***
Дети старались держаться подальше от странного сокурсника, а Рубеус не знал, куда себя девать. Как стать незаметнее и хоть немного пониже? Со всех сторон слышался шепот и смешки. Мальчишка ссутулился еще больше. Очень хотелось вернуться домой, к папе Мортимеру. И зачем он только поддался на уговоры и согласился уехать учиться так далеко от дома и любимого родителя?! Детство Рубеуса счастливым назвать было сложно. Во всяком случае, в понимании обычного ребенка. Мамаши соседских ребятишек не разрешали даже приближаться к кошмарному мальчику, не то, что играть. Единственный, кто искренне любил его — это отец. Утешал после очередных обзывательств и залечивал синяки от камней, которыми в него кидалась соседская ребятня. Зря он надеялся, что в волшебной школе что-то изменится. Похоже, будет только хуже. Но хотя бы отцу не придется жить впроголодь. Они и так жили не богато, а война совсем подкосила их «финансовое положение». С работой папе не везло, платили мизер, но и такой заработок не был постоянным. Рубеус при таком огромном росте был неимоверно тощим. Хотя папа Мортимер практически всю еду скармливал ему. — Рубеус Хагрид! — профессор, выкликающий для распределения детей, с неодобрением смотрел, как нескладный первокурсник пытается угнездиться на маленьком для такого роста табурете. — Гриффиндор! — выкрикнула шляпа. Со стороны «львиного факультета» послышались жидкие хлопки. Несчастный Хагрид сел с самого края стола и попытался сделаться невидимым. Началась учеба. Отец присылал письма, в которых спрашивал, как устроился сын, все ли у него в порядке, легко ли дается учеба и помогло ли то, что они учили с ним сами? Рубеус отвечал, что все прекрасно. Зачем расстраивать? А сам ждал каникул. Он никогда и не подозревал, что с сентября до декабря время может тянуться так бесконечно долго. В день отъезда Рубеус напихал еды во все карманы, сколько поместилось. Над ним опять смеялись, но к обидным прозвищам он давно привык, а дома голодает папа Мортимер. Так и повелось. Отец говорил, что если Рубеус хочет, то вполне может оставаться на каникулы в школе с друзьями. Что сидеть со стариком? Но друзей-то как раз у мальчика так и не появилось, а по отцу он очень скучал. По единственному близкому человеку. Да и отец ждал его и скучал не меньше. Только на следующий год ехать больше было не к кому. Мортимер Хагрид умер, не дожив до Рождества две недели. Рубеус остался совсем один. Теперь на каникулах он оставался в школе. Те немногие гриффиндорцы, что тоже никуда не поехали, предпочитали Хагрида в свою компанию не включать. Единственный, кто с ним иногда заговаривал, был слизеринец Том Реддл. Юноша старше Хагрида на два года. Тоже одиночка. Но Том компаний избегал сам. За ним постоянно кто-то ходил хвостом. Учителя наперебой расхваливали одаренного ученика. Поначалу Рубеус обрадовался, что и у него появился друг. Но все оказалось не так. Заводить друзей Том вовсе не стремился. Он предпочитал иметь дело только с выгодными лично для него людьми. Многие считали себя друзьями Тома, но Хагрид видел неискренность. Впрочем, поговорить не отказывался. Одиночество его очень угнетало. К третьему курсу Хагрид уже был почти трехметрового роста и на совсем не диетическом питании Хогвартса перестал напоминать жердь. Теперь ученики сторонились Хагрида еще и потому, что откровенно боялись его, хотя он никого ни разу и пальцем не тронул. Учеба давалась легко. Магически Хагрид был очень силен, зато на него магия почти не действовала. На ЗоТИ встать в пару с Рубеусом желающих не находилось. Сразу после первого спарринга ученики вообще выдвинули требование не пускать его на урок. Тогда Хагрид не сдержался и проплакал несколько часов в кладовке для швабр. Там его и нашел Элфиас Дож, приходивший проведать Альбуса Дамблдора. И подарил друга. Из яйца акромантула вскоре вылупился паучок. Рубеус назвал его Арагогом. Разумный паук. Хагрид чувствовал, что они очень похожи с Арагогом. В школе он так себя и ощущал — чудовищем. Разумным чудовищем, способным общаться, но не имеющим возможности реализовать свои способности не силовыми методами. Хагрид никому Арагога не показывал, но Том случайно увидел паука, когда Рубеус выносил своего питомца погулять. Они поговорили на тему домашних питомцев, которых некоторые ограниченные люди необоснованно считают монстрами. И один из них быстро забыл об этой встрече. А потом в школе погибла девочка. Хагрид слышал, как профессор Дамблдор обвинил в происшествии Тома. Он вовсе не удивился бы, окажись подозрения профессора правдой. Компания Тома вытворяла много чего неприглядного. Как выходило, что им все сходило с рук, Хагрид прежде не понимал. И вот довелось испытать на своей шкуре: Том во всеуслышание обвинил в происшествии Рубеуса, и все с воодушевлением поддержали эту версию. Чего же еще ждать от такого странного ученика? Рубеуса Хагрида исключили из школы в конце третьего курса. Палочку сломали в Большом зале перед всеми учениками и тут же, на глазах полного обиды и недоумения мальчишки, вручили Тому Реддлу кубок за выдающиеся заслуги перед школой. Поначалу Хагрид пытался оправдываться. Хотел добиться справедливости, но быстро осознал всю тщетность. Его просто не слушали. А кто даже и слышал, не находил для себя выгоды в заступничестве. В Азкабан Хагрида почему-то не отправили. Хотя он так и не понял — почему? Идти ему было совсем некуда (на домик папы Мортимера быстро нашлись наследники), жить не на что. Профессор Дамблдор уговорил директора не выгонять парня совсем, а дать работу. Должность лесника давно пустует. Директор Диппет согласился. Это было вообще за гранью разумного для Хагрида. Ведь если они все правда поверили, будто бы это он убил Миртл, то нужно наказать как-то более значительно, чем выгнать из школы, как ученика и оставить в ней же, как работника. Сильванус Кеттлберн, профессор УЗМС, принял изгнанника в своем домике на опушке Запретного леса. Он единственный не скрывал своих сомнений в том, что Рубеус виноват в смерти школьницы. Он не молчал, загадочно мерцая очками-половинками, как некоторые. Но авторитетное мнение преподавателя, который все же кое-что понимал в магических тварях, никого не заинтересовало. На какое-то время профессор Кеттлберн заменил мальчику семью. Профессор и раньше выделял ученика изо всех, а теперь просто диву давался, каким талантливым парнем оказался Хагрид. И схватывает все на лету, и не пугается с виду очень опасных животных, и живность его признала. Когда профессор увидел, как Хагрид на полянке кормит фестрала с руки, просто не мог поверить своим глазам. Никому еще не удавалось приручить фестрала.***
Профессор Дамблдор в декабре принес розовый зонтик. Вид зонтик имел совершенно идиотский, весь в рюшечках и поросячье-розового цвета. Сказал — подарок на День рождения. Многозначительно шевелил бровями, щурил глаза, мерцал очками-половинками, намекая на то, что подарок не прост. Да уж. Запихнуть обломки палочки Хагрида в такую «неприметную» вещицу… просто верх остроумия! Особенно учитывая, как розовый зонтик будет смотреться в руках огромного парня. И какое заклинание, интересно, можно наколдовать сломанной палочкой? Лучше продолжать осваивать беспалочковые. Дамблдор ушел, а Рубеус еле сдерживал готовые вот-вот политься злые слезы. Неизвестно что бы мальчишка надумал, если бы не Кеттлберн. Видя состояние, в котором находится парень, профессор плюнул на Министерство и вспомнил заветы предков. Он взял себе ученика. С клятвами, обетами и прочими магическими атрибутами. А у ученика мага должна быть волшебная палочка. И кто сказал, что Оливандер единственный, кто может их делать? Хагрид оказался отличным учеником. Он действительно любил заниматься с магическими существами. Даже самые злобные твари вели себя смирно рядом с ним. Отличная память, прекрасное владение магией и одновременно слабое ее воздействие на него лично, плюс недюжинная сила, делали Рубеуса идеальным для работы с любым — и магическим, и совершенно обычным — животным. Профессор Кеттлберн учил своего ученика всему, чему мог научить. А в перерывах между занятиями Хагрид ходил в теплицы к Герберту Бири. Тот с удовольствием рассказывал ученику о новых растениях и с не меньшим удовольствием принимал помощь по уходу за ними. Также Герберт не отказывался вместе с Кеттлберном и Хагридом сходить в лес, а говорить о растениях он мог не переставая круглосуточно.***
Вот в один из таких походов на Хагрида и обрушился новый удар судьбы. Заунывники — волшебные растения, которые собирают по ночам зимой. Хагрид недавно нашел целую полянку, и обрадованный профессор Бири, не замечая сугробов, всю дорогу рассказывал об уникальности растения. — А Слагхорну не дам ни грамма! Я сегодня ходил к нему с жалобой на его подопечных. Совсем распоясались, а ему бы только свои засахаренные ананасы поглощать да славословия о себе любимом слушать! Как же: «Дети столь замечательных родителей ничего такого сделать не могли. Это у ваших барсучат нервы расшалились. Заварите им валерьяночки, у вас прекрасная плантация, профессор Бири». Тьфу! Профессора увлеклись беседой и, в основном, больше смотрели себе под ноги, чем вперед. Потому, не заметив остановившегося Хагрида, налетели на него и, не удержавшись на ногах, уселись в сугроб. — Что случилось, Рубеус? Почему ты остановился? Но Рубеус ничего вокруг не слышал. Он не мог поверить в то, что увидел. Его единственный друг, его Арагог, лежал посреди поляны мертвый. Паук уже вырос размером с лошадь. Он был быстр, силен, ядовит и умел передвигаться не только по земле, но и по деревьям. В лесу у него практически не было врага, способного причинить вред. Однако, факт оставался фактом. Разумный паук лежал с разорванным боком. Хагрид, взревев раненным бизоном, кинулся к Арагогу, но помочь уже было нечем. Паук был мертв и словно окаменел, рядом с ним натекла лужа черной крови, а из хитиновой пластины торчал застрявший в ней клык какой-то огромной твари. Подошедшие профессора пораженно молчали, разглядев наконец причину остановки. — Профессор Кеттлберн, кто мог это сделать? Как вы думаете? — юноша выдернул застрявший в паучьей туше клык и показал профессору. Кеттлберн поднес палочку с зажженным люмосом поближе. — Герберт, хватай свой гербарий, чтоб уж не совсем зря шли, и давайте-ка отсюда уходить. — Кто это был, профессор? Чей это зуб? — Змеиный, Рубеус. И мне совсем не хотелось бы наткнуться на эту змейку. Профессор Бири со всей доступной ему прытью собрал сухие головки-коробочки с растений и старался идти еще более бодро, чем до этого. Хагрид же тащил Арагога. Чтобы похоронить его и отдать последний долг другу. — Сильванус, ты понимаешь, что Хагрид собирается закопать целое состояние? Это же настоящий акромантул! — Конечно, Герберт. Но говорить о деньгах в такой момент… как-то… по-моему… Ты так не считаешь? Дойдя до домика, в котором обитали Хагрид и Кеттлберн, мужчины остановились. — Рубеус, ты иди в дом. Разожги камин и поставь чайник, а мы с профессором Бири выкопаем могилу для Арагога, — всхлипывающий Хагрид кивнул, опустил тушу акромантула у крыльца и зашел в дом. — Теперь быстрее, Герберт. Конечно, просто закопать паука — это глупость, — говорил Кеттлберн, рыская в сарайчике, пристроенном к стене дома, в поисках фиалов. — Да где же они?! А, вот! Хорошо. У мальчика и так ничего за душой. Продам яд и будет хоть что-то на первое время. Помогай, Бири. К моменту, когда Рубеус вышел из дома, уважаемые профессора уже заканчивали выкапывать яму. Профессор Бири трансфигурировал ящик и вместе с Кеттлберном отлевитировал Арагога в импровизированный гроб, а гроб — в «могилу». Каждый из присутствующих сказал несколько слов об усопшем. Профессора были вполне искренни в своей прощальной речи — каждый из них получил по флакончику яда акромантула в личное пользование. Остальное честно решили продать, а деньги положить в банк на имя Рубеуса Хагрида. Организовав на скорою руку поминки, профессора отметили удачное предприятие и отправились отдыхать после трудов праведных.***
После гибели Арагога Хагрид замкнулся в себе и подолгу пропадал в лесу в поисках чудовища, убившего акромантула. Уговоры и доводы профессора не действовали, Рубеус не хотел ничего слышать. А из клыка, потерянного убийцей, Хагрид решил сделать нож, которым и прикончит тварь. Об этой находке профессор Кеттлберн и думать давно забыл, как-то закрутился, а когда вновь увидел в руках ученика — просто остолбенел. Он и тогда, при скудном свете люмоса в ночном лесу, сказал, что зуб змеиный, но при более внимательном рассмотрении понял — не просто змеиный. Зуб Василиска! В точности такой, как нарисован в фолиантах. — Руби, нужно срочно показать это директору Диппету. И в лес больше ни ногой! Как же я сразу не понял?! Но ведь и подумать не мог… Откуда? — профессор лихорадочно натягивал мантию. Получалось плохо. Руки тряслись, ноги подкашивались. Тяжело вздохнув, Кеттлберн сел на табурет. — Нужно рассказать. Я ведь говорил, что яд акромантула действует совсем не так. — Не нужно ничего рассказывать, профессор Кеттлберн, — произнес вошедший Том Реддл. — Очень жаль, я действительно не хотел причинить кому-то вред. Ни этой курице Миртл, ни вам. Том стоял, загородив выход и направив палочку на профессора. — Том? Как прикажешь тебя понимать? — профессор с удивлением смотрел на лучшего ученика школы. Всегда такой вежливый юноша, сейчас он смотрел на своего профессора с презрением и какой-то холодной отстраненностью. — Что же вам не понятно, профессор? Просто не нужно лезть не в свое дело. Скоро поезд и я уеду отсюда, теперь уже навсегда. Я очень вовремя зашел попрощаться, — усмешка у юноши вышла очень недобрая. — Поедем со мной, Хагрид! Мне нужны преданные соратники. Ты подошел бы, пожалуй. Все равно тебе не добиться в этой стране ничего больше, чем должность лесника, а я верну тебе палочку. Можешь считать это восстановлением справедливости, но ты же понимаешь, что по другому поступить было нельзя? Петрификус Тоталус! Ай-я-яй профессор. Зря, зря вы так. Но не переживайте. Ваша смерть мне совершенно не выгодна, ограничимся стиранием памяти. — Том обездвижил Кеттлберна, потянувшегося за волшебной палочкой. — Ну, что же ты молчишь, Хагрид? — Ты выпустил эту тварь? Ты? — Я потомок Слизерина! Василиск подчиняется мне. Придет время и весь магический мир склонит колени, признавая мое величие! Я буду править миром! Всегда! — на стол перед Хагридом легла черная тетрадка. — Здесь часть меня. За нее заплатили высшую цену мои враги. Отдали свои жалкие жизни. Если ты откажешься, Хагрид, мне придется убить тебя. И профессора, конечно, тоже. Хагрид уже с трудом разбирал, что говорит этот парень. Зачем он пришел к нему в дом? Бессмертен? А профессору Кеттлберну угрожает смертью… и в смерти той девочки виноват Том, и Арагог погиб по его вине… Из-за Тома выгнали из школы Рубеуса, и Рубеус смирился. Так почему этот парень не оставит его в покое, а опять хочет сломать его жизнь? Хагрид издал какое-то нечеловеческое рычанье и со всего маху впечатал клык василиска в лежавшую на столе тетрадку. Том закричал, испытав дикую боль. — Я предлагал тебе величие, Хагрид. Жаль, что ты слишком туп, чтобы понять и оценить предложение. Ты умрешь. Как и профессор. Вы тоже заплатите своими жизнями за мое бессмертие. Но умирать придется долго. Чтобы понять сполна, как ты был неправ. Сдохнешь, как магл! — Том Реддл хотел обездвижить великана, но не успел. Оказывается, такой крупный Хагрид двигался с нечеловеческой скоростью. Сила была тоже не человеческая. Хрустнула рука, державшая палочку, но крик боли не прозвучал. Одновременно с рукой хрустнула шея Тома Реддла. Огромная, чудовищно сильная рука сомкнулась на шее Тома, пожалуй, даже не успевшего понять, что случилось. — Мне давно вернули палочку, Том. Без тебя обошлись. Но чтобы раздавить слизняка, мне палочка не нужна. — Хагрид отшвырнул мертвое тело в угол и достал свою волшебную палочку. — Фините Инкантатем. Как вы, профессор? Теперь меня точно отправят в Азкабан. Простите. Профессор Кеттлберн с трудом поднялся на ноги. Все, что произошло не укладывалось в голове учителя. Какое чудовище выросло в стенах Хогвартса! Любой василиск обзавидуется. Да, чудовище! И это не Хагрид. — Никакого Азкабана. Давай-ка уберем эту падаль отсюда. Закопаем в лесу. На вот, заверни в этот половик.***
Лучший выпускник Хогвартса Том Марволо Реддл канул в небытие. Профессора предлагали ему помощь в карьере в министерстве, но он отказался категорически, планируя отправиться в путешествие за знаниями. Больше о нем слышно не было. Педагоги поудивлялись, повздыхали и забыли. Пришли новые ученики, новые заботы. Директору вот предстояло найти преподавателя по УЗМС. Профессор Кеттлберн уволился и уехал в неизвестном направлении, прихватив с собой мальчишку-лесника. Оказывается, он этого Хагрида в ученики взял и опекунство оформил. А на прощанье заявил, что не желает работать с людьми, которые его профессиональное мнение ни во что не ставят. Василиск! Василиск убил Миртл, и Хагрид был вовсе ни при чем. И что же по их мнению директор должен делать? Только надеяться, что василиск уполз. А тут еще Альбус вдруг в победители Темных лордов записался. Теперь не школа, а филиал «Ежедневного пророка» и Министерства Магии!***
Прошли годы. Из Хагрида получился видный ученый. Вместе с профессором Кеттлберном они объехали полмира, а осели во Франции. Там Хагрид и повстречал свою судьбу. Мадмуазель Максим покорила сердце сурового ученого мужа и согласилась стать миссис Хагрид. Старый профессор Кеттлберн живет вместе с названным сыном и нянчит внуков, пока безмерно занятые родители занимаются наукой.