, когда мужчины бросают сердца к твоим ногам – но Робина правда жалко. - И ведь не даст, - Робин поднял голову и с мукой посмотрел ей в лицо. – Ни за что не даст. Разве что силой – но я же не хочу… силой… да и смысл… и ведь ещё и отобьётся, и вообще насмерть прирежет… Мэриан широко открыла рот, задохнувшись от возмущения и чувствуя, как к щекам приливает кровь. Допился! Совсем допился! Не узнавая её, рассказывает ей в лицо, как мечтает ею же овладеть! - Мэриан… - глухо простонал Робин, и девушка не нашла в себе силы его оттолкнуть – хоть и собиралась. – Только тебе скажу – больше никому… тебе скажу, тебе – доверяю… люблю я его, мерзавца… мерзавец ведь – клеймо негде ставить… Кровь отхлынула от лица Мэриан. Его?.. Робин только что говорил не о ней? Нет, это, безусловно, к лучшему – но… - Кого? – постаралась спросить Мэриан как можно ласковее и обхватила ладонями запрокинутое к ней небритое лицо Робина. – Робин, кого ты любишь? Кто – мерзавец? Пресвятая Дева Мария, до чего же бедняга докатился, живя в лесу, практически без женского общества… или это у него ещё со Святой земли… - Гая… - прошептал Робин, и сердце Мэриан пропустило один удар. – Гисборна… - Робин, нет, - вырвалось у неё. – Ты пьян, ты бредишь… - Я пьян, - согласился Робин и потёрся щекой о её руку. – Прости… Втрезве бы не сказал… но – всё равно люблю… его… - Робин, ложись спать, - предложила Мэриан, понимая, что сейчас для Робина это будет лучше всего. – Ложись. А я – я что-нибудь придумаю… я за тебя помолюсь, - выпалила она, поскольку ничего более дельного на данный момент в голову не приходило. – И поскольку я веду благонравную жизнь, мои молитвы обязательно будут услышаны. - Да, - не стал спорить Робин. – Твои – будут… а мои – нет… а он, поди, уже и не помнит, как молиться… - Он безропотно позволил Мэриан уложить себя на лежанку, и она ещё раз ласково погладила его по голове. - Мэриан… я ж тебе подарок припас, - Робин сунул руку за пазуху и вытащил роскошное филигранное ожерелье червонного золота, с рубиновыми цветами и изумрудными листьями. – Вот. Ожерелье, судя по всему, было то самое, по поводу утраты которого бесновалась гостившая сейчас у шерифа леди Аделаида. Благородная вдова рассказывала о том, как по дороге через Шервуд на неё напали мерзкие разбойники, по сотне раз на дню – и всем уже давно надоело сочувственно закатывать глаза при её возгласах «Они сотворили со мной такое, что я могу рассказать об этом только своему духовнику!» Шерифу это, судя по его мрачному виду и тому, что он ещё чаще обычного срывался на Гисборне, надоело больше всех – особенно учитывая тот факт, что он никогда не любил женское общество и визит леди Аделаиды терпел лишь из политических соображений. К тому же, все прекрасно понимали: самое страшное, что сотворила шайка Робина с почтенной леди – это отобрала у неё деньги и драгоценности. - Это же ожерелье леди Аделаиды, - Мэриан поймала себя на том, что улыбается. – И ты думаешь, что я его возьму? - А почему нет? – пробормотал Робин, глядя на неё снизу вверх мутными глазами. – Уедет – и носи на здоровье. Оно красивое. А хочешь – ей отдай. - Ну уж нет, - Мэриан передёрнулась – ей излияния леди Аделаиды тоже приходилось выслушивать. И к тому же, где ещё она раздобудет такое дорогое и красивое ожерелье? – Уедет – и буду носить. Только… если ты меня не любишь – зачем… - Я тебя люблю, - возразил Робин. – Ты мне как сестра… я всегда мечтал, чтобы у меня сестра была, а я бы ей украшения дарил… Носи… я бы и ему подарил… что-нибудь – кинжал там новый… или кольцо… но он же не примет – ничего… При мысли о Робине, пытающемся преподнести Гисборну кольцо, Мэриан снова передёрнулась. - Ты мне тоже как брат, - сказала она и, наклонившись, легко поцеловала Робина в лоб. – Спи. Робин послушно закрыл глаза. Повозил щекой о шкуру, улыбнулся доброй и какой-то беспомощной улыбкой, и вдруг блаженно пробормотал, засыпая: - Га-а-ай… - Господи, прости ему его грех, - вырвалось у Мэриан. Она встала, оправила юбку, ещё раз внимательно посмотрела на Робина – спит. И как же его жаль – действительно, всё равно что родного брата… Мэриан покинула хижину и неслышно притворила за собой дверь. Надо что-то делать. Робину нужно помочь. Вот только как… Вернувшись домой и припрятав до лучших времён ожерелье Аделаиды, Мэриан принялась гадать, чем можно помочь Робину – кроме молитв, разумеется. Поговорить с Гисборном напрямую не представлялось возможным – да и что это даст? Поразмыслив, девушка вспомнила, что сердце влюблённого рыцаря, находящегося в разлуке с дамой его сердца, радует вещь, принадлежавшая оной даме – перчатка, платок, шарф, драгоценность… В данном случае, правда, на месте дамы был другой рыцарь – но Мэриан всё же сочла, что если принести Робину что-то из вещей Гисборна, это хоть сколько-то согреет его тоскующее от любви сердце. В открытую у сэра Гая ничего не попросишь – нет, он вряд ли ей откажет, но определённо решит, что по нему тоскует она, и удвоит свои докучливые ухаживания. А значит, придётся украсть. Лучше всего будет влезть в его отсутствие в окно его покоев в ноттингемском замке и… Только вот что бы у него стащить? Украшений не носит. Платков тем более. Что-то из оружия? Нет, это неромантично. Перчатку – но они у него, кажется, одни и всегда на нём… Не исподнее же, прости Господи! Мэриан поспешно прогнала мысль, что, возможно, как раз исподнему Гисборна Робин будет рад больше всего – и вспомнила, что у Гая есть шарфы. И несколько, в отличие от перчаток. Можно поискать. Мэриан сменила юбку для верховой езды на более удобные шерстяные лосины, обула низкие сапожки из мягкой кожи, накинула кожаный плащ с капюшоном и, убедившись, что отец уже отправился в свою спальню, выскользнула из дома в сгущающиеся сумерки. Мэриан повезло – слуги в замке сообщили, что шериф затворился со своим помощником для обсуждения важных вопросов, а за окном спальни Гая обнаружился достаточно удобный карниз. Того же Робина он, правда, не факт что выдержал бы, но лёгкое девичье тело – вполне. Девушка внимательно огляделась по сторонам; не хватало ещё, чтобы кто-то увидел, как леди Мэриан лезет в окно к сэру Гаю – и ведь не в краже шарфа потом обвинят, о другом судачить будут! Взобралась на карниз и осторожно заглянула в узкое – как раз ей боком протиснуться – окно спальни. Темно. Пусто. Пора… Мэриан уже готовилась спрыгнуть на пол, как в двери спальни лязгнул ключ. Пришлось помянуть вернувшегося не ко времени Гисборна в недобрых выражениях и затаиться за окном – авось быстро ляжет спать, и можно будет всё же рискнуть. Не зря же она сюда лезла. - Гиззи, - мрачно передразнил кого-то Гай, заперев изнутри дверь и обращаясь к косяку. – Сказал бы я тебе… - Добавил ругательство, от которого у не такой уж в глубине души невинной Мэриан заалели уши, зажёг свечи и и принялся раздеваться. Оружие и рыцарский пояс Гисборн сложил достаточно бережно – а вот одежда и сапоги полетели по всем углам комнаты. Когда рыцарь взялся за шнуровку штанов, у Мэриан мелькнула мысль, что как благонравной девице ей следует уйти… но ведь она пришла сюда ради Робина! Ради своего друга детства, которого не далее чем сегодня назвала братом! Да и вообще – она ведь собирается выйти замуж, верно? Разумеется, не за Гая – и не за Робина – но собирается. А как она сможет стать примерной женой, если боится взглянуть на обнажённое мужское тело? Гай прошёл совсем рядом с окном – Мэриан затаилась и различила сильный запах выпивки. Похоже, если люди Робина сегодня праздновали свою удачу, то шериф с помощником напились с горя. Не гася свечи, Гисборн подошёл к кровати и со вздохом раскинулся на ней. Терпеливо ожидая, пока он заснёт, Мэриан не без любопытства наблюдала, как тёплые отсветы пламени пляшут на гладкой, мраморно-белой коже, под которой обрисовывался рельеф стальных мышц. А шрамы на теле – словно порча времени на греческом изваянии… Мэриан Гая не любила, осуждала и боялась – но не могла признать, что он красив и смотреть на него приятно. И даже почти не стыдно – хоть и полностью обнажён. Это хорошо – значит, своему будущему мужу она тем более сможет стать хорошей женой. Гай снова вздохнул, провёл ладонью по груди, спускаясь ниже, и его пальцы сжались на восстающей под прикосновениями плоти. Щёки Мэриан заполыхали кострами. Какое непотребство… но она здесь ради Робина, а значит, останется до конца… Можно было бы отвернуться и смотреть хотя бы на висящий на стене гобелен – но что-то не давало Мэриан это сделать. Слишком завораживающим в своей греховности оказалось зрелище ласкающего себя мужчины – нелюбимого, нежеланного… но зрелище завораживало. На губах Гая появилась совершенно несвойственная ему в обычное время лёгкая улыбка. Тут Мэриан внезапно пришло в голову, что, лаская себя, он вполне может мечтать о ней – и она едва сдержала возмущённый крик. Распутник, бесстыдник! Да как он смеет! Движения руки Гая замедлились. На лице отразилась мучительная внутренняя борьба – казалось, он хочет что-то сделать и не решается. Наконец, явно проиграв своим желаниям, рыцарь поднялся, открыл стоявший в ногах кровати сундук, что-то оттуда достал… Если у него в руках окажется её портрет, она, невзирая на приличия, спрыгнет в комнату и отвесит этому греховоднику пощёчину. И завизжит на весь замок – пусть все знают, как воплощает сэр Гай свои грёзы о леди Мэриан. Но в руках у Гая оказалось что-то другое – и Мэриан с облегчением перевела дух. Вот Гисборн прошёл мимо свечи, её свет упал на предмет, который он держал… флакончик. Маленький флакончик из позолоченного хрусталя, в каких продавались дорогие благовония. Гай снова опустился на кровать, откинувшись на прислоненные к изголовью подушки. Открыл флакончик – и правда, по комнате поплыл аромат розового масла… Зачем ему сейчас благовония? И вообще, что-то Мэриан не припоминала за Гисборном любви к розовому маслу. Гай вылил несколько капель масла себе на пальцы – аромат розы стал сильнее – отставил флакончик, помедлил ещё пару мгновений… откинулся сильнее, приподнимая бёдра, и завёл руку себе за спину. Напряглись сжатые челюсти, на лице промелькнула гримаса боли… Мэриан казалось, что если она коснётся своего лица, то обожжёт ладони. Вот сейчас точно стоило уйти – она уже понимала, что как бы крепко ни уснул Гай, забираться в эту комнату она не станет ни за что… и всё же девушка так и не ушла. Вторая рука Гисборна снова легла на возбуждённый член, рыцарь прикрыл глаза и теперь ласкал себя и спереди, и сзади; тело вздрагивало, по лицу время от времени снова пробегала болезненная гримаса… Мэриан прикусила губу и в очередной раз подумала, что открывшееся ей зрелище определённо красиво. Греховно, неправильно – но красиво. - Мерзавец, - сладко простонал Гай, вжимаясь затылком в изголовье, и резче двинул той рукой, что была сзади. – Висельник… Это он себя так костерит? Как вы, однако, самокритичны, сэр Гай… Только почему вдруг висельник?.. От внезапной догадки Мэриан едва не свалилась с карниза и, цепляясь за выщербленный камень, придвинулась ближе к окну. Неужели… - Ро… бин… - Гай выгнулся, словно натянутый лук; на его руку, живот и бёдра выплеснулась белая струя. Некоторое время Гисборн лежал, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы; наконец медленно вытащил вторую руку из-за спины, перевернулся на живот, обнял подушку и, кажется, почти сразу уснул. Мэриан бесшумно покинула карниз и спустилась во двор замка. - Мужчины! – возмущённо воскликнула девушка в пустоту, вернувшись в отцовский дом и снимая плащ у себя в спальне. – Ни на что не способны без мудрой женской поддержки! Мэриан подошла к столу, зажгла побольше свечей и открыла резную шкатулку розового дерева, в которой хранила пахнущую лавандой бумагу для писем. Письма Мэриан писала графу Фридриху; граф присылал ей в ответ изысканные и галантные стихи собственного сочинения и уже не единожды звал замуж – и Мэриан отказывала только потому, что в доброте своей боялась разбить сердце Робина. Что ж, теперь можно наконец написать Фридриху, что она даёт ему своё согласие – и это наполняло её сердце настоящей радостью. Но Фридриху она напишет завтра. Сначала нужно устроить судьбу… этих двух дураков. Мэриан взяла перо и обмакнула его в чернила… Новый удар ждал Мэриан утром в лице явившегося с визитом Гисборна. Само по себе это было не так уж страшно (теперь Мэриан знала, что его ухаживания за ней – лишь попытка скрыть свою греховную страсть к Робину), но когда Гай смущённо сказал, что принёс ей подарок, и достал давешний флакон с розовым маслом, леди Найтон впервые в жизни едва не лишилась чувств. И ведь не скажешь ему при отце, что всё видела, и пощёчину не дашь – а заслуживает! Верно Робин сказал – клейма негде ставить! Мэриан с должной учтивостью приняла треклятый флакон, порадовавшись, что на ней шёлковые перчатки и не придётся браться за эту мерзость голой рукой – и подумала, что пора браться за дело. На Робине и Гае всё равно грех – так пусть они его наконец разделят. Незаметно подложить сложенный листок бумаги в седельную сумку Гая оказалось совсем не сложно… Гаю Мэриан написала записку с признанием в любви от лица Робина, Робину, соответственно, - от лица Гая. Заброшенную хижину лесника, в которую они оба якобы приглашали друг друга на тайное свидание, леди Найтон щедро украсила собственноручно собранными охапками полевых цветов, оставила там запас дров, которого должно было с лихвой хватить на ночь, и поставила на низкий стол у очага злополучный флакончик с розовым маслом. Всё равно после увиденного вчера она стала бы пользоваться им в качестве благовония разве что под угрозой смертной казни. Робину Мэриан оставила записку в дупле дуба, через которое они всегда обменивались сообщениями. К записке, разумеется, пришлось приписать, что Гай-де подкараулил за оставлением послания атаману разбойников леди Мэриан, выдавать её шерифу не собирается, но смеет предположить, что его общество Робину будет более желанно. Оставалось надеяться, что оба придут на встречу… и что она закончится тем, чем должна закончиться. Да, Робин признался ей в любви к Гаю, да, последнего она застала за непристойными действиями с упоминанием имени Робина – но стоит вспомнить их вражду… Тщательно продуманный план начал казаться Мэриан не таким уж идеальным – но когда она, решив придумать что-нибудь получше, хотела забрать записку из дупла, её там уже не оказалось. А Гай свою тем более давно прочитал. Оставалось проследить за всем лично. В конце концов, без мудрой женской поддержки мужчинам никуда – только воевать и умеют. Стемнело. В той же одежде, в которой вчера лазила в окно к Гаю, Мэриан сидела в засаде в кустах возле хижины. Придут? Не придут? Пришли. Гай – первым, почти сразу же за ним – Робин. Вошёл, неплотно притворил дверь… Что, если сейчас до неё донесётся лязг оружия? Если кто-то из них пострадает, виновата будет только она… и хотя за Робина Мэриан боялась больше, смерти Гая ей тоже не хотелось. Вскочить… при малейшем звуке – вбежать, броситься между ними… попытаться остановить – Мэриан на всякий случай нашарила рукоять собственного меча, предусмотрительно пристёгнутого к поясу; да, в поединке против кого-то из них у неё не было бы никаких шансов, но, может, остановить – получится… Девушка на цыпочках подкралась к двери хижины и осторожно заглянула в щель. Стоят друг напротив друга. Молчат. Смотрят. На лице у Робина такое выражение, будто он нашёл Святой Грааль; Гай… дьявол его разберёт. Волком смотрит. Как обычно. Как волк на добычу… Это хорошо или плохо?.. И что, если сейчас они поймут, что никто из них не писал записки – и ей всё-таки придётся их разнимать? - Гай, - каким-то сдавленным голосом проговорил Робин. – Если бы я знал… кровь Христова, если бы я раньше знал… - Локсли, - хрипло прорычал Гисборн и сделал шаг вперёд. За меч не берётся – уже хорошо… - Заткнись… Робин тоже шагнул навстречу Гаю, оба вцепились друг в друга, как утопающий – в протянутую ветку, жадно прижались ртом ко рту и тяжело рухнули на лежанку. Вот теперь бряцанье оружия послышалось – но бояться было уже нечего. Два дурака. Вот что бы они делали, если бы не она? Воевали бы и дальше? Чувствуя себя как никогда умной и самоотверженной, Мэриан подумала, что, кажется, можно уходить… но что, если за кем-то из них следили? Никто не должен узнать о любви двух заклятых врагов… Решив проявить ещё больше самоотверженности, Мэриан неслышно проверила, хорошо ли ходит в ножнах меч – впрочем, судя по звукам, доносившимся из хижины, её бы не услышали, даже вздумай она кричать во всё горло – и осталась караулить. А чтобы было не так скучно, снова приникла к щели в дверном проёме… К утру стало заметно холоднее, но Мэриан мужественно держалась на посту. К тому же, подглядывая в щель, она узнала много интересного о содомском грехе (и это было разумно – ибо как можно осуждать грех, если даже не знаешь толком, что это такое?), а слушая, какой бранью вперемешку со стонами и словами любви крыли друг друга Робин и Гай во время соития, почерпнула много новых ругательств. Пригодятся, когда конюх опять забудет почистить её любимого коня. И всё же под конец девушке стало так холодно, что она всё больше жалела, что не надела зимний плащ на меху и не прихватила флягу вина из отцовских запасов. Им-то хорошо, болванам этим… у них и очаг горит, и сами такое творят, что уж точно не мёрзнут… Но она слишком беспокоится об их безопасности, чтобы уйти. Ну, и – чего греха таить – ей слишком интересно. Где ещё станешь свидетельницей такого распутства. Несколько раз, когда Робин и Гай, утомившись от любовных утех, засыпали в объятиях друг друга, Мэриан тоже задрёмывала, опустившись на землю и привалившись спиной к стене. Потом её снова будили стоны и богохульства, она снова заглядывала в щель (иногда, впрочем, вставая и тихонько прохаживаясь вдоль хижины, чтобы размять ноги и хоть немного согреться) – и всё начиналось по новой. Близился рассвет… - Локсли, а ты, оказывается, поэт, - лениво протянул Гай. Он лежал на спине, наслаждаясь сладкой негой и приятной болью ниже поясницы – и поглаживал по плечам устроившегося головой у него на груди Робина. Вид у разбойника был как у лесного кота, забравшегося в деревню и вылакавшего целую крынку молока. - Это ты о чём, Гиз? – Робин усмехнулся, соскользнул ниже и бесстыдно потёрся щекой о пах Гая. – О моей божбе, когда ты меня драл? - О твоей записке. Как там – мне не надобно иного неба, кроме того, что отражается в твоих глазах… - Стой, - Робин поднял голову и взглянул на Гая с недоумением. – Какая моя записка? Это же ты мне записку оставил. И не о небе там было, а о весенней траве. В моих глазах. Так что сам ты поэт, Гисборн. - Я не оставлял тебе записку, - медленно проговорил Гай; разнеженное выражение его лица сменилось напряжённым. – Я получил её от тебя. - А я не оставлял тебе, - Робин прищурился, словно собираясь стрелять. – И получил от тебя. Кто? Кто нас сюда заманил, Гай? - Кто-то, кто знал… о наших чувствах, - последние слова дались Гисборну нелегко. – Иначе бы там было предложение – да хотя бы сотрудничать. Или просто поговорить. А не «слиться в экстазе». - Я не говорил никому, - Робин подтянулся и лёг рядом с Гаем, опираясь на локоть. – Только… - он осёкся. - Только кому? - Только Мэриан, - на щеках Робина проступил румянец. – Вчера. Напился и… проговорился… - Мэриан?! Значит, она всё-таки видится с тобой! И как ты мог сказать невинной девушке – даже спьяну… - Она мне как сестра! – возмутился Робин. – И я ей как брат! И вообще, она настоящий друг в трудную минуту и… Гай, - прищур, как перед выстрелом, стал ещё заметнее, - кого ты ревнуешь – меня или её? - Тебя, - неохотно проворчал Гай. Протянул руку, с силой провёл пальцем по багровому кровоподтёку – следу любви, который оставил на плече Робина этой ночью. – Но раз ты говоришь, что между вами нет иных отношений, кроме дружеских… - Верь мне, Гай, - Робин поймал руку рыцаря и сжал пальцы. - …и что она не лишилась чувств, когда ты признался ей в своей страсти ко мне… - Мэриан не так уж хрупка, как кажется с виду, - ехидно заметил Робин, и слушавшей за дверью Мэриан захотелось его поцеловать. В щёку. Ох уж этот Гисборн с его упорной верой в то, что невинные девушки только то и делают, что лишаются чувств… - Но я-то ей ничего не говорил! – донёсся до неё возглас Гая. – Мы с ней никогда не были настолько близки… - сожалеет? Сожалеет о том, что его она не называла братом? - Ты за ней ухаживал, - теперь обвинение слышалось в голосе Робина. – Дарил дорогие подарки, звал замуж… - А что, я тебе должен был их дарить? – огрызнулся Гай. – Тебя замуж звать? А в ответ ждать стрелу в сердце? Откуда ж я знал, что ты тоже… Гай осёкся. Послышалось приглушённое мычание и звук поцелуя. - Вернёмся к разговору, - голос Робина снова звучал серьёзно. - Вернёмся, - Гай тоже больше не злился. - Если предположить, что записки нам обоим написала Мэриан – тогда о твоих чувствах ко мне она тоже должна была знать, - твёрдо заметил Робин. – Иначе бы она никогда этого не сделала. - Я ей не говорил, - повторил Гай. – И никому не говорил, даже священнику – я и на исповеди-то сто лет не был… Разве что… но не могла же Мэриан… - Что? Гиз, да говори, черти бы тебя драли! - Я вчера тоже выпил, - Гай говорил медленно, словно подбирая слова. – Пришёл в спальню, вспомнил тебя, не сдержался… Сам понимаешь, не целибат же мне соблюдать. - И пообщался со своей правой рукой, - Робин хмыкнул. – Ну, и чего стыдишься? Дело обычное. - С обеими руками, - нехотя признался Гай. – Сзади тоже… - В следующий раз сделаешь это при мне. Не до конца – подготовишь себя, а потом я присоединюсь… - Развратник. - На себя посмотри. Так обещаешь? - Да пожалуйста, - Гай ухмыльнулся. - Так, опять отвлеклись… И при чём тут Мэриан? - Не могла же она… - Гай снова запнулся и выпалил единым духом: - Не могла же она у меня в спальне прятаться и это видеть? И слышать, как я с твоим именем… И, - он взглянул на флакон с маслом, - я точно такой же ей сегодня утром подарил. Купил-то ей в подарок, а вчера… ну, разобрало – им и воспользовался… Тут Мэриан окончательно надоело слушать – при мысли о том, что злосчастное масло было подарено ей, её до сих пор передёргивало – и к тому же она замёрзла донельзя. Недолго думая, девушка рывком распахнула дверь и шагнула в хижину; Робин и Гай, как по команде, вскочили, сперва бросили взгляд на своё оружие, но в следующий миг осознали, кто перед ними, залились краской и бросились натягивать штаны. Слава Богу – визжать и лишаться чувств она, конечно, не собиралась, но разговаривать с двумя обнажёнными мужчинами благородной девице всё же не подобает. - Я не пряталась в спальне! – сообщила Мэриан, глядя на Гая. – Я сидела за окном на карнизе! - Карнизе? – живо заинтересовался Робин. - Тебя он не выдержит, - строго предупредила Мэриан. – Лучше через двери пробирайся, как обычно. - Мэриан, вы… - на бледных щеках Гисборна цвели алые пятна – надо же, не совсем стыд потерял, - вы собирались пробраться ко мне в спальню? - Собиралась, - Мэриан закрыла дверь, чтобы не выпускать из хижины тепло, и сняла капюшон, позволив волосам свободно рассыпаться по плечам. – Я хотела украсть что-то из ваших вещей для Робина. Ну – как вещь дамы сердца… чтобы грело душу… Робин фыркнул. Гай метнул в его сторону испепеляющий взгляд. - Гай, - вот теперь-то она ему всё выскажет! – как у вас стыда хватило подарить мне это чёртово масло после того, что вы с ним проделывали?! Гисборн, казалось, готов был провалиться сквозь землю. - Я же использовал-то всего пару капель, - пробормотал он. – А во флаконе его было ещё много… - Ладно уж, - Мэриан решила сменить гнев на милость. – Но теперь извольте пользоваться им сами. Вдвоём. И вообще – я предпочитаю лаванду, а не розу. - Лаванда, - вполголоса проговорил Робин. – Записка пахла лавандой… - Разумеется, пахла, - подтвердила Мэриан. – Можете гордиться – я воспользовалась для записок вам бумагой, на которых пишу письма своему жениху. Графу Фридриху. - Вы не говорили мне, что собираетесь замуж, - Гай продолжал смотреть на неё во все глаза. - И мне тоже, - кажется, Робин собирался обидеться. - Да, не говорила! Потому что думала, что вы оба в меня влюблены, и боялась разбить ваши сердца! По правде говоря, Гисборна она просто боялась – но не говорить же ему об этом в лицо. Во-первых, она не хочет выглядеть трусихой – а во-вторых, как-то его жалко. И так вон выглядит, словно ему не то Люцифер явился, не то Дева Мария. - Между прочим, вы оба должны быть мне благодарны, - Мэриан подошла к очагу и с наслаждением протянула к огню озябшие руки – даже перчаток не надела, только за этих двоих и беспокоилась! – Если бы не я, вы бы до сих пор воевали. - Мы благодарны, - Робин опомнился первым. – Правда благодарны. Очень. Гай, казалось, всё ещё приходил в себя. В тепле хижины Мэриан начала понемногу согреваться – но дрожь всё равно пробирала. Ещё и зубы начали стучать. - Есть чего выпить? – выпалила она прежде, чем успела подумать, как звучит подобный вопрос из уст молодой леди. - Нет, - виновато отозвался Робин. «А если найду?» - хотела спросить Мэриан, но тут подал голос Гай. - У меня есть, - он порылся в своих валяющихся на полу вещах, достал кожаную флягу, но вручать её девушке не спешил. – Но Мэриан, это не для леди… - Плевать! – жизнерадостно стуча зубами, сообщила Мэриан, с трудом удерживаясь от того, чтобы не обозвать Гисборна чумой вавилонской и вообще не показать, сколь обогатился её словарный запас за минувшую ночь. Нашёл время рассуждать, что подходит, а что не подходит для леди! Мэриан буквально вырвала флягу из пальцев Гая – и внезапно осознала, что не побоялась повысить на него голос и вообще перестала его бояться. Оттого ли, что рядом стоял Робин?.. Девушка откупорила флягу, приложила к губам, сделала большой глоток – и закашлялась, пытаясь сморгнуть выступившие на глазах слёзы. - Я же говорил, - заметил Гай. Мэриан наконец вернула способность дышать, почувствовала, что внутри разлилось приятное тепло, и без долгий раздумий отхлебнула ещё. Вторым глотком горло обожгло уже не так сильно – а тепло внутри стало ощутимее. - Где брали? – прохрипела она, кивнув Гаю. – С отцовским вином не сравнить… - Ключница шерифова делала, - пояснил Гисборн. - А мне не предложил, - обвиняюще взглянул на него Робин. - Так не до того было. Ещё бы им было до того. Мэриан сжалилась над Робином и передала ему флягу. Тот отпил, передал Гаю, тот в свою очередь сделал глоток и на сей раз без колебаний протянул флягу Мэриан. Она приняла, глотнула, передала Робину… а пить с ними двумя, оказывается, довольно приятно… - Жаль, что у меня к шерифовым погребам доступа нет, - завистливо вздохнула леди Найтон. - Я вам пришлю, - тут же пообещал Гай. – Целый бочонок. А потом ещё, если понадобится. - Бочонка мне хватит надолго, - обиделась Мэриан; он что, решил, что она пьёт, как его стражники? Или Робиновы аутло? – Только так присылайте, чтобы отец не узнал. Он не одобрит. - Само собой, - кивнул Гисборн, подумав, что ещё бы сэру Эдварду одобрять склонность дочери к крепким напиткам. - Мэриан, - снова заговорил Робин, - а что ты делала здесь? Ты… ты снова подсматривала? Теперь так, словно им явился Люцифер, выглядели оба мужчины. Ну надо же – наконец заинтересовались, откуда она здесь взялась. - Я, между прочим, караулила! – Мэриан картинным жестом откинула полу плаща, показывая меч – и снова потянулась за флягой. – Чтобы вас не украли… тьфу, не раскрыли. Так что вы должны быть мне вдвойне благодарны. - Но… - теперь щёки алели у Робина – впрочем, и у Гисборна тоже. – Но ты всё слышала… - И что? – огрызнулась Мэриан. – Сам же сказал – я далеко не так хрупка, как выгляжу. А ваш грех, - добавила она, тщетно пытаясь придать лицу строгое выражение, - меня не касается. Робин внезапно разулыбался. - Знаешь, - он смотрел на Мэриан с нежностью, которую она когда-то ошибочно принимала за влюблённость, - мне будет очень жаль, когда ты выйдешь замуж и уедешь отсюда. - Мне тоже, - сказал Гай, и на его губах тоже появилась неуверенная улыбка. – Мы могли бы наконец… нормально… подружиться. - И подружимся, - Мэриан тряхнула головой. – Кто вам сказал, что я уеду? Мы с супругом будем жить в Найтон-холле – а в своих землях пусть оставит управляющего. Мой отец стар, ему нужна помощь в управлении поместьем – и других наследников, кроме меня, у него нет. Да и вас двоих я не хочу оставлять – ну вот куда вы без моей поддержки? Голова у девушки слегка кружилась, хотелось присесть – сказывалась бессонная ночь на холоде, в тепле хижины разморило, да ещё и непривычно крепкая выпивка на голодный желудок… Кажется, пора домой. Да и выпивка как раз закончилась. - Я поеду, - объявила Мэриан, отдавая пустую флягу Гисборну. Шагнула к выходу, покачнулась и схватилась за дверной косяк. – То есть, пойду, - мелькнула мысль, что в седло сейчас лучше не садиться. – А коня под уздцы поведу. Пора… светает… дома хватятся… - Может, мне вас лучше проводить? – Гай внимательно посмотрел на неё и нахмурился. - Не лучше, - возразила Мэриан. Отлепилась от косяка и уверенно выпрямилась. – Если нас кто-то вдвоём увидит, придётся вам точно на мне жениться. А этого ни вам, ни мне не надо. - А если тебя увидят одну и решат, что ты виделась со мной? – вступил в разговор Робин. - За тебя меня, по крайней мере, не выдадут, - терпеливо пояснила Мэриан. – И одной мне легче будет объяснить, что я ходила любоваться рассветом. Робин и Гай подумали, что исходивший от Мэриан запах спиртного объяснить будет довольно сложно – но сочли за лучшее не спорить. Мэриан накинула капюшон и распахнула дверь. Коснувшийся лица холодный предрассветный воздух заметно прояснил голову. - Увидимся, - она милостиво кивнула обоим. – Робин, ожерелье Аделаиды я спрятала. Буду носить обязательно. Гай, бочонок присылайте, я не забуду. И остальные подарки не верну! Мне ещё замуж выходить, приданое собирать… - Не возвращайте, - Гисборн и не думал возражать. – И бочонок пришлю, раз обещал. Вот уж правда – на что ему подаренные ей шёлковые платки и драгоценности? Робину их передаривать? Стоя в дверях хижины, двое мужчин проводили взглядами скрывающуюся за деревьями стройную фигурку. Больше Мэриан не покачивало – значит, можно быть уверенными, что доберётся до Найтон-холла благополучно. - Всё-таки она замечательная, - широко улыбаясь, заявил Робин. - Не спорю, - проворчал Гай. – Но её будущему мужу я не завидую. - Они будут жить в любви и согласии, - уверенно пообещал Робин. Положил руку Гаю на поясницу и недвусмысленно соскользнул ниже. – И мы тоже. Даю слово. Гай хмыкнул, покосился на руку Робина, по-хозяйски лежащую на его заднице, и, недолго думая, притянул разбойника к себе. До возвращения в замок можно ещё кое-что успеть…