Отвага

Она любила называть его безалаберным. Ей нравилось повторять это слово, отмечая свое превосходство над супругом. Из всех смертных грехов за ее спиной была пара незначительных опозданий - исключительно на свидания - да сотни оборванных жизней. Людей и тех, кто давно потерял человеческий облик. Вот за кем, а за ними она всегда приходила в срок, срывая голову с плеч его руками – темным, словно ночь, лезвием, раз за разом заставляя кровь все глубже въедаться в металл, а все свои грехи – ложиться на плечи напарника. Но даже кольцо на безымянном пальце не стало для Спирита панацеей, а все, словно сговорившись, нараспев отмечали благотворное влияние супруги на него. Это было сложно отрицать: улыбкой, едва касавшейся уголков губ, Ками уверенно направляла его на "путь истинный", но, стоило отвести взгляд, как он снова шел своей извилистой дорогой. Эта женщина могла повести за собой города, родись в другое время и в другом месте, но стала жертвой излюбленной пунктуальности. И воды океана радушно приняли ее в свои объятья, становясь и могилой, и саркофагом. А его билет в один конец каждый раз оставался забытым среди бумаг, терялся в кармане вчерашнего пиджака или утопал в лишней рюмке коньяка. Им приходилось много путешествовать. Работать было бы намного проще, если бы всё зло этого мира решило собраться в одном месте, но оно было таким же неугомонным, как и тяга Спирита к женщинам, а потому они испробовали все из возможных видов передвижения, но сошлись лишь на одном – полете. Ками на дух не переносила общественный транспорт, добираться на такси из одного штата в другой выходило слишком накладно для начинающих Героев, а морская болезнь перечеркнула водные прогулки раз и навсегда. Один короткий полет мог сделать Албарна счастливым. Ему нравилось наблюдать за неизменно восторженным взглядом супруги в иллюминатор, которая, словно по волшебству, шла наперекор своему голосу разума, лишая тело пары часов сна. Это было так не похоже на нее, что он с нескрываемым восторгом и нежностью – словно влюбившись в эту женщину заново - целовал ее щеки, кончик носа, а вслед за игривыми попытками оттолкнуть прикасался к губам. Но этот полет в одночасье лишил его всего. Хотя, кому он сейчас врет? Уже как месяц Ками носила гордое звание «бывшей жены», и занимала место лишь в его прошлом. Конец их отношениям пришел не год, и не два назад – они остыли намного раньше, но отчего-то в тот миг, когда Баррет сообщил злосчастную новость, у Спирита потемнело перед глазами. С трудом сглотнув ком в горле, мешающий свободно дышать, Албарн хрипло выдавил: - Хорошая шутка, - заведомо зная, что отшучивается здесь только он. Шинигами был так же непреклонен, как и Сид, отвечая на его вопрос односложным покачиванием маской. Богу Смерти, чье крыло оберегало его от воли случая и самой Судьбы, все-таки виднее, кто отправился в загробный мир. Вырвавшись из оков брака, Ками расправила крылья, чтобы упасть замертво. "Какая глупая смерть", – столько раз вертелось у него на языке, когда он распивал на пару с одиночеством бутылку коньяка. Спирит был так ошарашен новостью о смерти бывшей супруги, что забыл о самом главном – сообщить об этом дочери. А потом не нашел слов. Каждый раз, пересекаясь в коридорах Академии с Макой, его смелости хватало лишь на то, чтобы окликнуть и наговорить ничего незначащих глупостей, забывая упомянуть о самом главном. Когда он молчал и нервно отводил взгляд, на лбу у младшей Албарн пролегала складка – его дочь хмурилась, словно чувствуя груз, который должен был упасть на ее хрупкие плечи. А после разворачивалась и уходила, лишая его возможности в очередной раз набраться смелости и просто сказать. - Девочка имеет право знать, что... Что!.. – Мари тяжело хватает воздух губами – пробежка вверх по лестнице наперебой с яростью сбивают ее дыхание. Следом за ней заходит Штейн, меланхолично пуская облачка дыма, и лишь пожимает плечами. Никто не собирается отнимать у него этого права – разделить с дочерью горечь утраты, и порой Спириту кажется, что именно за это он готов возненавидеть каждого из них. Но стоит четвертой рюмке опустеть, как это мимолетное желание исчезает без следа. А вчера алкоголь преподнес ему подарок – стопку разноцветных открыток, выпавших из пошатнувшегося от встречи с ним шкафа. Албарн помнит, как Ками трясла ими у него перед носом, пока он, разморенный ярким солнцем, сгонял с себя остатки полуденного сна. Тогда они в первый раз оказались так далеко от родных краев, и его невеста не смогла вернуться домой с пустыми руками. И хоть большинство изображений на открытках не имело с местом их пребывания ничего общего, девушка была довольна своим приобретением. Прошло еще пару лет, пока они снова не попались ему на глаза. Его молодая жена - и мать очаровательной малышки в одном лице - склонилась над одной из цветных карточек, выводя на ней одно единственное слово. Отвага. С тех пор это стало для нее традицией: после каждого задания Ками украшала очередную открытку одним-единственным словом. И каждый раз оно разительно отличалось от предыдущего. Порой это были боль и отчаяние, порой же – облегчение и радость. Там находилось место для скуки и безразличия, которые теснились, чтобы позволить разочарованию присоединиться к ним. Когда же Спирит решил задать интересующий его вопрос, женщина лишь глухо рассмеялась, силясь не разбудить их дочь: - Города здесь ни при чем. Это всего лишь имя их смерти. Смерти, у которой были ее глаза. "Отвратительное увлечение", – даже спустя только лет, Спирит не изменил своего мнения по этому поводу. Кажется, время обошло бумагу стороной – чего не скажешь о них самих. Перебирая открытки, Албарн каждый раз возвращался к самой первой, с которой все и началось. Мужчина был уверен, что Ками отважно смотрела глаза в своей смерти. Не изменяя привычке, весь полет она смотрела на мир через стекло иллюминатора. На мир, который отсчитывал последние секунды до ее падения. Его же отваги не хватало даже на то, чтобы рассказать дочери об их утрате. Мака никогда не получала писем от мамы. Звонки, которые могут за считанные секунды доставить твое послание до адресата, и короткие разговоры – именно так поступала Ками, но почерк на открытке – ее. Одна-единственная надпись и печатные данные на конверте. Губ девушки коснулась вымученная улыбка. Она ни с чем не спутает этот запах. Запах парфюма, знакомый с детства, и коньяка, которым отец что-то усиленно запивал последнее время. Мака уже все знала, но пока не могла принять эту правду. Ей, как и отцу, для этого не хватало лишь одного – отваги.