***
Аврора все же устроила тот самый прием, что без остатка отбирал ее свободное время последние несколько недель. И, конечно же, Малефисента оказалась приглашенной на этот восхитительный пир. Само собой, вместе с прилагающимся в комплекте Диавалем. - Можно я не полечу, Госпожа? - обреченно вопрошал тот, пока фея готовилась к предстоящему празднеству. - Нет, - коротко, но емко отвечала она. - А можно я побуду в облике ворона? - Нет. - А в облике коня? - Хватит пререкаться. - Ну хотя бы в облике того волка, кишащего блохами! - Диаваль действительно не любил помпезные человеческие сборища. Малефисента, как раз заканчивающая укладывать волосы вокруг своих великолепных рогов, посмотрела на подручного столь выразительно, что он понял ответ без слов. - И зачем я сдался Авроре? Это ведь ты у нас фея-крестная! - А ты у нас нянька и кормилица, - парировала Госпожа, наколдовывая для посоха украшения в виде оплетающих его живых цветов. – И потом, не могу же я явиться на прием без свиты. Так что замолчи и переоденься во что-нибудь соответствующее. В итоге Диаваль оказался облаченным в совершенно дурацкий камзол черного бархата, любезно сотворенный магией феи из его привычной рубашки. Данное орудие пыток, по нелепой случайности названное парадной одеждой, немилосердно сковывало движения и отбирало возможность нормально дышать. Стоя в нем среди толпы людей в главном зале королевского дворца, ворон как никогда остро чувствовал себя попавшим в силок. В центре просторного помещения разыгрывалось красочное представление с акробатами, огнеглотателями и танцорами. Заметив, что Малефисента увлеклась зрелищем и светскими беседами с прочими гостями, Диаваль улучил момент, чтобы тихонько улизнуть на галерею. В конце концов, пока Госпожа в нем не нуждается, он вполне может какое-то время побыть в более спокойном месте. Итак, забравшись по лестнице на балкон, опоясывающий зал по периметру, ворон оперся о перила и принялся наблюдать за происходящим со стороны, благо обзор отсюда был превосходным. Отпив из кубка с ключевой водой, который он предусмотрительно захватил с собой с праздничного стола, Диаваль постарался отыскать глазами крылатую фею – той в любую минуту мог понадобиться подручный и вызывать ее гнев своим длительным отсутствием ему не хотелось. Найти ее в толпе людей было не сложно, к тому же к Малефисенте уже спешила небольшая процессия в составе Авроры, Филиппа и какого-то разряженного в парчу тощего вельможи – само собой перед этим шествием быстро образовывалось нечто вроде живого коридора. Горячо поприветствовав волшебницу, венценосная чета представила ей своего спутника, после чего поспешно удалилась. Спутник остался. Нужно сказать, этот напомаженный хлыщ Диавалю не понравился сразу. А уж когда он завел с Малефисентой непринужденный разговор, склоняясь к ней гораздо ниже, чем следовало бы, и постоянно намереваясь как бы невзначай коснуться ее руки, ворон и вовсе почувствовал к нему глубокую неприязнь. Презрительно фыркнув, он с довольно-таки ехидной усмешкой стал ждать, когда же гордая двурогая фея поставит наглеца на место. Но… время шло, беседа продолжалась, а Малефисента почему-то не слишком торопилась одергивать тощего мерзавца. Напротив, она, казалось, благосклонно принимала его знаки внимания и даже улыбалась его шуткам! Внутри Диаваля закипал едкий коктейль из непонимания пополам с раздражением. И схлынул он только тогда, когда любитель парчовых нарядов, наконец, оставил фею, слащаво усмехнувшись ей на прощание. Впрочем, затишье было недолгим. Метнув взгляд к Авроре, ворон возмущенно заметил, как та, кивнув в сторону крылатой волшебницы, с самой милой улыбкой что-то втолковывает высокому здоровяку в темно-синем плаще и с мечом на поясе. Мрачные предположения Диаваля сразу же подтвердились – едва юная королева замолчала, верзила, не теряя времени даром, направился прямиком к ничего не подозревающей Малефисенте. На мужественной до тошноты физиономии мечника застыло неподдельное восхищение. Будь Диаваль в вороньем обличье, он наверняка вцепился бы в вышеописанную физиономию когтями, настолько отталкивающей та ему показалась. Когда же «синий плащ» сменился третьим воздыхателем – судя по убранству не слишком знатным, но, исходя из возвышенности в чертах лица, исключительно романтичным – внутренняя лихорадка заколдованного ворона достигла апогея. Казалось, кровь заменили кипятком, а сердце – спутанным клубком из злости, грусти и почти по-детски наивной обиды. Диаваль допил ставшую почему-то гадкой на вкус воду. Он был растерян. Он был подавлен. Оставив на краю перил пустой кубок, он принялся спускаться вниз. С чего ему вообще вздумалось оставлять Малефисенту в одиночестве? Маневрируя в толпе, Диаваль решительно приближался к своей Госпоже. Однако добраться до цели ему так и не позволили. Чьи-то цепкие пальцы ухватили ворона за локоть, и, обернувшись, он оказался лицом к лицу с мерзким субъектом в парчовых одеждах – тем самым, что возглавил череду сегодняшних поклонников Малефисенты. - Поди-ка сюда, милейший, - надменно проговорил хлыщ, увлекая Диаваля за собой. «Милейшему» жутко хотелось впечатать кулак в нос неожиданного препятствия. Однако он сдержался огромным усилием воли и позволил увести себя прочь от столпотворения. - Ты, я слышал, прислуга прекрасной Малефисенты, верно? Вблизи вельможа показался Диавалю еще более отвратительным. Наряд его, и без того отливающий золотом, оказался густо усыпанным драгоценными камнями, волосы – тщательно уложенными, а кокетливая мушка над верхней губой – явно нарисованной. К тому же, в его устах слово «прислуга» приобрело какой-то до жути оскорбительный оттенок. Ворон мрачно кивнул. - Чудесно! Передай ей от меня вот это, - в ладонь Диаваля перекочевала сложенная вчетверо записка, - да смотри не вздумай совать в письмо свой длинный нос – мое пылкое признание не должны видеть чужие глаза. Помощник феи твердо решил, что скорее съест бумажонку вместо ужина, чем отдаст ее Малефисенте. «Длинный нос? – думал он. - Длинный нос? Нет, ну каков наглец!» Наглец тем временем продолжал распыляться: - Ах, я просто сражен в самое сердце! Вот уж не думал, что среди женщин волшебного народа встречаются столь утонченные красавицы! Эта благородная стать, эти изысканные манеры, этот безупречный вкус – ее элегантному платью и башмачкам позавидовала бы любая придворная дама! Диаваль мысленно расхохотался. В его голове возникла крайне остроумная мысль. - О, - мечтательно закатил он глаза, – я понимаю ваше восхищение, милорд! Госпожа Малефисента просто невероятна. Я, как ее верный прислужник, хорошо это знаю. А больше всего меня подкупает то, с какой легкостью она порой может сменить свою аристократическую сдержанность на дерзкое озорство! Мельком посмотрев на собеседника, ворон отметил, как тот напрягся к концу фразы. Поняв, что действует в нужном направлении, подручный феи продолжил доверительным тоном: - Бывало, вернемся в родные чертоги, гляжу – а Госпожа уж крылья расправила, рога навострила, и ну носиться по лесу с верткими пикси наперегонки! Босая, простоволосая – ну точно фурия! Хохочет, демонически так, и глаза горят, что уголья! Хлыщ побледнел. - Или вдруг примется с обитателями болот грязью бросаться. Извозится вся, даже не признаешь в ней тогда эдакую строгую даму, - окончательно добил изящного вельможу Диаваль. Выдержав театральную паузу, он с самым невинным видом переспросил. - Так я пойду, передам записочку-то? - Эм-м-м… ты, милейший, не торопись, пожалуй, - пробормотал напомаженный красавец, дрожащими пальцами отбирая у ворона заветную бумажку. – Над этим еще подумать надо. Глядя, как вельможа удаляется, с опаской поглядывая в сторону Малефисенты, Диаваль возликовал. Теперь он точно знал, что ему делать. Кто там у нас следующий? - Милая леди, говорите? Кроткий ангел с очаровательной улыбкой? О, и даже «доблестным воином» вас назвала? – поднося кубок вина мечнику в синем плаще, Диаваль был воплощенным почтением. – Ах, сударь, она и впрямь истинное сокровище для любого сильного духом мужчины! А видели бы вы, как моя Госпожа в одиночку с целой армией сражается! Да-да, на поле боя, вы меня правильно поняли. Чистая валькирия – боевым кличем окрестности оглашает, а головы врагов во все стороны так и летят, так и летят! У вас ведь нет никаких предубеждений насчет женщин, что более воинственны, чем мужчины? Ведь фраза «слабый пол» - давно стала пережитком прошлого… Э-э-э, сударь? Сударь! Куда же вы? Останьтесь, вы ведь так желали аудиенции с прекрасной Малефисентой! Нет? Я ошибся? О, тогда прошу меня простить… - Да-да-да, вы совершенно правы! Она действительно обладает удивительным чувством такта. Всегда выслушает, всегда поймет и поддержит! – вдохновенно вещал Диаваль, стоя перед романтичной наружности юношей. – В тонкости душевной организации она не уступает даже вам! Поэтому, конечно же, нуждается в том, чтобы приближенные люди всегда входили в ее положение. Вот взять хотя бы меня – вы не поверите, но как-то раз Госпожа так спешила к нашей королеве, что без лишних слов обратила меня лошадью! Нет, мне совсем не нравится быть лошадью, но кто же меня спрашивать-то будет! Я уж молчу про тот случай, когда мне довелось сражаться с ее недругами в облике дракона! Ну а в шкуре заеденной блохами псины было и вовсе гадко… Но я не жалуюсь, нет. Тонкая душевная организация прекрасной Малефисенты – она понимания требует… Ох, мой господин, что это вы так побледнели? Стойте, а как же тот сонет, который вы намеревались посвятить «пленившей вас зеленоглазой колдунье»? А-а-а… передумали… Ну, ладно… Настроение Диаваля было приподнятым. Мило побеседовав еще с двумя-тремя кавалерами Малефисенты, он, наконец, вспомнил о своей миссии сопровождающего и поспешил к Госпоже. Однако почти сразу же вновь был остановлен чьей-то рукой, дернувшей его за рукав. «М-м-м, я сегодня прямо нарасхват», - весело подумал ворон, оборачиваясь и ожидая увидеть очередную гнусную физиономию очередного поклонника феи. - Хорошего вам дня, суд… - начал он свое стандартное приветствие, но сразу же запнулся. - О, здравствуй, Аврора. - И тебе не хворать, - улыбнулась та. К своему удивлению ворон отметил, что улыбка ее была несколько натянутой. – Пойдем со мной. Поболтаем. Увы, спокойного уголка, чтобы перекинуться с давним другом парой слов, в дворцовом зале королева не нашла. Не мешкая, она потащила заколдованного ворона на ту самую галерею, с которой и начались его сегодняшние приключения. - Диаваль! – страдальчески простонала Аврора, едва они остались наедине. – Что ты здесь устроил?! - Устроил? Я? – изумился ворон. - Ну не я же! Этот прием организовывался специально для феи-крестной! Я так долго его готовила! Я разузнала обо всех достойных рыцарях, пригласила столь благородных вельмож! Я так надеялась, что кто-нибудь из них затронет сердце Малефисенты! Она же так долго была одна! Совсем разуверилась в любви… А ты! – королева рассерженно пихнула его в бок маленьким кулачком. - Просто взял и распугал всех, кто ее заинтересовал! Думаешь, я ничего не заметила? Что ты им наговорил? Диаваль пытался удержаться, честно. Но смех так и рвался из его легких. В конце концов, он позорно капитулировал, и расхохотался. - Я просто сражен твоей заботой! – выдохнул ворон, силясь успокоиться и одновременно увернуться от тычков Авроры. – Ой, не надо! Перестань, больно же! Все-все, я серьезен, я уже не смеюсь! Нет, сама по себе твоя идея очень даже… кхм… интересна. Но неужели ты действительно думаешь, что идеальной парой для Малефисенты станет один из этих напыщенных представителей человеческой знати? - Вообще-то, не нам с тобой об этом судить. Разве ты не видел, как увлеченно она общалась с некоторыми из них? Диаваль видел. И воспоминание об увиденном неожиданно остро кольнуло его где-то под сердцем. Он заговорил, очень стараясь внушить себе веру в собственные слова: - Она просто не разглядела их как следует. Ошиблась. Это же пышный королевский бал! Блеск, огни, мельтешение – во всем этом не мудрено увлечься первым попавшимся болваном. Так что я сделал для нее доброе дело – уберег от дальнейших разочарований, которые непременно наступят после празднества. - Знаешь, я думаю, стоит дать ей возможность самой разобраться, в чем и в ком она нуждается, - Аврора скрестила руки на груди и продолжила. - Да и, собственно, тебе-то что до сердечных привязанностей Малефисенты? Действительно, что? Ворон отвел взгляд от юной королевы и взглянул на торжество внизу. Вот она, его Госпожа: сияет в толпе людей яркой изумрудной вспышкой. Восхищает своей безупречностью окружающих, не ведающих даже, что все это – лишь одна грань подлинной драгоценности с именем Малефисента. Диаваль видел их все. Все грани, все оттенки, все преломления света и тьмы. Он помнил ее такой разной: погибающей в безысходности, упивающейся властью, растерянной от непрошенной нежности, пылающей горячкой битвы, одухотворенной полетом сквозь ветер и солнечный свет. Он не оценивал ее достоинства, не осуждал недостатков. Он просто принимал ее - целиком, в любой ипостаси. Словно воздух, которым дышат, каким бы он ни был – просто потому, что без него невозможно жить. И сейчас, погружаясь в мешанину овладевших им эмоций, Диаваль, кажется, начал понимать, куда завел его блуждающий огонек этой зависимости, давно уже добровольной, а не продиктованной чувством долга. Ему оставалось лишь признаться в своем понимании себе самому. Заколдованный ворон с трудом отогнал наваждение и вновь посмотрел на Аврору. Та все еще ждала ответа. - Что мне до ее сердечных привязанностей? – пробормотал Диаваль. – Видишь ли, долг верного подданного велит мне защищать Госпожу от любых угроз. Так что я просто не могу допустить, чтобы какой-нибудь разодетый в шелка идиот вновь нарушил ее душевное равновесие. Аврора, я провел с твоей феей-крестной бок о бок девятнадцать лет – на мой взгляд, достаточно для того, чтобы хорошо узнать другое существо. Думаю, это дает мне право судить о том, кто ей подходит, а кто нет. Королева промолчала. Ворон обвел рукой находящихся в зале гостей. - Сама посмотри. Кого ты могла бы представить рядом с ней? Может быть, того холеного красавца в парчовом одеянии? Он предаст ее даже не за трон – за сундучок с украшениями. Или мужественного мечника, для которого груда железа и собственный статус всегда будут дороже близкого человека? А, может быть, думающего лишь о своих сонетах менестреля, что больше нуждается в няньке, нежели в возлюбленной? Я всего лишь показал им другие стороны Малефисенты, не рассказывая ничего, что могло бы ее опорочить – по крайней мере, в моих глазах. И куда они сразу же подевались? – ворон презрительно покачал головой. – Этих достойных господ интересует лишь яркая оболочка. Занятые собой, они даже не попытаются разглядеть то, что внутри. Аврора осторожно коснулась его руки. Он поднял на нее взгляд и удивленно обнаружил в глазах королевы новое, странное выражение. - А ты, - тихо произнесла она, изучающее рассматривая его лицо, - ты смог разглядеть? Узнал что там - внутри? Диаваль попробовал подобрать нужную фразу. Он узнал. Узнал это еще тогда, впервые встретив обманутую лесную фею со шрамами вместо крыльев. Только вот как поместить его жестокое, колючее знание в хрупкий сосуд из человеческих слов? Птичий крик, исходящий тоской, гораздо лучше описал бы то, о чем спрашивала девушка. - Битый хрусталь, - наконец произнес он. И с горькой усмешкой добавил. - Как думаешь, кто из них способен изранить руки в кровь ради того, чтобы снова собрать его в единое целое? Аврора улыбнулась. Очень мягко и очень нежно. Напряженное ожидание в ее глазах сменилось пониманием чего-то, крайне для нее важного. - Ты прав. Из них – никто. А я… я, наверное, зря все это затеяла, - неловко, совсем по-девчоночьи комкая пальцами одной руки кружевную манжету на рукаве другой, королева продолжила. - Спасибо за беседу, Диаваль - увы, нам пора ее заканчивать. Кажется, Малефисента тебя уже заждалась. С улыбкой поклонившись Авроре, подручный феи принялся спускаться вниз. Миновал лестницу и нырнул в пеструю толчею праздника. - Кажется, она действительно заждалась. Именно тебя, упрямый ты ворон, - прошептала королева, глядя как облаченная в черное фигура поклоном головы приветствует крылатую волшебницу. Диаваль, на этот раз с успехом миновав все незапланированные преграды, приближался к группе людей, в центре которой блистала двурогая фея. Причем, блистала во всех смыслах этого слова: как нечеловеческой красотой, так и обворожительной улыбкой. Судя по всему, она прекрасно проводила время в толпе своих обожателей. Заколдованный ворон, которого на протяжении всего этого чертового приема постоянно бросало то в одну, то в другую крайность эмоционального спектра, лишь устало покачал головой. Подумать только! Ну что, что эта надменная волшебница могла найти в кучке безмозглых типов, распевающих ей глупые дифирамбы?! Наверное, он был не прав – не стоило затевать авантюру с отваживанием вереницы ее кавалеров. Раз уж Малефисенте так приятно их общество… - Моя Госпожа, - с кислым выражением лица поприветствовал фею Диаваль, небрежно склоняя голову. - Ах, вот и мой верный слуга, - одарив окружающих очередной улыбкой, поведала колдунья. – Прошу меня простить, благородные рыцари и лорды, сейчас я должна отлучиться – нужно дать ему несколько поручений. Величественно выплывая из кольца поклонников, Малефисента властно взглянула на ворона. Тот последовал за ней. Отдалившись на такое расстояние, чтобы ее слова оказались в недосягаемости от чужих ушей, фея развернулась к подручному. Вид у нее был угрожающий. - Где тебя носило, Диаваль?! – зло прошипела она, сверкнув ставшими вдруг почти янтарного оттенка глазами. – Ты должен был сопровождать меня, а не прохлаждаться в каком-то неведомом уголке дворца! - Прошу меня простить. Я не собирался отлучаться надолго, однако определенные обстоятельства помешали мне вернуться в срок, - в принципе, ворон ожидал взбучки, поэтому учтивые оправдания заготовил заранее. Малефисента, однако, их явно не приняла. - Превосходно! – надменно фыркнула она. – Мой подручный развлекается в свое удовольствие, прикрываясь «определенными обстоятельствами», в то время как я должна прозябать среди кучки безмозглых типов, распевающих мне глупые дифирамбы! Глаза Диаваля увеличились вдвое. В какой-то миг ворону показалось, будто на него выплеснули ушат ледяной воды. - Но… я думал… Тебе ведь все это нравилось, разве нет? – растерянно проговорил он, ощущая, как изнутри волной поднимается шальная надежда. Фея закатила глаза. - Я пыталась не испортить прием Авроры. Чудище готовилось к нему несколько недель. Думаешь, свара между представителями волшебной и человеческой рас украсила бы королевский бал? Конечно же, я пыталась не допустить конфликта, но знал бы ты, каково мне было сдерживаться, мило беседуя с этими убожествами. Один только позер в парче и драгоценных камнях чего стоит! Я уж молчу про идиота с мечом на поясе… - Малефисента раздраженно покачала головой. – Так, думаю, свой долг почетных гостей мы уже выполнили. Сейчас попрощаемся с Авророй и отправимся домой. И, ради болотных духов, Диаваль, прекрати уже так улыбаться! - Да, Госпожа, - опустил голову ворон, чтобы хоть как-то скрыть лицо, которое предательски отражало все его внутренние ощущения.***
- Ну, - с трудом подавила зевок двурогая фея, - теперь ты, наконец, готов? - Э-э-э, сейчас. Подожди. Может быть, мне лучше стать посреди вон той полянки? - Без разницы. - А как себя следует вести? Нужно ведь сосредоточиться, верно? Или все-таки расслабиться? - Без разницы, Диаваль. Стой спокойно и не дергайся. - Но это ведь все-таки проклятие. На веки вечные. Вдруг что-нибудь пойдет не так? – не унимался ворон, меряя шагами лесную прогалину. Малефисента скептически приподняла тонкие брови: - Дело твое. Могу никаких чар и не накладывать. У меня, знаешь ли, есть занятия и поважнее, чем успокаивать твои нервы. Пожав плечами, она принялась разворачиваться с явным намерением скрыться в чаще. - Постой! – окликнул фею Диаваль. – Прости, пожалуйста. Я не передумал - накладывай их, эти чары, - с видом приговоренного к казни великомученика ворон замер посреди поляны. Но чуть только волшебница приоткрыла рот, чтобы произнести первые слова заклятия, поспешно проговорил. - Один вопрос! Не лучше ли будет, если я приму сидячее положение? А то, что сейчас закат – это ничего? Я где-то слышал, что время суток – очень важная деталь для… Малефисента устало вздохнула – такими темпами они закончат задуманное не раньше начала осени. Не став дожидаться пока ворон выскажет свои соображения до конца, она воздела руки, вокруг которых тут же начало клубиться изумрудное марево. - Слушай, созданье мятежное, феи могучей веленье! – нараспев произнесла колдунья, заглушая властным голосом слова подручного. – Я проклинаю тебя силой Леса и мощью Природы! Быть же отныне тебе обреченным на странную участь вечно скитаться меж ликом людским и обличием птицы. Точеный силуэт волшебницы объяло холодное пламя цвета листвы. Волосы ее разметались, глаза сверкнули двумя колкими звездами. Медленно, почти украдкой огненные языки зазмеились по направлению к Диавалю, добрались, окутали, замерцали вокруг его тела. - Силою мысли менять тебе руки на крылья, сердца желаньем из кожи растить оперенье, с равною легкостью к небу взмывать вместе с ветром и на земле стоять твердо, как сын человека. Ледяная вспышка кольнула ворона у основания шеи, волной проползла по спине, растягиваясь вдоль позвоночника игольчатым инеем. Сдавленно вскрикнув, Диаваль выгнулся, не замечая, что ноги его больше не касаются травы. Сведенные судорогой пальцы заострились, вытянувшись подобно птичьим когтям, и сразу же вернули прежнюю форму; пряди волос на миг срослись смоляными перьями. - Слово мое тверже камня из горных ущелий, воля сильнее, чем шторм, разбивающий судна. Будет заклятье мое нерушимым навеки и никому не дано будет снять эти чары! На прогалине воцарилась тишина. Зеленый огонь угас, мягко опустив ворона на траву. - Ну? Не умер ведь? – с легким сарказмом поинтересовалась фея, глядя на него сверху вниз. – Стоило истерить попусту… - Могла… могла бы и предупредить, - потрясенно пробормотал Диаваль, силясь подняться на ноги. Голова его кружилась, а суставы нещадно ломило. – Блеск. Чувствую себя будто после лихорадки. Малефисента развела руками: - А чего ты ждал. Это все-таки проклятие перевертыша, а не увеселительная баллада. Слабость скоро пройдет, зато теперь ты сможешь перекидываться в птицу и обратно сколько твоей душе угодно. Вместо того чтобы ворчать, мог бы сказать спасибо. Принявший, наконец, вертикальное положение ворон шагнул к волшебнице. Подойдя к ней поближе, он с удивлением обнаружил, что величественная фея тоже выглядит измотанной: тщательно поддерживаемый ею вид полнейшей независимости не мог скрыть ни поникших плеч, ни чуть осунувшегося лица. Видимо, побочный эффект проклятия распространялся не только на его жертву. Ворон внимательно заглянул в усталую зелень ее глаз. Неужто все это… ради него? - Прости. Я забылся, - Диаваль взял руку колдуньи в свои ладони и склонился, чтобы поцеловать изящные пальцы. – Благодарю, моя Госпожа. Что-то творилось сегодня с его идеальным самоконтролем. Будто некая граница, четкая красная линия, проведенная в подсознании, выгорала на солнце шелковой ленточкой. Возможно, виной тому было потрясение от сбывшейся, наконец, мечты. Или испытываемое им болезненное изнеможение. А может быть, осознание того, что его повелительница, великолепная Малефисента, закованная в броню извечной надменности, сознательно подставила себя под удар ответной волны заклятия лишь для того, чтобы подарить ему кусочек свободы. Намереваясь оставить на кисти Госпожи стандартный, учтивый поцелуй, Диаваль вдруг медленно развернул руку волшебницы ладонью вверх и осторожно коснулся губами ее запястья - там, где под тонкой кожей пульсом билась голубоватая жилка. Пальцы Малефисенты едва заметно дрогнули. Но руки своей она не отняла, не смотря на явное нарушение формальностей и приличий. Наверное, причиной этому служило ее изнурение. Или нет? - Что ж, полагаю, ты получил, что требуется, и больше не станешь изводить меня глупыми вопросами, - немного рассеянно проговорила фея, когда Диаваль отпустил ее ладонь. - Да. То есть, не совсем… - один-единственный, последний на сегодня глупый вопрос ворону все же пришлось озвучить. – Все это действительно замечательно… но как оно работает – это проклятие? Что мне нужно сделать для превращения? - О, от тебя требуется только представить свой будущий образ и пожелать его принять. Конечно, для этого нужно немного сконцентрироваться. Попробуй. Диаваль честно попробовал. Однако сосредоточиться на вороньем обличье ему никак не удавалось. Он постоянно отвлекался на посторонние, не относящиеся к чарам и превращениям вещи. К примеру, на то, как потрясающе близко находится к нему сейчас Малефисента… и на то, как небрежно падает на ее лицо выбившаяся из прически прядь волос… Ворону отчаянно хотелось отвести рукой своевольную прядку, заодно коснувшись высокой скулы феи. Диаваль поморщился, пытаясь развеять этот странный морок. Ему не стоило целовать запястье Госпожи столь дерзким образом. Одна вольность влечет за собой другую, а треклятая слабость и впрямь жутко подточила основы его самоконтроля. Малефисента вопросительно вгляделась в подручного. - Ну? Что там с концентрацией? Теперь все находится в твоей голове – просто соберись и сосредоточься, - с этими словами фея подняла руки и легко коснулась висков Диаваля, скользнув пальцами по шрамам с обеих сторон его лица – непроизвольно, но неожиданно нежно. Заколдованный ворон изумленно взглянул на стоящую в нескольких сантиметрах от него волшебницу. Такое нечаянное прикосновение… такая изощренная ласка… Он почти физически ощущал, как рушатся, рассыпаются в пыль последние остатки некогда монолитного барьера в его душе. Тонкая черта между беззаветной преданностью и чем-то несоизмеримо большим – едва заметная грань, на которой он так блистательно балансировал, стремительно растворялась. Диаваль понял, что срывается – что уже сорвался – и что это падение ему безумно нравится. До такой степени, что остановить его он уже не в силах. Ворон накрыл ладонями руки Малефисенты и медленно – бесконечно медленно – переместил их на свои плечи. Потянувшись к ее лицу, он успел совершенно ясно осознать, что действия его – бред, блажь, абсурд. Почти кощунство. Но тягучее мгновение, наконец, завершилось, а в следующее он уже коснулся губ феи своими пересохшими губами, едва не застонав от взорвавшейся внутри галактики нежности. Он пил ее дыхание, дотрагивался до ее волос, чувствуя, как льнут к рукам перышки исполинских крыльев, сцеловывал с ее уст боль предательства и годы одиночества. В какой-то момент ему показалось, что он, потянув ее за собой, провалился в странное измерение без времени и пространства, без рангов и запретов. Туда, где возможно все – даже то, что его не отталкивали. Даже то, что его мятежным губам отвечали – так же отчаянно и так же испуганно. Вот оно – его истинное проклятие. Забыться хрупким, прекрасным сном, зная, что сон этот рассыплется сверкающей крошкой в следующий же миг. Мириться со столь беспощадной правдой. Заколдованный ворон с трудом вернулся в реальность. Судорожно выдохнул с потрясенной улыбкой, и, не открывая глаз, склонился к плечу волшебницы. - Диаваль… - растягивая гласные, прошептала она в его ухо. Ворону отчего-то показалось, что слетевшее с губ феи имя прозвучало немного не так, как всегда. Словно это слово приобрело для нее другой привкус. Подняв веки, он отстранился и посмотрел в лицо волшебницы. На нем таяло странное выражение, сменившееся обычной, чуть насмешливой улыбкой. - Диаваль, - повторила она негромко, – а я ведь с чистой совестью могу превратить тебя в червяка за все, что ты здесь натворил. Обычная, чуть насмешливая улыбка. И глаза. Глаза, которые выдавали ее с головой, из которых медленно уходил дурман – тот же, что несколько мгновений назад застилал и его мысленный взор. Она была с ним там – в дивном измерении без запретов и рангов. Она отвечала ему. Диаваль прикусил нижнюю губу, не переставая улыбаться. - Давай, - шепнул он, легко соглашаясь. – Оно того стоило. Малефисента с вызовом подняла руку, поигрывая возникшим вокруг пальцев золотистым свечением. Ворон же, отойдя на несколько шагов, запрокинул голову к небу. В воздухе витал невыносимо свежий аромат разнотравья. Теперь, когда сердце его заходилось от сумасшедшего, не имеющего права на существование, счастья, это оказалось до смешного легко – обернуться смоляной птицей, готовой сорваться в облака. Накатившаяся волна превращения поглотила его, но прежде, чем ощутить шелест собственного оперенья, Диаваль все же успел сказать это своей величественной колдунье с испуганными глазами: - Только не бойся. Все правильно. Все будет хорошо. Далекая, черная точка стремительно растворялась в вечернем небе. Двурогая фея провожала ее измученным, растерянным, завороженным взглядом. Пальцы ее поглаживали иссиня-черное птичье перо.***
Диавалю снился восхитительный сон. Будто бы на руку его опустилась бабочка с ажурными, до невозможности изящными крыльями всех оттенков тьмы. Она путешествовала по линиям ладони, вспархивала, объятая ореолом изумрудной пыльцы, и вновь доверчиво усаживалась на его кожу. Накануне, после своего сумбурного первого превращения, Диаваль вернулся к дереву Госпожи далеко за полночь. Малефисента уже спала, по обыкновению устроившись в переплетении древесных ветвей. С неимоверным трудом ворон подавил желание совершить какую-нибудь глупость – к примеру, поцеловать обнажившееся плечо феи или оставить подле нее цветок в капельках ночной росы – и принялся устраиваться на ночлег. Волею судьбы им довелось выйти за грань привычных табу – теперь гордой колдунье нужно было принять это. Или отвергнуть. И если она предпочтет второе, подобные милые пустяки обернутся нелепостью, насмешкой и фарсом. Увы, все что мог позволить сейчас Диаваль – лишь обосноваться в кроне дерева как можно ближе к Малефисенте. К счастью, подходящие для ночного сна ветви нашлись прямо над ее импровизированным ложем. Провалявшись с бессонницей несколько часов, ворон, наконец, впал в тревожное забытье. А во сне увидел бабочку. Сновидение клубилось, меняло форму и под конец ворону стало казаться, что его ладонь ощущает вовсе не трепет крылышек, а легкие прикосновения тонких, чутких пальцев. В тот момент он еще не понял, что уже проснулся, что рука его соскользнула с ветки вниз и что пригрезившиеся ему ощущения на самом деле реальны. Это было необычайно приятно – чувствовать дорожки чужих касаний. Призрачные линии, то изламывающиеся хрупкими зигзагами, то изгибающиеся волнами. И когда он вдруг перестал осязать их, то почувствовал острое разочарование. - Диаваль? – донесся негромкий голос с нижней ветки. – Я знаю, что ты уже не спишь... «Я сплю, - рассеянно подумал он. – А если и нет, то усну снова. Только не переставай до меня дотрагиваться...» Но обладательница голоса явно не поверила притворству ворона. Диаваль услышал шелест крыльев и древесный скрип. Приоткрыв один глаз, он успел заметить вспышку золотистого сияния, разгоревшуюся внизу, а в следующее мгновение ветви под ним плавно расплелись и разошлись в стороны. Его второй глаз пораженно распахнулся сам по себе. Глухо охнув, ворон рухнул вниз и приземлился на нижнюю ветку дерева, что есть силы ударившись о нее спиной. - С мягкой посадкой, - раздался сбоку от него все тот же насмешливый голос. Стараясь принять более удобное положение, Диаваль поморщился от боли и обернулся на звук – чуть поодаль на ветви, непринужденно положив ногу на ногу, расположилась Малефисента. Взгляд ворона стал укоризненным. - О, перестань, - иронически усмехнулась фея. – Мне просто захотелось посмотреть на звезды. В чьей-нибудь компании. С этими словами волшебница принялась перебираться поближе к нему. - В следующий раз, - пробормотал заколдованный ворон, восхищенно следя за ее действиями, - попробуй меня просто пригласить. Диаваль изо всех сил старался сохранить в голосе укоризну, что, впрочем, получалось у него из рук вон плохо. Грациозно преодолевающая расстояние между ними Малефисента вызывала у него целую гамму воздушных чувств, среди которых укоризны не было и близко. - В следующий раз, - невозмутимо парировала она, подсаживаясь вплотную к ворону и осторожно, дабы не зацепить того роскошным изгибом рогов, опуская голову на его плечо, - попробуй ответить мне, а не притворяться невменяемым. Диаваль беззвучно рассмеялся. Чуть скосив на него глаза, фея улыбнулась в ответ. Ночное небо было поразительно близким. Вот оно – только руку протяни и сможешь качнуть темный бархатный полог, осыпая все вокруг сорвавшимися с него искристыми звездами. Но заколдованному ворону было не до этого. В своих руках он держал тонкую кисть волшебницы, невесомо рисуя на ее ладони тайные знаки, возобновляя прерванную ею магию ощущений. И в тот миг не было ничего важнее, чем кончиками пальцев вплетать в линию жизни на ее руке создаваемую им долгую, путаную дорожку. Многогранная драгоценность с именем Малефисента доверчиво спала на его плече. Хрупкая и женственная. Надменная и властная. Доводящая своего подручного до белого каления постоянными превращениями в кого ни попадя. Отдавшая собственные силы ради заклятия его мечты. Самым небрежным образом сбросившая его с ветки для того, чтобы быть сейчас с ним вместе, чтобы уснуть в его объятиях. Диаваль улыбнулся. Быть с ней вместе. Он отчетливо представлял, какое рискованное предприятие затеял. Но, невзирая на это, точно знал, что справится. В конце концов, во́роны – птицы донельзя отчаянные.