Тао не плачут

…Отсюда она казалась незначительной песчинкой, которая все больше с каждым мгновением утопала в сиянии. Светлые шелка облегали мраморную кожу. Хрупкое тельце словно светилось изнутри своим собственным прерывистым светом, который так желало поглотить в себя Святилище. Но Жанна не уйдет в небытие до тех пор, пока ему самому этого не возжелается. На то он и Король Шаман. Хао лениво подпер ладонью голову, не стесняясь разглядывая свою гостью. Жанна смотрела себе под ноги, и он не мог видеть ее глаз. Челка закрывала половину лица, но этого было недостаточно, чтобы утаить от него причину неожиданной робости Жанны. Пусть Хао не мог слышать мысли, но он видел, как мелко дрожит рука с аккуратным маникюром, и как на искусанных губах поблескивает выступившая кровь. Не так, совсем не так, он представлял себе эту встречу…  — Жанна, — одними губами позвал он. Он хотел это сделать как можно мягче, чтобы еще больше не пугать Жанну, но в пустом Святилище голос Короля Шамана разнесся эхом, от чего его громкость не только увеличилась до громоподобной, но и приобрела странную двойственность. Жанна вздрогнула.  — Воскреси меня. Сейчас же. — Ее ладони сжались в кулаки, но дрожать не перестали. Хао улыбнулся. Жанна не была испугана, она была в ярости. Это было так на нее непохоже, но так ожидаемо. Он встал, с наслаждением ощущая, как холодный серый камень больше не касается его кожи. Восседать на громоздком троне, обвитым плющом, было и легко, и тяжело одновременно.  — В последнее время, — говорил Хао, медленно спускаясь с собственного престола, — слишком часто я слышу эту просьбу. И слишком часто ее выполняю. Верно говорят: как начнешь, так и закончишь, — Хао издал короткий смешок, подходя к Жанне. — Ты так не считаешь? Она не ответила, не шелохнулась, ни чем-либо еще даже не показала, что слышала вопрос Хао. Вблизи ее кожа казалась скорее мертвенно-бледной, нежели мраморной. Она поблескивала и сияла, как свежевыпавший снег, и Хао захотелось дотронуться до ее щеки и проверить: такая же ли она холодная — но сдержался. Кристально-чистая слеза сорвалась с ее подбородка и, мелькнув на миг миллиардами мелких радуг, упала вниз, в сияющую дымку Святилища.  — Я ненавижу тебя, — сказала она, подняв голову. — Ненавижу. Алые глаза в упор смотрели на Хао — две лужицы горячей крови на снегу.  — Ты разбил все. Все, что мог, ты разрушил. Уничтожил то, что строилось годами. Зачем?.. Зачем?! Пришла очередь Хао молчать. Он не сдержался и все-таки провел ладонью по ее скуле. К его удивлению, на ощупь кожа оказалась теплой, насколько вообще теплой может быть кожа духа. Жанна никак не отреагировала на прикосновение, продолжая сверлить его взглядом. Хао, пользуясь этим, заправил вьющуюся голубую прядь волос ей за ухо. — Странное существо — человек, — вымолвил он после некоторой паузы. — Сколько ему не давай, он будет хотеть большего. Я дал человечеству пятнадцать лет, но ничего не изменилось. Я закрыл глаза на многое, а Земля лишь еще больше погрязла в войнах, желчи и лжи. Хао почти чувствовал страх Жанны. Она понимала, куда он ведет, но не верила в это. Не хотела верить.  — Пятнадцать лет, Жанна, — прошептал он ей на ухо, наклонившись. — Пятнадцать лет я дал тебе. — Жанна отчаянно помотала головой. — Честно говоря, хотел дать больше, но не выдержал. Слишком томительно было видеть тебя такой счастливой.  — Зачем ворошить прошлое? — еще раз спросила она, но вопрос остался без ответа. — Рен узнает об этом и просто так не оставит. Хао снова улыбнулся. Его забавляла надежда, скользнувшая в ее голосе.  — Рен далеко, — напомнил он ей. — Слишком далеко. Ты здесь, а он там. Жанна прикусила губу. Она не хотела признаваться себе, что Хао победил. Победил снова. Разрушил снова все планы, мечты, надежды, как и в тот раз, тогда, на Турнире…  — А я позабочусь о том, чтобы он еще долго не омрачал мое настроение своим присутствием здесь, — продолжал он, но едва ли Жанна слышала его. Она обхватила себя руками и отступила от Хао. Ей казалось, что это происходит не с ней. Словно она через минуту проснется в спальне в теплых объятьях Рена, тихонько выскользнет из-под одеяла, чтобы не дай бог разбудить мужа, и отправится на кухню варить кофе. А по дороге туда обязательно заглянет в комнату сына: маленькая светловолосая копия Рена будет, как обычно, хмуриться во сне. «Ангел мой», — прошепчет она тихо, зная, что Рен бы не одобрил этого сравнения, и прикроет дверь.  — Но… но Мен… — проговорила Жанна, каким-то уголком сознания начинающая понимать, что этого уже никогда не будет.  — А Мен будет сражаться во имя меня на «Цветах Маиса». Все зависит только от него. Жанна покачала головой, не веря в происходящее, и еще две кристальных слезинки улетели в небытие. Она опасалась смотреть в глаза Хао, боялась увидеть там то, что слышала в его голосе. Боялась, что чувства, давно позабытые, вспыхнут вновь с новой силой. Она ощутила, как у нее кольнуло под ложечкой, а сердце забилось с утроенной частотой. Она уже чувствовала это раньше, когда-то очень давно, в прошлой жизни. Тогда ее очаровала уверенность и харизма того, кто называл себя будущим Королем Шаманом. Ее неопытность, вспыльчивость и сентиментальность сыграли с ней злую шутку — Жанна влюбилась в своего врага. Она до сих пор помнила, как плакала вечерами в подушку, когда ее не мог никто видеть, а днем умело скрывала свои чувства: саркофаг железной девы не раз помогал ей в этом. Она много раз сомневалась, правильно ли поступает, но иного выхода не было. А сейчас слишком поздно было бы что-либо менять. Хао аккуратно вытер мокрые дорожки на ее щеках.  — Не плачь. Все равно не поможет.  — Тао не плачут, — твердым голосом сказала она. Хао провел рукой по ее пышным волосам.  — Вот и славно, — сказал он. — На турнире я полюбил воина, а не слезливую девчонку. И мне глубоко плевать, чью фамилию ты носишь. Внезапно Жанна разрыдалась и обняла его. Она лила слезы на его грудь, оплакивая свою гибель: официально от руки Темной Девы, а практически от руки Короля Шамана; оплакивая несбывшиеся мечты и погубленную влюбленность.  — Я хотел бы сказать, что мне жаль, но не могу. — Горячее дыхание Хао опалило ей ухо. — Я привык добиваться поставленных целей. Я счастлив. Жанна перевела дыхание, успокаиваясь. Она дрожала от ярости на себя за то, что была почти готова согласиться с ним.  — Я никогда не прощу тебя за это, — прошептала она, хотя хотела сказать совершенно другое. — Ненавижу. Святилище подхватило ее фразу и разнесло эхом по пространству. Хао взял ее подбородок, заставив посмотреть ему в глаза.  — Да, Жанна, — ответил он. — Я тебя тоже.