anacondas

      я смотрел на неё, прищурив глаза от яркого пыла, замерев, не отводя глаз. воспарив в хрупком, зернистом воздухе, замяв в пальцах шелка. она смотрела на меня сквозь гущу ресниц и янтарный блеск собственных глаз, исподлобья, будто искала что-то. она смаргивает темноту храма, а внутри меня плещется ртуть: существовала только она, и её тёмные щупальца волос, уходящие ввысь, в запах сандала.       это была она: вечно молодая и смуглая, царица Земли, уснувшая в золе и балладах, гуляющая меж галактических джунглей в павлиньих перьях; жующая звёзды, смеющаяся, пускающая пузыри; непорочная и детская, но выглядящая абсолютно прекрасной.       при глухом, раскатистом взрыве я сжался, согнулся, уткнулся носом в грязные колени, закрыл уши, зажмурив глаза до тупой боли; содрогаясь между разрушающимися древними плитами, начав думать, что всё было зря, и надеясь, что её необъятная целительная сила обойдёт меня стороной, задев лишь на секунду.       она берёт моё лицо в свои руки и целует в лоб; сознание наполняется белоснежно-чистым светом, натягивается струной, звенит, выходит спицами из-под кожи, заходя за границы, отрицая понятия, наполняя меня йодом и травами, делая лёгким, избавляя от ненужного тряпья.       она смотрит на меня с нарастающим любопытством и любовью; нежность течёт по ней везде, - на коленях, плечах, за ушами, - миллионы влажных, моргающих глаз. я слышу под её кожей треск огня и календы, крик кукушки и шелест ветров - сотворение вселенной. вся сущность жизни течёт в ней, она - сама жизнь. доселе я был во тьме, скитался, не видя ничего, кроме густого мрака. она складывает ладони и поит меня этой тишиной, наполняя жизнью, оставляя с собой, позволяя забыться в призме внутреннего света древней Земли.       я тихо засыпаю у неё на руках, умирая в пиксельные, мозаичные фракталы.

20. 01. 15.