Кристиан

во сне меня посетила мысль о том, что если не сопротивляться, то в конечном итоге ты становишься таким, каким представляют тебя люди поэтому надо периодически нырять в свое прошлое, настоящее и будущее, вылавливать свои образы и уничтожать их и есть в этом что-то логичное, надо признаться - Посмотри на эту женщину, - Кристиан кивнул, указывая куда-то вперед. - Я говорю о таких, как она. Не то, чтобы их тут много, но я встречаю их не так уж редко... - На какую смотреть? - Чжао, щурясь, разглядывал людей, снующих по тротуару. Все они были для него совершенно одинаковыми - обывателями. И он не смог бы отличить одного от другого, даже если бы очень захотел. - Ты не видишь? - удивился Кристиан. - Да вон же она, на автобусной остановке. В короткой синей юбке. Видишь? - он махнул рукой, а когда понял, что Чжао все равно не может ее разглядеть, стал тыкать пальцем в ту сторону - через тонированное лобовое стекло все равно не видно. - Высокая? С пакетами? Ты про нее? - наконец, он заметил ту, о которой толковал его спутник. - Да, это она! - кивнул Кристиан с заметным удовлетворением на лице. - Ну, теперь понял? Ты видишь? - снова спросил он. - Вижу что? - Чжао эта беседа уже начинала выводить из себя. - Она не такая, как другие, - Кристиан говорил таким тоном, как будто все это было само собой разумеющимся, и говорить тут вообще не о чем. - Не такая - какая? - вообще, в силу своей профессии Чжао приходилось быть терпеливым, но Кристиан обладал талантом, которому невозможно не поддаться, и Чжао уже начинал закипать. - Не человек, - коротко ответил Кристиан. - И как ты это понял? - усмехнулся Чжао. - Разглядел хвост под ее короткой юбкой? - Вообще-то, по ее лицу, - фыркнул Кристиан. Шутку он понял, но не оценил. - Я не понимаю, - сдался Чжао. - У нее лицо такое же, как у всех. Обычное. Никаких дополнительных глаз, рогов и коровьих носов на нем нет. В чем тут подвох? - теперь он разглядывал уже не женщину, а Кристиана, пытаясь по его бледному лицу предугадать хоть что-то, получить хоть какой-то намек на его непостижимую логику. - Понимаешь, все люди - нормальные люди - испытывают эмоции. Грусть, страх, радость. И все это остается на их лицах. Вот тут, вот тут, - он стал водить своими тонкими пальцами по бледному лицу, по щекам, векам, лбу, вокруг губ. - И со временем эти следы становятся только глубже. А у демонов их нет. Ни эмоций, ни следов от них. И если внимательно смотреть на их лица, то это становится видно. Демон может даже забыть, кто он, но его лицо всегда его выдаст. Чжао кивнул. Не то, чтобы он заметил какое-то принципиальное отличие в лице женщины, которая уже дождалась своего автобуса и уехала, но идея стала ему, наконец, ясна. - И что, все они тебя видят? - хмыкнул он, без стеснения разглядывая своего бледного собеседника. - Ну, в целом, да... - протянул тот. - Но не все понимают, кто я. Не у всех же на глазах я умираю... Обычно я умираю в тишине и одиночестве, это с тобой мне так не повезло... Ну или повезло, как посмотреть... - Так я получается, тоже демон? - до Чжао, наконец, дошло, о чем говорил Кристиан. Он повернул к себе зеркало над лобовым стеклом и стал внимательно рассматривать свое лицо в поисках отсутствия тех самых следов, о которых говорил его спутник. - Ну, ты же меня видишь, значит, видимо, да, - развел руками Кристиан. - А почему я ничего об этом не знаю? - нахмурился Чжао. - Ну, а мне-то откуда знать! - фыркнул Кристиан. - Забыл... Так бывает... - Слушай, а вот мне всегда было интересно, как я тебя вижу... Ну, то есть, почему я тебя вижу, а другие нет... В чем секрет? - Чжао снова уставился на себя в зеркало. - Ты меня тоже не видишь, на самом деле, - хмыкнул Кристиан. - И разговариваю я сейчас сам с собой, да? - Чжао недовольно засопел. - Ну, если записывать, то да, мой голос на пленку не запишется, он есть только у тебя в голове. - Так ты у меня в голове? - Чжао удивленно приподнял бровь. - И как там, не тесно? - ему любое вторжение казалось отвратительным, тем более такое, которое контролировать он не мог. - Нет, я не в твоей голове, и я не могу читать твои мысли... Так что не кипятись, - усмехнулся Кристиан, видя, как начинает беситься обычно спокойный и уравновешенный Чжао. - Но в твоей голове есть кое-что... Механизм... Логический, конечно! Благодаря которому ты можешь видеть меня и таких как я. - Кстати, а вас много? - перебил его Чжао. - Не очень, - пожал плечами Кристиан. - Так что это за... Механизм? - скептически поинтересовался Чжао. – Почему я... Мы... Почему я могу тебя видеть? - теперь он разглядывал Кристиана с особенным интересом, как будто видел в первый раз. - Ну, понимаешь, - хмыкнул Кристиан. - Я... Как бы не существую... В привычном смысле. Я призрак, я существую в тенях, в отзвуках, в бликах... В неуловимых знаках... Твой мозг просто умеет эти знаки - эти отзвуки и блики - расшифровывать. Как код, ну, понимаешь? - он внимательно посмотрел на Чжао. Тот кивнул. - И твой мозг превращает этот код в картинку... Звук... Даже запах! А иногда и в тактильные ощущения. Но этого нет на самом деле, это просто... - Иллюзия? - усмехнулся Чжао. - Ну да, не стоило мне увлекаться кислотой, это даром не проходит, - он отвернулся и посмотрел в окно. - Нет, это не иллюзия, - покачал головой Кристиан. - Это как три-дэ... Картинка на самом деле плоская, но она кажется тебе объемной. Это просто в твоем мозге. Или как солнце... - А что не так с солнцем-то? - Чжао удивленно уставился на Кристиана. - А оно зеленое, - усмехнулся тот. - Ты не знал? - Зеленое? - поднял брови Чжао. - Что за выдумки? - Да нет, ну, правда, зеленое! Просто мы этого не видим, потому что наш мозг так перестраивает картинку, что Солнце нам кажется белым. Ты не замечал? На небе нет зеленых звезд. А знаешь, почему? - Потому что они кажутся нам белыми, - кивнул Чжао. - Ладно, я понял, - он завел двигатель, выезжая со стоянки возле большого торгового центра. - Слушай, а чего ты сам едешь на встречу к этому Симонсу? Да и вообще, Симонс не его настоящая фамилия, - вяло поинтересовался Кристиан, когда Чжао вырулил на кольцевую. - Мне плевать, как его зовут, - фыркнул Чжао. - Меня не устраивают его условия. - Поэтому ты едешь к нему сам? Не думаешь, что это слишком опрометчиво? - Кристиан и не думал отставать. - Будет проще, если я поговорю с ним сам. Без свидетелей, - усмехнулся Чжао. - Но ты же понимаешь, что это риск? - Кристиан смотрел в окно со скучающим видом. - Зато это эффективно. Переговоры заняли бы недели, а так мы решим все за час. И все будут довольны, - Чжао инстинктивно погладил кобуру под полой тонкого пиджака. -Говоря "все", ты имеешь ввиду Луну, - Кристиан покачал головой. - Думаешь, она оценит, что ты так выслуживаешься? - Я не выслуживаюсь! - рявкнул Чжао. - Я ни перед кем не выслуживаюсь! Даже перед Луной! - если бы Кристиан не был уже мертвым, у него сейчас были бы все шансы таковым стать. - Ладно, ладно, - отмахнулся Кристиан. - Успокойся, побереги свою спесь для Симонса, - он едва заметно скривился. Чжао в бешенстве не вызывал у него теплых чувств. - Слушай, не кривись! - Чжао слегка остыл, а вот недовольная физиономия Кристиана не осталась для него незамеченной. - Ты мертвый, и тебе уже все равно... А я жить хочу... По возможности, долго и счастливо... - И ты думаешь, что ублажить Луну – это залог твоего счастья? – Кристиан изобразил на лице крайнюю степень скептицизма. – Ты интересен Луне ровно до тех пор, пока от тебя есть польза. Как только это изменится, ее интерес к тебе растает, как туман на рассвете! И она забудет не то что бы твое имя, но даже сам факт твоего существования. Стоит ли так надрываться и рисковать ради этой мимолетной милости? - Луна – это сила, - возразил Чжао. – А сила всегда выживает. И я хочу быть на стороне тех, кто выживает. - Это из-за того мальчика, который ослеп? – осторожно поинтересовался Кристиан, зная, что это событие всегда было для Чжао слишком значимым. - Да, из-за того мальчика, который ослеп, - недовольно подтвердил Чжао. Он не любил поднимать эту тему, но с призраком можно быть честным. По крайней мере, так казалось Чжао. Тот факт, что собеседник уже мертв, давал Чжао какую-то странную свободу выражать то, что они никогда не позволил бы себе выразить среди живых. – Мы все тогда были детьми, мы не могли защитить себя и не знали, что делать. Мы воровали еду и прятались по вонючим подвалам и крышам. Я видел, как тот мальчишка заболел. Наверное, подхватил что-то от сырости и плесени. И он чуть не умер. Его бы никто не спас! Ему повезло, и его приятель продался в банду раньше, чем он умер. Он как-то раздобыл денег на лекарства и выходил мальчишку. Но тот остался слепым. Навсегда. И теперь он всегда будет зависеть от кого-то. Они жили рядом, и я видел все это. Я даже воровал еду для того слепого мальчишки, пока его приятель пропадал в банде. И мне было страшно. Поэтому я сам продался в банду. Просто чтобы не сгнить на этой помойке. Не знаю, что стало с тем мальчишкой… Возможно, он так и растворился в этой трущобной вони… Не знаю… - Чжао нахмурился. Иногда ему казалось, что он должен был вернуться, чтобы помочь тому парню выбраться из трущоб. Он даже вернулся туда однажды. Через год или полтора. Но никого уже не нашел. Новые обитатели самых нищих районов города ничего не знали, да и не хотели знать о тех, кто жил там до них. Поэтому Чжао ушел и никогда больше туда не возвращался. Кристиан притих. Это слишком напоминало финалы многих из его бесчисленных жизней. Он был изгоем. Тем, кого никогда не примут обратно. Он вынужден был скитаться среди людей, вдали от той жизни, которая когда-то была для него настоящей. Может быть, именно поэтому он и не мог оставить Чжао, оказавшегося нечаянным виновником его очередной запланированной смерти. Они оба были изгоями. Вот только Чжао отчаянно пытался вернуться, найти свой путь в ту жизнь, которая станет для него домом – идеальным местом и временем его существования. И это, должно быть, и привлекало Кристиана. Он-то вернуться уже не пытался. Но иногда ему казалось, что если он будет с Чжао достаточно долго, то заразится от него этим стремлением вернуть то, что должно ему принадлежать. Этим стремлением жить и двигаться, этой восхитительной способностью не сдаваться. Они съехали с кольцевой, и Чжао остановился на заправке. Кристиан выбрался из машины и оставил Чжао одного. Конечно, он мог просто раствориться в воздухе прямо на ходу, но это заставляло Чжао нервничать, поэтому Кристиан старался этого не делать. Он отошел от машины и зашел за деревья, где Чжао уже не смог бы его видеть. Они как-то договорились, что Кристиан всегда будет уходить и приходить по-человечески, иначе у Чжао, по его словам, просто начинала ехать крыша. Хотя, после их встречи он частенько задумывался о своем сумасшествии и даже понимал, откуда оно могло взяться – чувство вины и наркотики – очень хороший рецепт нездоровой психики. С наркотиками тут было все понятно, Чжао не редко баловался ими в своей бандитской юности, да и сейчас не всегда отказывался, особенно когда хотелось снять напряжение. Ну, а причиной чувства вины должен был стать тот несчастный случай, в котором погиб Кристиан. Конечно, для Кристиана он не был ни несчастным, ни случаем. Он все спланировал и решил заранее. Ему, как и обычно, годам к двадцати пяти безумно надоело жить среди людей. Он редко задерживался среди живых дольше, и если ему не удавалось оборвать свою жизнь естественным путем, то он заканчивал ее каким-нибудь трагическим способом. В этот раз, например, он решил быть сбитым машиной на скоростном шоссе. Конечно, кому-то придется за это отвечать, но Кристиана никогда особо не заботили проблемы людей. Приличная доза алкоголя, чтобы было не так больно, поссориться с любовником, чтобы тот выкинул его из машины ночью прямо на трассе – и дело практически решено. Кристиан был в этом самым настоящим профи. Когда машина его любовника, уже бывшего, конечно, растворилась в темноте, он поднялся с земли и побрел вдоль обочины, там, где его не осветили бы фары приближающегося виновника его долгожданной смерти. И когда тот был уже совсем близко, и не успел бы скинуть скорость со своих ста сорока, Кристиан, пошатнувшись вывалился из темноты прямо под колеса летящего на него дорогого автомобиля. От удара его тело отлетело в сторону, а на капоте осталась приличная вмятина. По земле разливалась лужа крови. Кристиан потерял сознание, но был еще жив. И, кажется, он выпил не достаточно алкоголя, ему было слишком больно. Хотелось только, чтобы все поскорее закончилось. Так всегда в минуты смерти – это неприятно. Для тех, кто умирает редко, наверное, это кажется ужасным, но Кристиан давно привык, и воспринимал эти ощущения как необходимое зло, которое нужно просто пропустить через себя. Машину развернуло. Она вылетела на обочину и заглохла. Но человек за рулем быстро взял себя в руки, завел двигатель и вырулил на дорогу, объехал тело и остановился. Он вышел из машины с фонариком и быстро осмотрел место происшествия. По изломанной позе Чжао сразу понял, что парень уже не жилец. Дурацкая случайность, которая ломает все планы! Чжао ненавидел это. Он был взбешен. И, наверное, надо было бы оставить тут тело и просто уехать и избавиться от машины, но, руководствуясь каким-то своим тайным инстинктом не оставлять следов, он погрузил тело в машину на заднее сиденье, прикрыл его курткой, так, чтобы казалось, что парень просто спит, и уехал. Куда ехать и что делать с телом, он пока не знал, нужно было избавиться и от тела, и от машины. Может быть, сжечь. Машину было жалко, он только купил ее. Чжао достал из пачки сигарету и закурил, чтобы перебить противный запах крови в салоне. Он бы сейчас и выпил чего, и даже ширнулся бы, если бы было чем. Но в машине не было ничего, крепче сигарет. Чжао ехал с деловой встречи с представителями закона, а на такие встречи не стоит брать с собой лишний компромат. Парень на заднем сиденье захрипел и дернулся. Чжао выкинул бычок в окно и закурил новую сигарету. По всей видимости, парень еще жив. Или только что умер. Не то чтобы Чжао не приходилось видеть смерть раньше, но он не мог бы сказать, что это явление стало для него обыденным. Просто он умел очень хорошо скрывать свои чувства на людях. Но сейчас, в машине, где кроме него был только этот мертвый парень, можно было не сдерживаться. - Ненавижу! – прохрипел он. – Вот ненавижу я тебя! Какого черта лысого ты вылез на трассу?! А?! Жить надоело? Эгоистичный ублюдок! Почему тебе не пришло в голову с моста броситься, например? Или ацетона хлебнуть… Не знаю, что способов сдохнуть мало?! Знаешь, все одинаково хороши! Это, может быть, даже было бы быстрее… А если утопиться, то, там, говорят, можно перед смертью словить нехилых галлюцинаций от кислородного голодания! Кстати, можно было повеситься, тогда еще и эрекция! Хотя кончить ты бы все равно не успел… Ублюдок… - он докурил и эту сигарету и выкинул окурок, тут же закуривая следующую. - Не все способы умереть одинаково хороши, - ответил ему Кристиан, перебравшись из своего тела на заднем сиденье на место рядом с водителем. При этом Чжао чуть не вылетел с трассы, но удержал руль. - А вот не надо было, не надо было так увлекаться кислотой, - его голос стал еще более хриплым, а по виску поползла капелька липкого холодного пота. - Конечно, не надо было, но былого уже не вернешь, - пожал плечами Кристиан. Он не сразу понял, что Чжао видит его. Смерть всегда такой стресс, и на какое-то время перестаешь замечать, что происходит вокруг, погружаясь только в свои ощущения. – И тебе же совсем не жаль меня, ну, признай это… Но, пожалуй, ты заслуживаешь тех проблем, которые я на тебя свалил… Такова жизнь, милый, такова жизнь! - Заткнись, заткнись, заткнись! – зарычал Чжао. – Прочь из моей головы! Тебя не существует! Ты уже сдох! Вот и сдохни, наконец! Заткнись! И тут до Кристиана дошло, что он говорил не в пустоту. Что его вынужденный убийца все слышал. - О, извини! – он был смущен и озадачен. Повезло так повезло. Вот так вот умереть рядом с тем, кто может видеть призраков. То ли удача, то ли провал. – Так ты меня видишь? – решил удостовериться он. – Вот меня здесь… А не там, - он кивнул на прикрытый курткой труп на заднем сиденье. - Вижу ли я тебя?! – нервно засмеялся Чжао. – О, да! Я тебя вижу! И там, и тут! Какого черта вообще происходит?! – он пропустил уже два съезда, и голова взрывалась от мыслей о том, что делать дальше. Нужно было избавиться от машины, от тела и от этой навязчивой галлюцинации, желательно, тоже. И он не представлял, как. - Я призрак, - просто пояснил Кристиан. – Я умер… В общем, извини, что так получилось… - виновато добавил он. - Ах, извинить?! – взвился Чжао. – Ты вообще знаешь, сколько стоит эта машина?! – он перешел на крик. Слишком оглушительный в тесном салоне спортивного автомобиля. – И мне, скорее всего, придется ее сжечь! Потому что ты, видишь ли, изволил сдохнуть на моем капоте! Очень милый подарок, спасибо! - Откуда я знал, что ты будешь за рулем? – огрызнулся в ответ Кристиан. – Откуда я вообще знал, кто будет за рулем? - А зачем ты под колеса-то кинулся?! Псих ненормальный?! – Чжао не верил в призраков. Но сейчас он предпочел разговаривать с этим существом и вернуть какую-то логику в свои действия, вместо того, чтобы зациклиться на мысли о своем безумии. Может быть, потом его отпустит. - Мне надоело жить, - пожал плечами Кристиан. – Это очень утомительно, и я долго не могу. Мне, правда, жаль, что я попался тебе… И тебе не обязательно избавляться от машины. Меня никто не будет искать. У меня нет ни родственников, ни друзей. С любовником я поругался, он меня искать точно не будет. Скорее, обрадуется, что я исчез. Поэтому… В общем, ее нужно просто вычистить и выправить капот. А тело можно выбросить в море с обрыва. Его, конечно, найдут, но подумают, что я сорвался со скалы или что-то в этом роде. Там находят много разбившихся туристов. Есть тут место одно… - Ты имеешь ввиду бухту за Цзываньху? - Чжао, кажется, догадался, о чем идет речь. Это, действительно, было достаточно глухое место. Заброшенное и пустынное, и дорога там подходила почти к самому обрыву. Чжао иногда приезжал туда просто чтобы побыть в одиночестве. - Да, - кивнул Кристиан. - Хорошее место, чтобы быть похороненным. Хотя, мне все равно. Это тело уже не мое, - он равнодушно пожал плечами. - А почему ты решил, что я поверю тебе, что тебя никто не будет искать? – Чжао был слишком меркантильным, чтобы перестать думать о машине. Которую, гораздо лучше было бы привести в порядок и продать, чем сжечь. – Если ты моя галлюцинация, - а в этом Чжао почти не сомневался. – Ты не можешь этого знать. Потому что я не могу этого знать. - Я не галлюцинация, - усмехнулся Кристиан. – Хотелось бы, конечно, но нет! Если не веришь… Ну, у меня был блог где-то… Можешь зайти… Там даже пара фотографий есть… - Чжао достал из кармана телефон, и Кристиан продиктовал ему адрес. А потом логин и пароль. Блог, действительно, был. Читать за рулем было не возможно, к тому же, не далеко уже было до поворота на Цзываньху, поэтому Чжао отложил телефон, и решил, что все сложнее, чем показалось ему вначале. - То есть, ты не мертвый, - Чжао съехал с дороги и остановил машину за деревьями, так, чтобы она не особо бросалась в глаза, если кто-то поедет мимо. Он погасил фары и вышел на свежий воздух. – Ты мертвый, но ты не мертвый. И ты не галлюцинация и не кислотный приход. - Ну, да, - бледный юноша стоял рядом с ним. Только сейчас до Чжао стало доходить, что он не азиат. Слишком бледный и волосы светлые. Но его черты при этом казались достаточно азиатскими. Или какими-то даже не азиатскими, а универсальными, и даже не совсем человеческими. – Меня зовут Кристиан, кстати, - представился он. – Хотя, при жизни звали не так, но к этому имени я привык больше. И оно мне подходит. Чжао кивнул. Его имя тоже было тем, к которому он привык больше. - Ты хочешь, чтобы я просто выкинул твое тело в море? – переспросил он, доставая сигарету и снова закуривая. - Ну, это менее хлопотно, чем сжигать его, - пожал плечами Кристиан. – В общем, даже если они поймут, что я не утонул, скорее всего, спишут это на несчастный случай. Или на моего бывшего. Вряд ли это коснется тебя. - Хмммм, - протянул Чжао, выдыхая тобачный дым в ночной воздух. – Я не уверен, что ты прав, но я уверен, что хочу закончить это побыстрее… - В конце концов, подумал Чжао, даже если его в чем-то обвинят, он всегда сможет откупиться. Поэтому он вытащил из машины тело – оно было удивительно легким и как будто не настоящим – и выбросил его с обрыва. Падая, оно влажно шмякалось об острые камни, оставляя на них кровавые следы. Теперь это просто груда мяса и костей там внизу. И, скорее всего, рыбы съедят его еще до того, как кто-то что-то найдет. Когда наступила тишина, и шелест последнего всплеска растворился во влажном морском воздухе, прибой показался Чжао таким умиротворяющим, что на какой-то миг ему даже захотелось остаться здесь подольше, чтобы насладиться этой летней ночью. Но это было бы глупо. Он вернулся к машине, чтобы прикрыть курткой, газетами и чем-нибудь еще кровавые пятна в салоне. Его стекла были затонированны до такой степени, что через них и из машины-то было трудно что-то разглядеть, а уж снаружи разглядеть что-то в машине было и вовсе невозможно. Но Чжао привык быть предусмотрительным и избавляться от лишних рисков. Поэтому он стал раскидывать вещи на заднем сиденье – обычный бардак для того, кто привык ездить один. - Сережка, - вдруг услышал он голос за своим плечом. - Что? – не понял Чжао. Он поднял голову, его призрачная галлюцинация никуда не делась – Кристиан стоял рядом. - Сережка на сиденье, - пояснил Кристиан. – Моя. Она выпала, когда ты затащил меня в салон. Наверное, тебе лучше не оставлять ее здесь. Чжао пошарил по сиденью и нашел там маленькую блестящую звездочку, составленную из крохотных страз. Она была прикреплена к отломанному куску штанги, и уцелела, пожалуй, чудом. Чжао нахмурился, разглядывая этот странный сувенир, потер звездочку пальцами, отчищая ее от засохшей крови. - Ну что? – недовольно фыркнул Кристиан. – Она была у меня в пупке! И от удара штанга сломалась… - Понятно, - буркнул Чжао и сунул звездочку себе в карман. – Ты останешься здесь? – спросил он с надеждой и, в то же время, с некоторым отчаянием в голосе. - Зачем? – удивился Кристиан. - Ну, не знаю, как там у вас у призраков заведено. Бродить рядом со своей могилой, жутко завывать, пугать людей и кошек… Что ты у меня-то спрашиваешь? – раздраженно бросил он. - Ничего у нас не заведено! – ответил Кристиан чуть возмущенно и, пожалуй, даже обижено. Столько стереотипов за один раз! И это сразу после смерти! - Мне нужно ехать, - зачем-то предупредил Чжао. - Нужно до рассвета отогнать машину в мастерскую. - Я бы поехал с тобой, - как-то смущенно предложил Кристиан. – Мне все равно идти больше некуда, а так хоть какая-то компания… - А ты разве не должен отправиться куда-то… В мир мертвых? – неуверенно поинтересовался Чжао. – Или что вы там, мертвые, делаете… - Я не отправлюсь в мир мертвых, - покачал головой Кристиан. – Меня там не примут. Меня выгнали. А рождаться снова я тоже не очень хочу… Это… довольно неприятно, - он как-то стыдливо отвел взгляд, как будто вспонил о чем-то отвратительном, хотя и неизбежном. - Выгнали из мира мертвых? – изумился Чжао. Это звучало довольно странно, даже на фоне тех странных событий, которые уже произошли сегодня. – А такое бывает вообще? – он посмотрел на часы и забрался в машину. – Поехали. Рассвет через пару часов, не хочу никому попадаться в таком виде… - Ну, как видишь, бывает, - усмехнулся Кристиан, оказавшись рядом с Чжао в его машине. Чжао ничего не ответил. На него вдруг навалилась такая сильная усталость, что он еле мог держать глаза открытыми, чтобы вести машину. Был ли Кристиан галлюцинацией или действительно призраком, найдут ли его труп в бухте за Цзываньху, сможет ли он продать свою машину – все эти вопросы стали вдруг абсолютно не важными и не существенными. До мастерской, куда можно было отогнать машину в таком непреглядном виде, они добирались почти час. Чжао щедро заплатил и велел все вычистить, выправить, починить и покрасить, а потом выставить машину на продажу. Такая «не счастливая» машина была ему уже не нужна. Хотя Чжао и не верил во все эти приметы, но так поступали все, а он не хотел дурной молвы. Оказавшись дома, он вырубился. И уже в полубессознательном состоянии решил, что на следующий день обязательно напьется. Крохотная звездочка из страз на обломке штанги выпала из кармана его пиджака, звякнула об пол и залетела под шкаф. Даниэль сидел в кресле, забравшись в него с ногами, закутанный в плед почти до самых глаз, и перелистывал одну и ту же страницу блога вверх и вниз. После того, как он свалился в горный ручей и потерял сознание, его отправили сначала в больницу на стандартное обследование, а потом домой отдыхать, так как его необычное поведение сочли результатом стресса и переутомления. Хотя Даниэль и считал, что это не так, и что никакого переутомления на самом деле не было. С другой стороны, точно сказать, что там произошло, он и сам не мог. Он помнил, как добирался до ручья, но все это казалось сном. И все доказательства указывали на то, что это просто сон. Хотя воспоминания не были похожи на воспоминания всего лишь о сне. Что было потом, он помнил очень смутно, зато отлично помнил того горрила-образного русского, который возник ниоткуда и вытащил его. А потом просто исчез. Он казался Даниэлю настолько отвратительным, что в этом начинала проступать некая тень отталкивающей привлекательности. И это вызвало у Даниэля слишком сложные чувства. Что-то подобное, пожалуй, Даниэль испытывал к Корвину, когда они только познакомились. Хотя его привлекательность была далеко не настолько призрачной, как у этого русского. Корвин был совершенно определенно красивым и желанным. Но пугающим. Как будто хранил какие-то зловещие тайны, разгадка которых стала бы фатальной для того, кто на это решится. А русский… Он точно также производил это таинственно-зловещее впечатление, но, кажется, разгадка его тайн не обернулась бы чередой болезненных и пьянящих наслаждений. Пожалуй, Даниэль даже боялся русского. И в какой-то степени, он был рад тому, что тот так спешно покинул их лагерь, даже не поинтересовавшись, как себя чувствует спасенный им парень. Хотя он прекрасно понимал, наскоголько это низко и малодушно, и ненавидел себя за это. Но при мысли о русском его охватывал какой-то животный первобытный страх, и Даниэль не имел понятия, как с этим справиться. Учебный семестр уже заканчивался, когда он приехал. Курсы лекций либо подходили к завершению, либо были уже завершены и студенты готовились к экзаминам. Поэтому возвращаться в университет не было никакого смысла. Все его друзья были заняты вполне земными проблемами, и Даниэль в их компании чувствовал себя лишним со своими странными экзистенциальными переживаниями. Он встретился с ними всего один раз после своего приезда, и на этом все закончилось. Врачи советовали ему отдыхать, и Корвин тоже особо не давал ему напрягаться. Считалось, что он должен сидеть дома и изучать учебные материлаы. Но никаких полезных знаний запихнуть в свою голову ему не удавалось. Строчки расплывались, таяли, смысл слов ускальзал от него, и он, в конце концов, засыпал над книгой. Поэтому через несколько дней таких мучений Даниэль просто сдался и целыми днями листал блоги, сайты социальных сетей и интернет-магазины. Он уже больше часа смотрел на одну и ту же страницу блога, который случайно нашел в Интернете несколько лет назад. Ничего особенного, просто блог парня-гея, который уехал в Китай и остался там. Не то чтобы он писал что-то интересное или примечательное – просто записки одинокого и, судя по всему, несчастного человека в огромном мире, который казался ему чужим. Даниэль не общался с ним, просто читал. Но ему всегда казалось, что у них двоих есть что-то общее. Он не мог этого объяснить, да и не особо над этим задумывался. Но всегда переживал за этого парня. Однажды он разместил на блоге свое фото после того, как проколол пупок. Маленькая звездочка из страз на блестящей изогнутой штанге – Даниэлю это казалось привлекательным, хотя и довольно пошлым. Себе бы такой пирсинг он, пожалуй, не сделал. Да, и Корвину это бы не понравилось. Но сейчас он смотрел на эту фотографию, и не мог отделаться от мысли, что парня на ней больше нет в живых. Он не мог этого объяснить, не мог понять, откуда у него такие странные мысли. И уж тем более не знал, как объяснить свое состояние Корвину, который вот-вот придет. Безусловно, он начнет расспрашивать, что случилось и даже попытается помочь. Но Даниэль был абсолютно уверен, что все это не имеет никакого смысла, и никакие рациональные действия не способны дать ответ на его вопрос. Может быть, все дело просто в его троюродном дяде Петере. У него диагностировали опухоль головного мозга, которую практически не возможно вылечить. И врачи даже не брались предсказать, сколько он проживет. Это разрушило его семью, всю его жизнь, и в какой-то степени Даниэль чувствовал свою вину в том, что не может ему помочь. Хотя Петер сам оттолкнул всех своих родственников и друзей, ушел от жены и детей, перестал отвечать на звонки и письма. Даниэлю всегда казалось, что он может попытаться что-то сделать, но безрезультатность попыток его родственников останавливала его самого. Он много раз собирался позвонить дяде, но так и не мог набрать номер. Он оправдывал себя тем, что не умеет утешать и поддерживать, что не так уж и хорошо знает дядю Петера, что все равно ничем не может ему помочь. И чувство вины почти проходило. Но после того, что случилось с ним в китайских горах, это едкое ощущение вернулось, и избавиться от него так просто уже не удавалось. Даниэль много думал об этом и пытался связать дядю Петера и этого парня из Интернета, свои чувсвтва к ним, пытался разобраться в своих собственных переживаниях, но у него ничего не получалось. Это было похоже на зыбучие пески – чем сильнее стараешься выбраться, тем глубже тебя засасывает. Песок забивает твои уши, ноздри, набивается в твой рот. Потом заполняет легкие и желудок. Проникает в кровь, останавливая ее навсегда. Даниэль сейчас чувствовал себя точно так же. Иногда ему даже начинало казаться, что он так и остался лежать в том ручье. Что никакой русский за ним не пришел, и все это – просто предсмертная галлюцинация от недостатка кислорода. И порой он ловил себя на мысли, что ждет, когда же все это закончится. Илья сидел за столом и смотрел в окно, во дворе распустились яблони, и аромат был настолько сильным, что он чувствовал его даже в квартире. Даже сейчас, когда окно было закрыто. Он смотрел на яблони за окном и их бледные цветы казались ему похожими на снег, выкрашенный в розовый лучами восходящего солнца. Илья с детства боялся снега, и никогда никому не мог объяснить, почему. Хотя себе однажды он признался в этом. Снег забрал у него брата, забрал навсегда, и Илья чувствовал, что в этом виновен не только снег, но и он сам. Когда это произошло, он был еще слишком маленьким, и плохо понимал, что происходит. Просто Никита вдруг исчез. Все говорили, что он уехал к бабушке, но мать и отец были насмерть перепуганы, вечерами не отходили от телефона, ждали звонка, ждали, что Никита вернется. Они перестали улыбаться и оба как-то сразу постали. Илья не понимал, что происходит, и ему никто ничего не объяснял, отчего становилось очень-очень страшно. Так страшно, что иногда он не мог заснуть всю ночь, лежал в своей кроватке и смотрел в окно на падающий снег. Его белые хлопья медленно кружились в рыжих и лиловых лучах фонарей, оседая на земле толстым пушистым одеялом. А потом вдруг выяснилось, что Никита умер. Конечно, Илье сказали, что он просто уехал. И самого его отправили к друзьям родителей в другой город. Но он точно знал, что его брат уже больше никогда не вернется, и у взрослых людей это называется смерть. Илья не плакал, когда он начинал плакать, взрослые были не довольны и изо всех сил старались его успокоить. Поэтому он решил, что не будет плакать, чтобы не расстраивать никого еще больше. После того, как он вернулся к родителям, о Никите больше не говорили. А когда Илья спрашивал, когда он вернется, ему говорили, что не скоро, что у него все хорошо, что ему весело и учится он на отлично. Просто врали, как врут всем детям о смерти. И вскоре Илья перестал спрашивать. Он знал, что Никита умер, но пока не знал, как и почему. Потом, когда мальчишка немного подрос, он нашел в шкафу газетные вырезки, какие-то бумажки, фотографии, аккуратно сложенные в коробку из-под конфет, перетянутую резинкой. На всех фотографиях был Никита, на некоторых он был с котом. Илья даже удивился, насколько они с Никитой похожи. А вот кота он почти не помнил. Это как-то стерлось из его памяти, как будто кота никогда и не было, хотя фотографии свидетельствовали об обратном. Среди фотографий было и несколько газетных статей, а еще свидетельство о рождении и свидетельство о смерти. Для Ильи эти документы были просто бумажками, поэтому их он отложил, а вот газетные заметки прочел. Там была история о мальчике, который пропал. И просьба о помощи в его поисках. Под статьей была фотография Никиты, одна из тех, что он нашел в коробке. Потом была еще одна статья примерно такого же содержания, но короче, и фотография была меньше. А потом была заметка о том, что мальчик погиб, спасая кота. Имен в ней не было, но Илья сразу понял, кто этот мальчик. И все как-то так моментально встало на свои места. Вспомнился кот, и что Никита все время играл с ним, коту это не всегда нравилось, но он стоически терпел все издевательства. А вот Илье с котом играть почти не разрешали, потому что после этого он начинал чихать и кашлять. Вспомнилось, что Никита и кот исчезли одновременно, как раз тогда, когда Илья с мамой вернулись домой из больницы. И все разговоры о том, что никаких домашних животных заводить Илье нельзя, даже черепашку, хоть у нее и нет шерсти. Вдруг Илья вспомнил даже тот момент, когда папа с Никитой уехали отвозить куда-то кота. Он не мог с точностью сказать, помнил он это или ему только казалось, что помнил, но наверняка так и было. А на следующий день исчез Никита. И начался весь этот ужас, который до сих пор, кажется, не прекратился. Конечно, боль утраты давно утихла, но призрак Никиты будто бы навсегда поселился в этой квартире, не оставляя тех, кого он так торопливо покинул. Перебирая фотографии и старые пожелтевшие газетные вырезки, Илья вдруг понял, что все это произошло из-за него. Из-за его астмы родителям пришлось отвезти кота в лес. А Никита не смог с этим смириться, он был слишком привязан к питомцу, и пошел вслед за ним, чтобы спасти его. Но заблудился и не смог выйти из леса, и замерз насмерть. И все это произошло из-за него, Ильи. Ему никогда этого не говорили, но он всегда чувствовал какой-то немой упрек в свой адрес. Упрек пополам с горечью, от которого хотелось уйти в снег точно так же, как когда-то ушел Никита. Теперь он понял, что это не было его выдумкой, и чувство вины, которому он никогда не мог найти объяснения, вдруг обрело причину, и в этот момент усилилось стократно, став почти осязаемым. Илья собрал все фотографии, документы и вырезки из газет и сложил обратно в коробку. Оставил себе только одну фотографию Никиты с котом, самую маленькую, чтобы удобно было ее прятать. С тех пор он жил с этим чувством вины, и не хотел от него избавляться. Оно, словно тонкая нить, связывало его с потерянным братом, которого он когда-то любил. И, пожалуй, любил до сих пор. Иногда Никита садился за стол, доставал эту крохотную фотографию и долго разглядывал ее, изучая мельчайшие черты, мельчайшие детали изображения, пятнышки грязи на обратной стороне, потертые края плотной тонкой картонки. Вот и сейчас он вертел ее в руках, погрузившись даже не в мысли, а, скорее, в ощущения. Это было похоже на медитацию, хотя Илья этого и не знал. В эти минуты он отключался от всего, не слышал иногда даже, как звонят в дверь или по телефону. И только вынырнув из этого состояния, возвращался в реальный мир. И в этот раз было бы так же, но вдруг он услышал голоса. Два голоса – один мягкий, бархатистый, сладкий, как мед, а второй низкий, чуть хриплый и такой тяжелый, что мог бы, наверное, обрушить стену, если бы вдруг его обладатель поставил перед собой такую цель. Илья поднял голову. Он знал, что в квартире никого нет, да и голоса были не в квартире, и даже не в доме, они как будто бы слышались из-за окна. Это было странным, обычно с закрытыми окнами с улицы можно было услышать только очень сильный шум. А голоса были не настолько громкими – два человека просто разговаривали, и Илья, кажется, почти мог расслышать слова. Он приподнялся и выглянул в окно. По протоптанной между цветущих яблонь тропинке шли двое – оба рыжие, один высокий и комплекцией немного похожий на гору, его шевелюра была короткой и, скорее, медной, а второй низенький, щуплый и такой рыжий, что волосы его казались почти что красными. Один из них – тот, что выше - вдруг остановился и поднял голову. Илье показалось, что он смотрит прямо на него. Он знал, что днем окна кажутся темными провалами, и за стеклом его, скорее всего не видно. Но мужчина смотрел на него. Пристально, чуть прищурив глаза, как будто рассматривал. Второй тоже остановился, глянул в направлении взгляда, дернул спутника за руку и снова пошел. Еще скунду мужчина продолжал смотреть, но потом опустил голову и двинулся вперед. А еще спустя несколько секунд они оба скрылись под кронами цветущих яблонь, и Илья уже не мог их разглядеть. Он так и не смог понять, о чем они говорили, и ему даже показалось, что он и вовсе их не слышал, а просто задумался и ему послышалось. Но почему-то Илья все равно был уверен, что если бы расслышал их разговор, то узнал бы в нем имя своего брата. Это было как навождение – а двое рыжих всего лишь демоны-лисы, которые на несколько минут обратились людьми. И теперь они охотились на него.